Последняя битва (СИ) - Сафина Айя "AyaS". Страница 14

— Ты понимаешь, где находишься?

Лилит молчала, смотрела на Кейна, слегка хмурясь, потом что-то задвигалось в глотке, и я едва поверил в эти звуки:

— В больнице? — хрипло прошептала Лилит.

Мы с Тесс вцепились в плечи друг друга, затрясли друг друга, а потом еще и пощипали, чтобы проверить реальность на реальность.

Кейн посмотрел на нас и заулыбался. Судя по размеру этой улыбки, он был в восторге!

— Ну здравствуй, Лилит. Мы так долго ждали твоего пробуждения, — произнес он.

Женщина нахмурилась и произнесла:

— Лилит?

Кейн тут же сообразил и заулыбался еще шире.

— Прости, мы не знали твое настоящее имя и назвали Лилит. Как тебя зовут?

Женщина сглотнула и ответила:

— Роуз… кажется.

Она зажмурилась и добавила:

— Все в каком-то тумане. Я … я… я потеряла память?

— Очень надеюсь, что нет.

— Хочется воды…

Я тут же подбежал к раковине и налил воды в стакан, а потом поставил в окошко камеры и закрыл дверцу. Кейн взял стакан с другой стороны бокса и предложил Лилит. Для Роуз! Черт! Ее зовут Роуз! У нее есть имя, и она его помнит! Кейн чуть приподнял Лилит (черт!), она двигалась очень медленно, как будто болело все тело, а может так и было, и осушила стакан в три глотка, не понимая, почему вода проливается мимо губ.

— Ох, я такая неуклюжая, простите, — прошептала она, а потом снова без сил упала на подушку.

Бедная женщина не понимала, что с ней приключилось, она еще даже не осознала метаморфозы, произошедшие в ее организме. Сыворотка не творила чудес, а потому длинные острые когти на руках и ногах у нее не отвалились, а были заботливо спилены Куки и Хайдрун, которым для этого пришлось научиться пользоваться болгаркой. Это был самый брутальный педикюр, который я когда-либо видел. Пасть Роуз все также принадлежала хищнику: отсутствие жевательных зубов, вместо них из пасти с растянутой вокруг челюстей кожей, прикрывающей окрепшие жевательные мышцы, торчали десятисантиметровые клыки — потому она и не могла больше пить как человек. Она бы даже стакан не смогла взять из-за когтей. И оттого зрелище это было донельзя удручающим и печальным. Я ждал этого момента последние десять лет, представлял, как буду праздновать победу науки над заразой, вечеринку, фейерверк, подгоревший и недоваренный праздничный торт Свена. Но я даже не мог подумать, что это торжество победы будет наполнено горечью и соболезнованием. Мне было жаль Лил… Роуз. Она ведь до сих пор не осознавала, кем она стала.

— Роуз, что последнее ты помнишь? — Кейн начал тяжелый путь возвращения Роуз домой.

— Даже не знаю…

— А семья? Помнишь кого-нибудь?

Роуз задумалась, а через минуту выдала:

— Помню детей… Нико… Николь, кажется. И Люк. Да. Николь и Люк. Им по шесть лет. Двойняшки.

Мы напряглись. На шее Роуз висел кулон, в котором прятались две фотографии ее детей. Именно воспоминание о детях помогло несовершенной сыворотке пробудить толику мозга Лилит. Именно Лилит. Потому что зараженную Роуз звали Лилит. Тесса помогла ей вспомнить, потому что сама носила похожий кулон с фотографиями родителей. Именно с того дня мы поняли раз и навсегда, что теория Кейна работает. Люди не исчезли, они по-прежнему где-то там в неизученных закоулках мозга.

Вот и сейчас самое первое, что вспомнила Роуз — дети. Это и есть самое яркое воспоминание ее жизни.

— Они здесь? — спросила Роуз.

И тут мои глаза увлажнились. Даже Тессу это зрелище не оставило равнодушным. Она уставилась в пол, пряча слезы.

Кейн ответил не сразу, он тоже набирался храбрости рассказать Роуз все.

— Роуз, какой сейчас год? — спросил он, подбираясь к правде.

На этот раз Роуз молчала дольше и хмурилась усиленнее. Она молодец. Изо всех сил пыталась восстановить потерянную память.

— Двадцать девятый. Ноябрь. Да. Ноябрь двадцать девятого, — ответила она неуверенно.

— Помнишь Вспышку?

Роуз задумалась, и произнесла:

— Кажется, да. Помню суету. Много военных в городе.

А потом на ее лице мелькнуло озарение.

