При загадочных обстоятельствах. Шаманова Гарь - Черненок Михаил Яковлевич. Страница 14

— Барабанов в Новосибирск за машиной уехал?

— Ну. Машины-то оформляют на оптовой базе облпотребсоюза, которая в Клещихе находится.

— Чтобы попасть в Новосибирск, ему проще было сесть на электричку в Таежном.

— Пятьсот рублей у Андрея не хватало на «Ладу», и он хотел в райцентре перехватить деньги у родственников в долг.

Бирюков, вспомнив рассказ Славы Голубева об автомобильном следе, пригладившем след телеги на старом тракте, спросил:

— Цыганскую подводу, Сергей Павлович, не видел, когда ехал по тракту?

— Подводу — нет, а самих цыган видел, когда порожняком возвращался с элеватора. На шоссейке они «голосовали» машинам, идущим в райцентр. Это уже в половине первого было. В уборочную страду из райцентра хорошо уезжать, а туда все машины с зерном идут, редко порожняк подвернется.

— Левка и Роза были среди цыган?

— Не разглядел. — Тропынин резко остановил самосвал и показал на жнивье влево. — Вот, как раз здесь весь табор мельтешил.

Бирюков вышел из кабины и, пропустив встречную машину с полнехоньким кузовом зерна, прикрытого брезентовой палаткой, перешел через дорогу. Судя по затоптанной стерне, на ней, не раньше как вчера, топтались десятка два человек. По разбросанным консервным жестянкам можно было догадаться, что люди здесь даже обедали. Пыль от беспрестанно проносящихся по дороге машин успела прикрыть жнивье, и искать здесь что-то характерное было бесполезно.

Антон знал это место еще с детской поры, когда на нынешнем жнивье в летнюю пору буйно кудрявился цветастый клевер. До серебровской пасеки отсюда было километра два, а до железнодорожного разъезда Таежное, где нашлась цыганская лошадь, — около пяти. Через дорогу от жнивья до самой Серебровки зеленели густые березовые колки.

Неожиданно вспомнилась фотография завязанной в хозяйственную сетку банки с медом на цыганской телеге. Подойдя к самосвалу, Антон спросил:

— Сергей Павлович, в какую посуду Андрей Барабанов хотел меду взять?

— Стеклянную трехлитровую банку в сетке он с собою из Серебровки вез, — ответил Тропынин. — А чо такое?..

— Да так, ничего, — сказал Бирюков.

Едва только он сел в кабину, Тропынин включил скорость и посмотрел на часы:

— В Серебровку вас отвезу да еще одну ездку на элеватор успею сделать. Обещал бригадиру рекорд поставить.

— О Розе что-нибудь можешь рассказать? — спросил Антон.

— А чо о ней говорить?.. С виду Роза легкомысленная, но на самом деле строгая.

— Ты говорил: Левка или она убили пасечника.

— Ну, это я так, от фонаря, сказал, хотя Роза может номер отмочить… Гриня Репьев имел привычку с девчатами руки распускать, совать их куда не надо. Вполне могло случиться так, что сунулся он к Розе, а та вгорячах полосонула его ножом по горлу. Дед Лукьян Хлудневский вчера вечером рассказывал, будто Грине как литовкой горло распластали…

— Ружья никакого у пасечника не было?

— В прошлом году держал Гриня на пасеке казанцевскую переломку шестнадцатого калибра. Куда дел, не знаю.

— Откуда Репьев появился в Серебровке?

— Из бывших заключенных он, блатяга новосибирский.

— Друзья к нему приезжали?

— Ни разу не видел. Нет, наверное, не приезжали. Гриня о своем прошлом даже пьяный ни слова не говорил. Может, он на пасеке скрывался от своих бывших дружков или от милиции, а?..

Бирюков промолчал. Среди поредевших березок показались шиферные крыши серебровских домов. Тропынин быстро спросил:

— Вас к бригадной конторе подвезти?

— К участковому, — ответил Антон.

Глава VII

Участковый инспектор Кротов с наслаждением ел арбуз. Отрезав огромный ломоть, он пристально разглядывал его, кончиком ножа терпеливо выковыривал каждое зернышко, вздыхал и, хмурясь от удовольствия, сочно вгрызался в рубиновую мякоть. Управясь с одним ломтем, неспешно вытирал руки, затем губы полотенцем. Хрустя спелой арбузной коркой, отпахивал новую порцию и повторял дальнейшее в строгой последовательности.

