Ципили, Тимбака и смех(Повесть-сказка) - Арутюнян Сагател Мимиконович. Страница 6
Правда, Ципили приоткрыла было глаз и глянула на птицу, но через миг снова захрапела. Она тоже, как все, любит поспать под утро, когда снятся самые сладкие сны.
Вы, конечно, уже задались вопросом, кто они такие, эти любительницы спать подвешенными на сухих ветвях? Но разве трудно догадаться, что речь идет о колдуньях? Да, да! Ципили и Тимбака — старые колдуньи. Очень, очень старые, совсем обессилевшие. Само по себе физическое бессилие — это еще не беда, но они потеряли свои колдовские силы, способность околдовывать. Другие почтенные колдуны и колдуньи могут совершать какие угодно чудеса. Скажем, обернуть человека или зверя в кого хочешь или вмиг взметнуть на помеле в небеса и выделывать там разные выкрутасы. Одним словом, могут делать все то, что должны делать любые уважающие себя истинные колдуны-волшебники. А Ципили и Тимбака этого уже не умеют. Скрюченным болями в позвоночнике и суставах старухам едва достает сил ухватиться за ветви деревьев, повиснуть на них и забыться сном. И такие они тощие и невесомые, что даже самая тонкая и сухая ветка выдерживает их, не ломается.
Сейчас колдуньи крепко спят. Ципили видит сон. И Тимбака тоже видит сон. И как бы это ни казалось невероятным, они видят один и тот же сон. Они видят тот самый сон, о котором грезили наяву, когда не спали, а бодрствовали. Им тогда грезилось, что они взлетели в небо. Взобрались на помело и взлетели, как в былые времена. И летают над лесами и полями, над селами и городами, над морями и реками…
Вот такой им снится сладкий сон. А потому не стоит будить старушек. Пусть летают, пока спят. Мы же вернемся на тридцать лет назад и посмотрим, как случилось, что они потеряли свою былую славу и силу и стали обыкновенными старушками.
С ясного синего неба доносился такой сильный грохот, как если бы тучи разразились громом. Но небо было чистым, безоблачным, и люди, диву даваясь, недоуменно переглядывались. Но если бы зрение у них было острее, они наверняка разглядели бы, что по небу летят две точки, то приближаясь одна к другой, то отдаляясь. А если бы зрение у людей было очень, очень острым, они увидели бы, что у летящих точек этих еще и длинные-предлинные хвосты. Но ничего этого, пожалуй, и в подзорную трубу не разглядеть.
На самом же деле то были всего-навсего старые колдуньи. Оседлав каждая свое помело, они неслись на север.
— Э-эй, дири-дим-бо, стой! Слышишь, стой, очумелая старуха, не то нагоню и раздеру тебя в клочья, сотру в порошок… Веревку совью из тебя!.. — громовым голосом гремела Тимбака вослед несущейся впереди Ципили.
Ципили на целых двести лет старше Тимбаки. Она уже туговата на ухо. А тут еще мчится навстречу ветру… Но про веревку, что свить из нее грозятся, она услыхала. Точнее, услыхала только слово «веревка», а дальше сама додумала, поскольку знала, что излюбленная угроза Тимбаки — это свить веревку из того, на кого она сердится. Ципили кинула пренебрежительный взгляд на Тимбаку и понеслась быстрее. «Ну, держись, негодная молокососка, — подумала она, — посмотрим, кто из кого веревку совьет! Попробуй дотянуться до меня, невольно станешь веревкой!» А вслух Ципили сказала:
— Догоняй, если можешь, догоняй! Очень уж ты любишь грозиться, дири-бири ко-ко-ко. Еще поглядим, кто из кого веревку совьет.
— Да ты знаешь, что я из тебя сделаю? Даже не веревку. Кому нужна веревка из такой рухляди, как ты? Ее и в дело не пустишь, вмиг оборвется. Лучше я сделаю из тебя лягушачий ковер и расстелю его на тухлой, застойной воде. Там твое настоящее место, били-мили-бум…
Из всей этой тирады Ципили расслышала только слово «тухлой» и потому решила чуть замедлить движение. «Пусть приблизится, — подумала она, — послушаю, что болтает. А нагнать меня ей слабо».
— Давай, давай, догоняй! Поговорим по душам, — насмешливо бросила Ципили, прекрасно зная, что, если она сама того не захочет, Тимбака ни за что ее не догонит.
