Синигами, обрученный со смертью (СИ) - Крыс Виктор. Страница 40

Миуюки предупреждала, когда я начну спасать жизни и вмешиваться в течение событий, первым меня навестит местный правитель мира мертвых. И я до сих пор не понимал, почему меня обуял такой страх, что даже сейчас, сидя в тишине и вслушиваясь в посапывание Астрид, я так сильно сжимаю топор. Не могла парочка спасенных жизней так изменить течение событий, что мертвый бог решил навестить меня. Легенды о том, что ни кто не переживал встречу с ним, лишь подпитывали мой страх, и я все сильней сжимал рукоятку колуна, ожидая когда Живур придет и утянет меня в серые пределы.

Моргнув раз, а потом еще раз, когда заалел горизонт, я не заметил, как уснул. Во сне мне снилась академия Данилага, где я в пустынной аудитории сидел и читал свиток про мертвого бога, который был прочитан мною впервые и я осознал, что покровительница решила мне немного помочь. И успокоить мою совесть, и погасить стыд за тот страх, что испытывал.

Ведь, Живур был мистиком, и его второе имя повелитель страха. Но это было до того, как он переступил грань и стал богом, поглотив светлого бога во время войны света и тьмы. Живур был одним из тех, кто был зависим от энергии и шагал по планете, уничтожая светлых. И когда он поглотил бога, убив его в одиночку, то оглянулся и увидел растерзанное тело богини любви и домашнего очага южных морей. Взяв на руки её тело и проронив единственную слезу, он спустился в мир мертвых, пожелав умереть. Но не быть сожранным, как он сожрал силу богини, чтобы не породить чудовище, подобное ему. Его сила мистика не стала меньше и потому, когда он приходит к смертным, они испытывают такой запредельный ужас, как и я. У него, практически, нет жрецов, а его храмы посещают только самые храбрые. И потому моя выходка вызвала на его лице улыбку, так как мертвый бог одинок. Но он, по сути своей, не темный, а светлый, так как спустившись в царство мертвых, он изменил свою суть, разделив жизнь и божественную силу со своей женой, убиенной им же самим богиней любви, которой нет теперь выхода в мир живых. Она правит вместе с ним царством мира, потеснив то чудовище, что управляло царством мертвых до них, пожирая души умерших.

— Аль, вставай! — Через сон донесся до меня голос Астрид, а мои губы обжег горячий и страстный поцелуй.

— Никаких поцелуев! — Заорал я, словно резанный и, открыв глаза, понял, что сижу у себя в комнате возле кровати, обняв колун. На меня, смеясь, смотрела Астрид, а от нас, фыркая и немного смутившись, отходил белоснежный Лентяй.

— И кого же это ты увидел во сне, когда тебя лизнул Лентяй? — Спросила Астрид.

— Никого. — Пробурчал я.

— Ну да, ну да. — Засмеялся огонек. — Наверняка, это была Ингрид?

— Никого не было! Я подумал сквозь сон, что это ты меня поцеловала. — Пробурчал я, поймав на себе игривый взгляд Астрид.

— Даже если бы это была я, то не стоило так кричать. Ах, братик, может забрать мне твой первый поцелуй? А то ты его уже слишком долго держишь при себе. — Мечтательно и лукаво произнесла Астрид, но вспомнив что-то, помрачнела, и практически командирским тоном проговорила. — Аль, тебя Кхал ждет на первый урок, как песчаного мага.

— Что же ты сразу не сказала?! — Воскликнул я, вскакивая на ноги и начиная снимать одежду, в которой я скрывался в ночи

— Ну, мы разбирали, кому ты хочешь отдать свой первый поцелуй. — Практически промурлыкала Астрид, наматывая свой белый локон на палец. — Кхал сказал, чтобы ты не брал оружия, вы не будете выходить за территорию клана Барду.

Кхал ждал меня у большой кучи песка, где играли дети лет пяти, не старше. Одни что-то строили, другие просто лежали и с интересом смотрели на меня. Я, по их мнению, был слишком старым для того, чтобы присоединиться к их веселью. Вокруг главы клана Барду стояли пятеро старейшин клана и смотрели на огромную кучу песка, обмениваясь то хмурыми, то веселыми взглядами. Они общались с помощью ментальной связи и обсуждали какой-то важный вопрос. Рядом стояла и та девушка, которую я спас от Варси, но, к сожалению, с ней не было малыша, который притягивал мой взгляд.

— Аль, — Улыбнулся мне Кхала после того, как мы поприветствовали друг друга. Старик, опираясь на посох, посматривал с усмешкой то на меня, то на детей. — Сегодня ты впервые должен раствориться в матери всех Кхаргов. На совете старейшин этой ночью было решено, что тебе необходимо пройти через обряд погребения Кхаргов.

— Но зачем? — Спросил я его, зная, что умерших в их клане после смерти закапывают в песок. Как они говорят — Кхарг уходит к матери как душой, так и телом.

— Чтобы твоя связь с изначальным песком усилилась. — Улыбнулся Кхал, а дети, что были у горки песка замерли. Некоторые из них даже начали потирать руки от нетерпения, они знали, что сейчас произойдет. — Ты не родился Кхаргом, а обряд погребения, когда ты будешь посреди песка, поможет тебе понять тот песок, что внутри тебя. Аль, тебе пора умирать. Прошу прощения за удар.

В моих глазах неожиданно потемнело, а в затылке разверзлась адская боль, и когда я начал падать, то сильные руки подхватили меня. Я услышал голос девушки Кхаргов с жутким акцентом.

— А он не задоохнется?

— Как пожелает наша мать, так и будет. — Прозвучал голос Кхала и меня окутала тьма.

Конец главы тринадцатой.

Глава 14

Богатство. Власть. Этого всегда желает любой разумный и к нему стремится изо всех сил, но все это меркнет, и становится ничтожным, когда ты желаешь лишь одного глотка воздуха. Тебе уже не нужна власть, когда твои легкие разрывает от недостатка воздуха. Не нужны тебе и богатства, когда дыхание смерти ты чувствуешь у своего затылка. Тебя просто сжимает со всех сторон, не давая пошевелиться, а над головой слышны песни и топот ног, которые утаптывают песок над тобой. И могила становится все меньше и меньше, а легкие уже пылают, и требуют воздуха. Мышцы слабеют, и когда казалось бы, ты уже взмахнул руками и начал выбираться из своей могилы, силы оставляют тебя. Бешено бьющееся сердце замедляет свой ритм, и ты становишься беспомощным перед неотвратимой кончиной, и не власть, ни богатства, уже не помогут и не спасут.

Перед смертью не проносится вся жизнь перед глазами, нет, я это точно знал. Ведь перед смертью начинается мучительная агония, во время которой до одури страшно, словно Живур пришел за тобой лично. В таком состоянии, с завязанными глазами и опутанный какими-то полосками ткани, погруженный в песок, я погибал. Было ли мне страшно? Было. Я лгать себе не привык. И когда мысли уже покинули меня, и началась агония, я внезапно почувствовал не боль, а блаженство. Словно был в объятиях своей любящей мамы, и так обнимать могла лишь та, которая подарила мне жизнь.

— Упх. — Неожиданно вдохнул я живительного воздуха, и для меня это было настолько неожиданно, что им и подавился.

Раз за разом я делал вдох и выдох, воздух был терпким, не приятным, но всё же мои легкие были ему рады. И только после этого я понял, что меня закопали заживо и мои руки связаны. Но песок больше не давил на меня со всех сторон, я был как в колодце, у которого был потолок и дно, а песок, уплотняясь, постепенно давал мне пространство для действий. И в образовавшиеся пустоты проникал так необходимый мне воздух, и это происходило по моей воле, которая руководствовалась моими инстинктами, и песок слушался моих инстинктов.

— Я прикончу всех! — Взревел я что было сил, срывая свои путы с ног и рук, и повязку с глаз и своих ушей. А сверху доносившиеся песни и топот ног лишь усилился, и это злило меня все сильнее и сильнее, внутри все клокотало. — Похоронить меня заживо?! А хрен вам!

— Щит тьмы, стрела тьмы, прозрение, лезвие тьмы, касание боли, ментальная защита. — Четко проговаривал я, активируя навык прозрения и практически без усилий перешел на второй порядок. С первого раза с легкостью создавая заклинание и удерживая его, я активировал и создавал следующее заклинание, сразу же запитав его энергией. Мне было плевать, что активировав прозрение второго порядка, мог удержать лишь два заклинания. Я закрепил сейчас без особых усилий четыре заклинания, словно сейчас у меня не было предела. И если бы в моем арсенале было еще хоть одно заклинание, я бы активировал и создал бы и его. Просто боевых заклинаний у меня больше не было. Ментальная защита легла как родная с первого раза, что было редкостью. Касание боли и вовсе я создал в третий раз за всю свою жизнь, как и лезвие тьмы, что перерубит моих врагов на части, а сейчас лишь извивается в моей руке, словно длинная тонкая пластина, сотканная из черноты.