Увлекшись столь аппетитным занятием, участковый увидел Бирюкова лишь тогда, когда тот, миновав просторный двор, уже поднялся на крыльцо. Смутившись, Кротов бросил на стол недоеденный наполовину ломоть, торопливо провел ладонью по губам и, скомкав полотенце, выскочил из-за стола так проворно, словно ему предстояло рапортовать внезапно нагрянувшему начальству.

— Разрешите, Михаил Федорович? — входя в распахнутую дверь, проговорил Антон.

— Добро пожаловать, товарищ Бирюков! — отчеканил Кротов. Энергично тряхнув протянутую для рукопожатия ладонь, он снизу вверх взглянул рослому Антону в глаза. — С прибытием на родную землю вас.

— Спасибо, Михаил Федорович.

— Недавно звонил подполковнику Гладышеву. Хотел сообщить о некоторых результатах, однако тот посоветовал дождаться вашего прибытия и доложить все в подробном виде.

— Есть новости?

— Относительные, но имеются, — участковый, секунду подумав, широким жестом показал на арбуз: — Присаживайтесь к столу, товарищ Бирюков, угощайтесь. — И, не дожидаясь согласия Антона, разрезал остатки арбуза на крупные ломти.

Антон, усевшись за стол, выбрал один из ломтей. Кротов пристроился напротив. Тоже было взял рубиновый ломоть, но тут же положил его перед собою и заговорил:

— Располагаю устными сведениями, что на прошлой неделе в Серебровке при загадочных обстоятельствах произведен как будто ружейный выстрел. Кто стрелял, пока установить не удалось.

Осторожно стряхнув с арбузного ломтя созревшие черные зерна, Антон вопросительно посмотрел на участкового. Кротов, выдержав паузу, в свойственном ему служебно-канцелярском стиле стал рассказывать, как неделю назад жена бригадира Гвоздарева, работающая в Серебровке почтальоном, в средине дня слышала негромкий выстрел. Где стреляли, она толком не поняла, однако предполагает, что выстрел раздался или во дворе Степана Екашева или в соседней от него усадьбе деда Лукьяна Хлудневского. Кротов пытался осторожно выяснить этот вопрос и попал в странное положение: Хлудневский со своей старухой уверяют, будто стреляли у Екашева, а Степан Екашев удивленно жмет плечами и говорит, что как будто слышал выстрел у Хлудневских.

Прожевывая тающую во рту сладкую арбузную мякоть, Бирюков спросил:

— У кого из них есть ружья?

— У Лукьяна Хлудневского имеется одноствольная ижевка двадцать четвертого калибра. Ружье смазано. Признаков недавнего употребления на нем не обнаружено. Степан Екашев никогда огнестрельного оружия не держал. Правда, надо отметить, что иногда к нему наезжает из райцентра сын Иван, заядлый охотник. Однако теперь охотничий сезон еще не открыт, и я сомневаюсь, чтобы в эту пору Иван приехал в Серебровку с ружьем.

Бирюков, вспоминая, задумался:

— Иван, кажется, самый старший из сыновей Екашева?

— Так точно. На кирпичном заводе в райцентре работает. Передовик труда, районная газета часто о нем пишет.

— Когда последний раз он в Серебровке был?

— На прошлой неделе. Помогал Степану сдавать соленые грузди сельповскому заготовителю. — Кротов сделал паузу. — Еще, товарищ Бирюков, одна загадка в нашей деревне произошла. Лукьян Хлудневский заявляет, будто со дня загадочного выстрела у него пропал кобелек дворняжьей породы. Букетом звали. Больше пяти лет жил, а тут пропал.

Приканчивая арбузный ломоть, Антон спросил:

— Михаил Федорович, Сергею Тропынину можно верить?

— Торопуне?.. При официальном разговоре, полагаю, можно. Парень деловой, хотя в поведении много ветрености.

— Так вот, Тропынин говорит, что в прошлом году Репьев держал на пасеке ружье…

— Так точно. Шестнадцатый калибр системы Казанцева. Из-за отсутствия регистрации и охотничьего билета одностволка у Репьева мною была изъята и сдана в райцентровский охотничий магазин с оформлением всех установленных законом документов.

— А молодого цыгана Левку из табора знаете?

— Знаю. На гитаре виртуозно играет и пляшет отменно.

Антон положил на стол арбузную корку. Достав носовой платок, стал вытирать руки. Кротов, подав ему полотенце, поинтересовался: