Испытание любовью - Хейер Джорджетт. Страница 15

На следующее утро Симон обдумал предстоящие действия. Он не сомневался, что при желании без труда получит доступ во дворец во время аудиенции, но сообразил, что от этого будет мало проку. По всей вероятности, ему вряд ли удастся поговорить лично с королем, а следовательно, и достигнуть желаемого результата. Незнакомый рыцарь, обратившийся к королю в разгар приема, вполне может вызвать у того недовольство и будет оттеснен в сторону. Если такое случится, второй раз пытаться будет бессмысленно. Если бы принц Уэльский был в Вестминстере, Симон мог бы рискнуть, поскольку был уверен, что юный Генрих его запомнил. И мог бы замолвить словечко перед королем. Но принц, перезимовав в Лондоне, вернулся в Марчес.

После долгих размышлений Симон решил написать королю письмо и, потребовав принести ему перо, чернила и бумагу, уселся составлять подходящий текст. Это оказалось вовсе не легкой задачей, поскольку его обычный эпистолярный стиль был чрезвычайно краток. Однако он сообразил, что в данном случае краткость может повредить его миссии, поэтому почти все утро без устали переделывал текст. В конце концов ему удалось написать вполне приличное письмо.

“Милостивый государь!

Ваше Величество, возможно, помнит некоего Симона Бовалле, которого Вы произвели в рыцари на поле битвы в Шрусбери в июле прошлого года. Указанный Симон Бовалле умоляет Ваше Величество об аудиенции с вами или одним из членов вашего Совета. Я хотел бы доложить Вашему Величеству о деле большой важности, которое требует немедленного рассмотрения во избежание серьезного ущерба. Три дня тому назад я случайно повстречал человека, у которого оказались письма, адресованные различным лордам графств Кембриджа и Бедфорда, якобы направленные умершим королем и вроде бы имеющие на себе его печать. Я готов передать эти письма Вашему Величеству или тому, кого Ваше Величество порекомендует. Посланника я содержу под арестом и охраной людей милорда Монлиса.

Если Ваше Величество пожелает расследовать это дело, умоляю Вас выслушать меня, с тем чтобы я мог рассказать Вам все, что мне известно, и раскрыть место пребывания этого посланника.

Остаюсь верным и покорным слугой Вашего Величества.

Писано в таверне “Ягненок и голова сарацина”.

Симон Бовалле”.

Симон посыпал законченное письмо песком и аккуратно его запечатал. Теперь перед ним встала новая трудная задача: как ненадежнее доставить написанное в руки короля. Он вспомнил о кузене Фалька, Чарльзе Гранмере, и несмотря на то, что не любил просить о помощи, все-таки решил посетить его дом на Стрэнде, чтобы заручиться его поддержкой.

Позвав Роджера, который бездельничал у окна, Симон приказал ему приготовить лошадей. Обрадованный возможностью посмотреть город, слуга с готовностью бросился исполнять приказание.

Они вместе поскакали к Лондону и проехали по Стрэнду мимо великолепных дворцов к дому, не отличающемуся особым шиком, с вывеской “Гранмер-Холл”. Въехав во двор, Симон уверенно обратился к лакею.

– Передай милорду, что приехал сэр Симон Бовалле от милорда Монлиса! – заявил он повелительным тоном, соскочил с коня, сделав знак Роджеру остаться при лошадях, последовал за лакеем в центральный холл дворца, где остался ожидать, пока лакей докладывал о нем милорду.

Вскоре тот вернулся и, поклонившись Симону, попросил его следовать за ним в апартаменты хозяина дома.

Затем привел юношу в длинную низкую комнату, где сидел милорд Гранмер – человек среднего возраста, с добрым, грубоватым лицом и весело поблескивающими глазами. Он поднялся навстречу гостю:

– Добро пожаловать, сэр. Вы от моего кузена?

– Милорд Фальк рекомендовал мне обратиться к вам, милорд Гранмер, если мне понадобится помощь. Чтобы у вас не было никаких сомнений, что я приехал из Монлиса, он посоветовал мне показать вам письмо, которое адресовал мне.

Чарльз Гранмер взял листки, покрытые каракулями, и начал внимательно их читать. Закончив чтение и возвращая письмо Симону, он улыбнулся.

– Узнаю руку моего кузена, – подтвердил он. – Его письмо объясняет мне ваш характер. – Его глаза засветились еще больше. – Но не могли бы вы разъяснить, что это за заговор и чем я могу быть вам полезен?

Симон коротко описал происшедшее и показал ему свое письмо к королю.

– Не в моих правилах, сэр, просить помощи, и я уверен, что все мог бы сделать самостоятельно, но в данном случае ваше содействие может значительно ускорить дело, если вы, милорд, согласитесь передать мое послание королю.

– Очень толково, сэр Симон. У вас светлая голова на плечах. Где вы остановились?

– В таверне “Ягненок и голова сарацина”, милорд, вместе с моим слугой. Глаза Гранмера снова сверкнули.

– Я не выполню просьбу моего кузена, если позволю вам оставаться там. Прошу вас оказать честь моему скромному дому, сэр Симон!

Парень вспыхнул:

– Вы очень добры, милорд, но все, о чем я вас прошу, – это передать мое письмо королю.

– Не нужно упрямиться! – принялся уговаривать Гранмер. – Я буду рад принять вас в моем доме. Прошу вас послать слугу оплатить счет в таверне и привезти сюда ваши пожитки.

Подумав, Симон бросил на милорда быстрый пронизывающий взгляд и поклонился:

– Благодарю вас, сэр.

Так прошла его первая встреча с Чарльзом Гранмером.

На следующий день милорд отправился в Вестминстер и вернулся с посланием от короля, приказывающим Симону явиться на частную аудиенцию в тот же вечер в шесть часов.

– Он помнит вас, – сообщил Гранмер. – Сказал, что вы были тогда тринадцатым рыцарем, и вспомнил, что вас рекомендовал сам принц. Он ждет вашего рассказа о заговоре. Их что-то слишком много расплодилось за последнее время.

– Пока французский двор притворяется, что верит в сказки о нахождении Ричарда в Шотландии, заговоры будут расти как грибы, – хмуро заметил Симон.

– Но король Генрих настоящий мужчина, – ответил Гранмер. – Он накажет заговорщиков.

– Кто настоящий мужчина, так это юный Генрих, – добавил Симон.

Когда он прибыл в Вестминстерский дворец, его немедленно отвели в покои короля, где он встретил Генриха и старого герцога Йоркского.

Симон застыл на пороге, пока объявляли его имя, а затем неловко опустился на колено. Король кивнул ему, пронизав проницательным взглядом.

– Подойдите сюда, сэр Симон Бовалле, – предложил он. – Мы благодарим вас за преданность и быстроту, с которой вы сообщили нам о предательском заговоре.

Симон приблизился и, стоя перед креслом короля, рассказал по его просьбе о посланнике Серля и схватке с ним в лесу. Его рассказ не был красочным, но предельно точным и лишенным преувеличений. Пока он говорил, король наблюдал за ним, опустив подбородок на руку, отмечая про себя каждое изменение его лица и жесты сильных красивых рук. Генрих слушал очень внимательно и даже несколько раз прерывал, чтобы негромким голосом задать вопрос. Однако, несмотря на мягкие, вежливые манеры короля, Симон почувствовал, что его изучают, потому что к концу рассказа вопросы последовали чаще, и он наверняка допустил бы промах, если бы его рассказ был фальшивым. Все это могло бы расстроить Симона и привести к потере логики в изложении, но он ни разу не сбился, не растерялся из-за ремарок, которые, казалось бы, указывали на то, что король ему не верит. Он уважал Генриха за его недоверчивость и отвечал ему терпеливо, но твердо.

– А где же письма? – спросил наконец Генрих.

Симон передал их и молча ждал, пока король и герцог вскрывали послания одно за другим и перечитывали их. Герцог что-то сердито бормотал себе под нос, и один или два раза его глаза блеснули и он хлопнул себя по колену. Но Генрих читал спокойно, почти безразлично. Дочитав до конца, он ударил в небольшой гонг, который стоял на столе у его локтя, и приказал вошедшему секретарю принести письма, захваченные в Шотландии в декабре. Когда письма принесли, король сравнил их с теми, что доставил Симон, при этом герцог Йоркский заглядывал ему через плечо. Вскоре Генрих остановил на Симоне добрый взгляд глубоко посаженных глаз: