Пути народов - Подольный Роман Григорьевич. Страница 47

Прежде всего древняя история их прародины. Кипчаки пришли на юг Восточной Европы и север Средней Азии с мест, расположенных на Алтае или неподалеку от него. А здесь, чуть не в самом центре Азии, еще за тысячу лет до новой эры жили дин-лины, светлокожее, светлоглазое и светловолосое племя, не раз упоминавшееся в китайских летописях. Эти дин-лины пришли на Алтай на последнем гребне волны расселения праиндоевропейцев с их неведомой прародины [4]. Дин-лины, судя по всему, приходились родичами киммерийцам и скифам, жившим в ту пору в тех же местах, где двумя тысячелетиями позже поселились половцы.

Но вот странность! Никто из предков и родичей дин-линов — ни киммерийцы, ни скифы, судя по отзывам их западных и южных соседей: греков, вавилонян, персов, — не мог похвастаться светлыми волосами и глазами. То есть были, вероятно, среди этих древних хозяев Северного Причерноморья и блондины, и рыжие, и русые, но это обстоятельство не бросалось в глаза тогдашним жителям Греции и Ближнего Востока. В основном же скифы и сарматы принадлежали, насколько можно судить по результатам раскопок, к южным европеоидам и, значит, должны в большинстве быть черноволосыми и темноглазыми. И непонятно, с чего бы у их отправившихся дальше на восток родственников могли в массовом порядке посветлеть волосы и глаза.

Это противоречие, однако, разрешимо. Здесь надо вспомнить, что одни и те же факты могут восприниматься по-разному, и приходится обратить внимание на одну особенность человеческой психологии. Каждый из нас при первом взгляде невольно отмечает у своего нового знакомого неожиданные, странные, выделяющие его из числа других детали в облике и одежде.

То же происходит при встрече двух народов. Китайцам, сплошь черноволосым и черноглазым, резко бросались в глаза именно беловолосые, русые и рыжие чужеземцы, хотя бы те и составляли лишь небольшую часть нового для китайцев народа. Вероятно, то же можно сказать о египтянах, встретившихся с кипчаками.

Да и само представление о том, что значит быть светловолосым, у разных народов и даже у разных частей одного народа может быть не схоже. Человек, который слывет брюнетом в Новгороде, покажется только темно-русым в Ростове-на-Дону.

А уж что касается китайцев… Когда-то мы разговаривали о дин-линах с покойным Георгием Францевичем Дебецем, замечательным человеком и одним из ведущих советских антропологов. Георгий Францевич сказал, что никак нельзя забывать, кто именно дал нам описание внешности дин-линов.

— С точки зрения китайцев, и я могу оказаться блондином, — добавил он.

Всякий, кто знал Георгия Францевича, поймет, как странно звучала эта фраза. И все же…

Тут Георгий Францевич рассказал, что как-то произошло с ним в горах Дагестана. В одном ауле ему сообщили, что есть неподалеку селение, где все жители — рыжие. Антрополог, понятно, заинтересовался, кое-как по горным тропкам добрался до «аула рыжих», но рыжеволосых там было всего девять процентов. Для Дагестана очень много, поэтому соседям все обитатели аула и казались рыжими.

Половцы тоже могли казаться соседям «желтыми», даже если русых и рыжих среди них было не больше десятой доли.

Но — увы! — имя свое они могли получить и совсем по другой причине, не имеющей никакого отношения к внешности кипчаков. Слово «желтый» может здесь обозначать не цвет волос, но лошадиную масть — слово «половый» в значении «светло-желтый» дожило до наших дней как раз в приложении только к лошадям. Тогда половцы — это просто люди, разъезжающие на половых лошадях.

