Тайна лотоса (СИ) - Горышина Ольга. Страница 81

— Сходи со мной ещё раз к мумии ребёнка, — Сусанна не была уверена, что её глаза остались на лице, такими огромными они стали. — Мне это очень важно.

Он точно ненормальный! И если ему сумасшествие простительно, то отчего она такая дура, что соглашается на всё?

Реза вывел её из мастерской и подвёл к статуям.

— Это их ребёнок.

Сусанна кивнула. Понятное дело, чей же ещё!

— И немного мой.

А вот это уже идиотизм, с которым она ничего не может поделать.

— Знаешь, почему Аббас такой… Такой нервный, когда дело касается моего отношения к тебе? — Реза сжал её руку слишком сильно, заставив повернуться к себе. — Он считает себя виновником моего состояния. Поэтому не женится и следит за мой, словно за маленьким.

Реза закусил губу и опустил глаза к ботинкам.

— Мы вместе нашли этого ребёнка. Отец тогда уехал по делам в Луксор, и Аббас решил воспользоваться свободой, но я не хотел оставлять росписи. Мне оставалось совсем немного. Заплатить долг фараону мне казалось намного важнее всяких кальянов и голых девок. Но Аббас вырвал у меня кисти и… В общем мы с ним подрались, и достаточно жестоко… Он швырнул меня об стену, и я пробил её головой. В общем, мы, конечно, никому ничего не сказали… Сейчас даже шрама нет, но… Он считает, что все мои бредовые идеи — последствие этого падения, но я-то знаю, что это всё из-за мумии. Когда я пришёл в себя, мы хотели быстрее залепить стену и закрасить, чтобы отец не узнал про драку — Аббас очень боялся оказаться на улице, и я тоже боялся потерять его… Но когда мы начали лепить на стену гипс, стена просто провалилась под нашими руками, потому как была дверью. Её после погребения фараона замазали наспех, потому она так легко обрушилась. Ну, сама понимаешь, в шестнадцать мы не могли удержаться и вошли. Хорошо ещё сообразили прожечь свечой воздух… Мумию ребёнка мы разворотили ради интереса… А потом…

Реза замолчал, и Сусанна заметила в его глазах слёзы.

— Мы, конечно, запихнули мумию обратно в крохотный саркофаг, а потом замазали вход, и я умело закрыл свежую шпаклёвку росписью — отец не должен был догадаться ни про вход, ни про драку. У меня тогда была пышнее шевелюра, и мы смогли в тайне от Латифы обработать рану, но…

Реза вновь замолчал.

— Отец узнал правду, да? — подсказала Сусанна, увидев, что слеза уже докатилась до подбородка.

Реза покачал головой.

— Нет, отец ничего не узнал. Во всяком случае, я на это надеюсь. Я надеюсь, что там он, — Реза ткнул пальцем в статую фараона, — оставил моего отца в покое.

Суслик, не нервничай. Мистер Атертон немного ненормальный. Вернее очень ненормальный или просто сумасшедший!

— Отец, когда возвращался по ночной дороге, въехал в верблюда. Не смейся!

Она и не смеялась. Вот, где причина сумасшествия!

— Они действительно иногда лежат на дороге. Бедуины оставляют их отдыхать, если не могут сдвинуть с места. Никто не ждал в такой час гонщика на узкой дороге. Отец заплатил жизнью за нашу с Аббасом выходку. Я почти что умилостивил дух фараона за то, что было сделано прадедом и дедом, восстановив росписи и сделав копии украденных драгоценностей, и если бы меня не дёрнуло трогать ребёнка, отец остался бы жив. Мне тогда хотелось умереть, и я не знаю, зачем Латифа вытащила меня с того света — у меня всё равно нет никакой жизни. Всё, что я делаю, я делаю ради неё и сына, чтобы, когда наконец умру, они ни в чём бы не нуждались.

Сусанна еле успела поймать его. Только не падай! Только не смей задыхаться! Но это не был приступ, Реза просто разрыдался. Он рыдал в голос. Пусть поплачет. Гробницы созданы для слёз, и их никто не увидит. Сусанна стояла рядом с ним на коленях, но не чувствовала твёрдости пола, как и остроты подбородка Резы, пронзившего ей плечо. Теперь её рука с кольцом скользила по затянутой белым шёлком спине. Она подняла глаза на статуи. Подведённые чёрным глаза безучастно глядели на них. Хотелось плюнуть в их золотые лица и выкрикнуть:

— Довольны?! Что вам ещё нужно?!