А еще Ципили знала, что стоит подружке нагнать ее, и уж тогда по всем другим статьям та окажется победительницей. На целых двести лет ведь моложе, это не шутка.
— Ну, коли ты так уверена в себе, остановись, чего же мчишься?
Эти слова Ципили уже все расслышала, поскольку сейчас Тимбака была поближе. Стараясь сохранять расстояние, она закричала:
— Ох, и глупа же ты! Как можно в небе остановиться? Если тебе очень этого хочется, попробуй сама остановись.
— Раз так, давай спустимся вниз, там и разберемся.
— Чего, чего? Я что-то не поняла.
— Ну вот, говорю же, что ты глухая, не веришь… Предлагаю спуститься вниз!
— Сумасшедшая, не видишь разве, под нами океан? Суша давно позади осталась. Внизу бушующий океан. Никак, баллов на тридцать шторм.
— Сама ты сумасшедшая, и к тому же невежда! Разве бывает шторм в тридцать баллов? Там баллов на девять, не больше…
А расстояние между спорщицами здорово уменьшилось. Тимбака намеренно занимала Ципили разговорами, чтобы нагнать ее. Она знала, что старуха своего рода чемпион среди колдуний, без хитрой уловки ее не обойти.
Так, переругиваясь, пересыпая угрозами, оседлав каждая свое помело, неслись в пространстве две колдуньи, толком не ведая, чего они хотят друг от дружки. Вместо того чтобы делом заниматься, меряют небо. Ну, а дело их вам, конечно же, известно: безобразничанье и всякое зловредничанье. Одно слово — колдуньи. Кого-то кем-то обернут, кого-то в камень обратят или в дерево. Их злым проделкам нет границ…
Вот, скажем, идешь по улице и видишь: движется навстречу жалкая старушонка. Подходит и протягивает к тебе худую, костлявую руку, просит кусочек хлебушка. И такой у нее добрый и несчастный вид, что ты готов последнюю рубашку с себя снять и отдать ей, не только хлебушек. И ты отдаешь старушке свой кусок хлеба… А что же старушка?.. Думаете, благодарит?.. Ничего подобного… Старушка эта — не простая старушка, а колдунья. Один миг — и от доброго, несчастного вида ее и следа не остается. Хватает она своей костлявой клешней твою мягкую маленькую руку, и ты уже мчишься на ее помеле высоко, высоко, выше туч. А внизу горы и долины, леса и реки. Со страху ты крепко хватаешься за полы старухиной одежды, чтоб не свалиться вниз, хотя, может, лучше бы свалиться, чем злою волей колдуньи оказаться спущенным через дымовую трубу в ее колдовской обители. А чтобы ты не мог сбежать, обернет тебя на время чуркой, и ты своими глазками-сучками видишь, как эта «добрая» костлявая старуха разводит в печке огонь, чтобы потом зажарить из тебя шашлык. О, колдуньи очень любят шашлык! Для этого они могут тысячи километров пролететь, охотясь за стоящей для шашлыка добычей. Колдуньи разборчивы, кого попало есть не станут. Один слишком худ — зубы об него обломаешь; другой — жирный: съешь — изжога замучает…
И вот глядишь на огонь, разожженный злой старухой, и ничего поделать не можешь, потому как обернула она тебя чуркой…
И это еще что! Колдуньи могут и многое другое. Они ужас как необузданны, любую пакость могут сотворить…
Многие утверждают, что никаких колдуний вообще нет и не бывало. Честно говоря, я тоже иногда так думаю. Но вообще-то их нет только в том случае, если ты не веришь в их существование. А если веришь, то есть, и еще сколько!.. Особенно в сказках. В них без колдунов и волшебников никак не обойтись…
Вернемся, однако, к нашим колдуньям. Переругиваясь и угрожая друг другу, они несутся через Атлантический океан на север, в сторону Гренландии.
— Э-эй, — подает голос Тимбака. — что опять случилось? Отчего ты прибавила скорость? Притормози, дай нагнать тебя…
Но Ципили больше не слышала ее. Точнее, не хотела слышать. Она была захвачена полетом. Вспоминала дни минувшей молодости, когда могла, шестнадцать раз кряду облетев земной шар, завоевать чемпионское звание среди всех колдунов и волшебников, за что была даже награждена особой медалью, которая и по сей день висит у нее на шее.