Есть и совсем другой вариант. Половцы-куманы-кипчаки — тюркский народ. А цвета в тюркских названиях могут иметь и чисто символическое значение, в частности, с их помощью обозначают стороны света. Тогда слово «куманы» надо переводить как «средние» или «центральные». Это вполне возможно. Половцы ведь получили свои тюркские имена в то время, когда еще жили в Средней Азии (а может быть, еще и в южной части Западной Сибири), а в ту пору и западнее, и восточнее, и южнее, и севернее их жили другие тюркские народы, по отношению к которым кипчаки-куманы находились как раз в центре. Если происхождение названия именно таково, не надо искать желтизну ни в цвете волос кипчаков, ни в масти их лошадей.

Сообщения же египтян о половцах-блондинах, с одной стороны, могли быть сделаны с особой точки зрения ярко выраженных брюнетов. А с другой стороны, они ведь относятся ко времени, когда половцы успели прожить бок о бок с русскими два столетия и приняли в свои жилы долю русской крови.

ПОЧТИ ПОСЕРЕДИНЕ АЗИИ

Неизгладимый отпечаток оставили кипчаки в истории Средней Азии и Казахстана. Почти все живущие здесь народы сохранили — в разной степени — в своих жилах кровь кипчаков, в речи — их слова.

Но далеко не одни лишь кипчаки — предки этих народов… Плотно прилегают друг к другу пять советских социалистических республик: Казахская, Киргизская, Туркменская, Узбекская и Таджикская, временами даже проникая друг в друга. Внутри границ Киргизии, например, есть четыре района, обведенных на подробной карте теми же линиями, что обозначают границы союзных республик. Три из этих «островков» принадлежат Узбекистану, один Таджикистану, и еще кусочек Таджикистана находится внутри границ Узбекской ССР.

Сложность границ между народами Средней Азии и Казахстана — наследие и один из итогов их долгой, трудной и очень сложной истории.

Что такое Средняя Азия и Казахстан? Это степи, полупустыни, пустыни и горы. И конечно, оазисы, зеленые островки в мертвом зное пустынь. Но прежде всего степи, полупустыни, бесконечные просторы, продолжающиеся и к востоку от Восточного Казахстана и к западу — от Западного.

Вот в повести Мориса Симашко «Хроника царя Кавада» смотрит в сторону этих степей средневековый персидский историк, ее герой:

«Что же это такое там, за этими песками? И где оно кончается?.. Всю нынешнюю весну и половину лета скакал он по Турану, проходил сквозь каменные ущелья, перебирался через бесчисленные реки, проезжал большие и малые города, неделями мчался в желтой, красной, синей степи. А дальше были еще большие горы и реки, новые города и опять степи: бескрайние, нескончаемые, полные вечного движения. Там невозможно было стоять на месте, а только нестись и нестись куда-то к новому горизонту вместе с гривастыми лошадьми, сайгаками и куланами-гурами… Наверное, это вечное движение сближало людей, делало их невосприимчивыми ко всяким границам. Сколько он ни ехал, везде говорили на одном языке. В нем было много арийских корней и построений, употреблялись гуннские сочетания, а весь он был проникнут единым влиянием беспрерывно накатывающихся откуда-то с Северо-Востока народов…»

Арийские — здесь означает иранские; Туран — имя, закрепившееся в раннем средневековье за Средней Азией; что же касается гуннских сочетаний, то автор повести, видимо, имеет в виду тюркские слова, в ту пору уверенно входившие в языки среднеазиатских племен, тогда в большинстве своем еще иранские. Сейчас из среднеазиатских народов на языке иранской группы говорят только таджики. А в древности было иначе…

От Дуная до Монголии протянулась через половину Европы и всю Азию полоса степей, бесконечность которой так хорошо увидел глазами своего героя Симашко. Эта полоса была в то же время великой дорогой, по которой прорывались кочевые племена востока в Европу.

Но то, что для одних было только большой дорогой, другие звали родиной. Одни племена проходили, другие расступались перед ними и снова соединялись, когда волна уйдет дальше на запад. На запад? Не только. Когда-то — три и четыре тысячи лет назад — этой же дорогой прошли на восток племена, говорившие на древних индоевропейских языках. До Алтая и Монголии докатились они, оставив на северных границах Китая дин-линов.