— Я заразилась? Я болею?

Кейн едва заметно кивнул. Роуз тяжело вздохнула.

— Тогда почему вы сидите здесь без защиты? Вы не боитесь заразиться?

Господи, она такая заботливая, она такая умная!

— Ты, можно сказать, вылечилась, — неуверенно ответил Кейн.

Он не знал, что говорить, да и никто из нас не знал. Мы миллион раз представляли этот момент, а он все равно пошел по сценарию миллион первого.

Роуз немного расслабилась и даже выдавила подобие улыбки, а потом Кейн как рубанул:

— Сегодня две тысячи семьдесят второй год.

И дальше рубить стало легче. Кейн рассказал обо всем: об эволюции вируса, об уничтожении городов, о новом этапе жизни в подземельях, о долгих годах поиска ответов, вскользь упомянул об ИКЕЕ — Роуз уловила знакомое название и заметила, что ей нравилась кушетка Хемнэс. А потом он подвел ее к настоящему моменту.

Они долго сидели молча, Роуз разглядывала свой кулон, щелкала застежкой, ей давалось это с трудом, потому что трансформация тела затронула каждый мускул, но больше всего это было заметнее в конечностях: они стали длиннее и мощнее. Толстые пальцы едва ли теперь могли справляться с такими изящными предметами, как бижутерия. Цепочку точно не застегнет. Да блин, даже я не всегда могу застегнуть цепочку на шее Куки, что уж про Роуз говорить. Она сидела на кровати и разглядывала свои руки и ноги, скорее озадаченно, нежели с отвращением. А потом в какой-то момент произнесла:

— Я немного устала. Хочется поспать.

Кейн сочувственно закивал, понимая, что спустя сорок лет сна, она не захочет засыпать еще очень долго.

— Хочешь, с тобой кто-нибудь останется?

Роуз наконец взглянула на нас, смотрящих на нее как посетители зоопарка через стекло. Она знала о нашем присутствии все это время, просто не придавала тому значения.

— Нет. Я хочу побыть одна, — ответила женщина.

Кейн не стал спорить, показал ей кнопку вызова ассистента из соседней комнаты, и покинул бокс.

Мы отошли вглубь лаборатории, все смотрели в пол, ковырялись в кафеле пальцами ног, и всячески избегали смотреть друг другу в глаза.

— Вы можете идти спать, я покараулю ее, — предложил я.

— После такого уже не заснешь, — ответила Тесса.

Я был согласен с ней.

— Но сыворотка работает. И это победа, — объявил Кейн с оттенком торжества.

Наконец мы посмотрели друг на друга. А ведь правда, через боль и страдания, но мы одержали победу, она далась нелегко, стоила очень дорого, но все же далась. Мы взглядами поздравили друг друга с победой и разошлись.

Кейн вернулся к работе, пробуждение Роуз заразило еще большим энтузиазмом, теперь он был уверен в том, что если нам удалось вылечить неизлечимое, то с фильтрующим куполом они уж точно справятся.

Я пошел в соседнюю лабораторию, где продолжил синтез новых доз успешной сыворотки. Теперь каждая ампула казалась на вес золота. Я был уверен, что Тесса пойдет в спортзал и будет колотить грушу или нарезать круги вокруг гостиницы, но оказалось, что она пошла спать. Мне показалось это странным, потому что мой с Кейном энтузиазм выразился в усиленном желании сделать что-нибудь, а у Тесс — в усиленном желании поспать. А потом Кейн объяснил, что наверняка это будет единственная ночь, когда Тесс не будут мучать кошмары из-за осознания того, что они победили и возвращение в тот бесформенный плотный туман ей не грозит.

Ну а с восходом солнца новость о пробуждении Лилит облетела всю гостиницу, жители толпами ломились в лабораторию лишь бы заполучить хотя бы момент времени рядом с настоящим чудом апокалипсиса. Половина ребят так и не смогли привыкнуть к ее настоящему имени, а потому удивительная женщина пришла к выводу называться обоими:

— Лилит-Роуз звучит неплохо, — сказала она.

Нам с Кейном приходилось отгонять визитеров чуть ли не швабрами, а потом даже поставили круглосуточную охрану к боксу, но Зелибоба с Перчинкой тоже поддались всеобщему ликованию и постоянно торчали в боксе, расспрашивая Лилит-Роуз о ее прошлой жизни. Милая женщина стойко терпела внимание к своей персоне, а потом даже успокаивала меня с Кейном, уверяя, что лавина вопросов помогает ей вспоминать, несмотря на то, что некоторые вопросы были просто из ряда вон.