— Чтобы мы сходили к ребёнку…

Она всё же это выкрикнула, да ещё и по-английски, раз Реза понял. Он вытер глаза подолом юбки и помог Сусанне подняться.

— Я вернулся в гробницу уже в сознательном возрасте, когда начал отворачиваться при виде маленьких детей. Я сделал дверь и, когда становилось совсем невыносимо, брал на руки младенца и представлял, что это мой сын. Только не считай меня абсолютно сумасшедшим. Это нормальное желание мужчины иметь сына.

— Пойдём уже, — Сусанна потянула его к крохотной двери, на которой была изображена девушка, протягивающая фараону лотос. Именно эту картинку Реза нарисовал для неё — недостающая сцена романа. Забыть про роман! Лотос ведь олицетворяет новую жизнь. Пусть проклятье отпустит наконец Резу, пока у того в голове осталась хоть одна здравая мысль!

Глава 31

Оставленный в крохотной погребальной камере факел пропитал воздух запахом жжёного масла. Почему в прошлый раз Реза не взял фонарь? Теперь приходилось платить за аутентичный спектакль удушьем. Если бы только со стен сошли девушки с опахалами, счастью не было бы границ… Сусанна пыталась дышать отрывисто и быстро, но гарь безжалостно проникала в лёгкие. Она из последних сил сдерживала кашель и желание разорвать на груди футболку.

Реза тем временем приставил к стене деревянную крышку саркофага и бережно взял на руки мумию, обращая к ней тихие слова на забытом языке. Возможно, и в прошлый раз он говорил с ребёнком, а не с ней, а ей остаётся молча протянуть руки. В прошлый раз брезгливость затмил страх, а сейчас её забило желание побыстрее вдохнуть свежего воздуха. Реза улыбнулся и догадался перейти на английский. И верно, пусть говорит с ней живой, чем с ним мёртвым.

— Посмотри, кого я привёл к тебе, — Реза так и не протянул ей ребёнка. — Ты ведь узнаёшь маму? Мы так долго ждали её, верно, сынок?

Суслик, ты обязана подхватить игру, иначе мистер Атертон расстроится, а ему нервничать нельзя. Он уже исчерпал сегодняшний лимит криков, слёз и бреда. Сусанна сделала ещё шаг, чтобы руки оказались под его руками. Лён чистый, а под пелёнку можно и не заглядывать и продолжать смотреть в лицо новоявленного мужа и отца тысячелетнего младенца.

Реза не убрал руки, боясь, что Сусанна отдёрнет свои. Нет, она станет качать это невесомое создание так же бережно, как и он, как не качала в детстве даже любимую куклу. Теперь надо что-то сказать, что-то особенное, что определённо доставит мистеру Атертону удовольствие, ведь ради него она согласилась на этот жуткий фарс: стать матерью мумии!

Спокойствие улетучивалось так же быстро, как и последние глотки терпкого кислорода. Руки так дрожали, что заставляли шевелиться мумию, и мёртвый младенец будто недовольно вертел головой. Давай уже, соображай быстрее, что нужно сказать. Раз они долго тебя ждали, значит, ты, дрянная мать, где-то шлялась целую вечность, пока одинокий отец качал колыбельку, а ребёнок, получается, вообще тебя в глаза не видел — с чего он поверит, что ты его мать?! Да потому что дети чувствуют матерей, они чувствуют их молоко. Какое молоко через три тысячи лет? А чего ж так грудь ломит? Да оттого, что здесь дышать нечем! Говори уже свои слова и тащи папашу наверх!

— Как же я скучала по тебе, сынок. — Добавь, что больше не уйдёшь от него! — Мы теперь всегда будем вместе. Гнев Хатор велик, но милость Осириса ещё больше. Он простил содеянное мною и теперь настал черёд простить меня тебе, ибо я не верю, что твой отец когда-нибудь простит меня…

Суслик, ты чего несёшь? Зачем Хатор впутала сюда? Чего молчишь? Ты меня слышишь? Нет, я тебя не слышу, и тебе здесь нет места. Это моё время, которое я бесконечные столетия вымаливала на ледяных плитах у входа в царство Осириса. Уходи, оставь меня с сыном. Ты сделала своё дело и больше мне не нужна.

Ребёнок заелозил в пелёнках, и пришлось прижать его к себе сильнее, чтоб не выронить, а он, почувствовав грудь, обхватил сосок слабым ртом и высосал первую каплю молока. Сразу стало легче дышать. Сквозь опущенные ресницы просматривалось мерно опускающееся опахало.