Нет смысла без тебя (СИ) - Любимая Татьяна. Страница 36

Как бы я повел себя, скажи она мне, что забеременела после той ночи? Я не знаю. Честно, даже не могу представить. А Инга забрала мою (мою!) брошенную чужой женщиной дочь, полюбила как родную. И это при том, что она была уверенна, что я ее бросил, предал, обманул, и при том, что приходилось прятаться от бандитов и выживать!..

— Егор!

Не заметил, в какой момент Инга закончила свой рассказ, поднялась с кровати и подошла ко мне сзади, не решаясь дотронуться. Я спиной почувствовал тепло ее тела, но обернуться и взглянуть в глаза не решил, потому что не знал, что хочу в них увидеть или что увижу…

— Да? — хрипло ответил и прочистил горло, отметив про себя, что не знаю, сколько времени уже не дышал.

— Ты не заберешь у меня Ксюшку? — тихий голос дрожит. Она плачет?

Буря эмоций в груди, мысли хаотично носятся в голове, пока один единственный вопрос не сформулировался среди всего того хаоса, что я чувствовал. Как Инга могла такое подумать после всего того, что с нами… с ней произошло?

— Заберу!

— Нет! Егор! — крик отчаяния резанул по сердцу.

Наверное, я сильно жестко ответил. Что со мной? Месть? За то, что пряталась от меня и прятала моих детей? От меня? Да ты козел, Егор!

Я мгновенно повернулся, шагнул к Инге и, обхватив двумя руками хрупкую девушку, крепко прижал к себе.

— Заберу Ксюшку, Дениску и тебя тоже. Заберу к себе и больше никогда не отпущу. Слышишь? Никогда!.. Маленькая моя, я же люблю тебя и всегда любил! Я жить без тебя не мог все эти годы. Искал тебя как полоумный! Прости, прости меня за все, родная! Я не знал! Я ничего не знал!

Я что-то еще говорил, хаотично гладил свою девочку по спине, плечам, рукам, зарывался носом в ее волосы, задыхаясь от клокочущей нежности в груди. Искал ее губы своими губами, целовал, как никогда никого не целовал, стирал соленые капельки слез с лица Инги и не верил, что все наши мучения закончились.

— Вера Ивановна! Кто вам разрешил вставать? Игорь Алексеевич, мы же договаривались, что никаких волнений девушке!

Грозный окрик врача вернул нас с небес на землю, точнее в палату. Мы и не заметили, как вошел Лебедев. Чувство было такое, как будто нас, малолеток, родители застукали за поцелуями.

Инга смущено улыбалась, но, поддерживаемая мною, снова легла в кровать. Николай Робертович, все еще недовольно бурча что-то себе под нос, осмотрел синяки пациентки. Потом спросил Ингу о самочувствии, еще о чем-то. Я не слышал и не понимал, что он говорил, потому что был в состоянии эйфории, пока доктор не озвучил свое заключение:

— Ну-с, завтра можете забирать свою зазнобу, Игорь Алексеевич, но повторюсь: никаких волнений до полного восстановления!

— А сегодня нельзя?

Николай Робертович удивлено вскинул бровь.

— Нет, пожалейте девушку! С вашим темпераментом, мой дорогой, ей лучше остаться сегодня здесь. И сейчас Вере Ивановне надо отдохнуть после вашего… посещения, так что езжайте домой, а завтра к обеду можете забрать. У вас пять минут. Кстати, — уже на выходе из палаты обернулся Лебедев. — Павел Сергеевич пришел в себя. Завтра можете навестить. Сегодня он еще слаб, к нему нельзя.

— Спасибо вам, Николай Робертович! — Инга благодарно улыбнулась доктору за приятную новость, на что доктор вежливо кивнул и закрыл за собой дверь.

53. Егор

— Девочка моя, ты хочешь оставить это имя — Вера, или вернем прежнее?

Я не хотел уходить от Инги, несмотря на рекомендации доктора. Не хотел расставаться с ней ни на минуту. Сидел рядом со своей женщиной, крепко, но осторожно, боясь причинить боль побитому телу, обнимая за талию, сквозь тонкую ткань больничного халата ощущая тепло нежной кожи, зарываясь носом в шелковые волосы, с наслаждением вдыхая родной и почти забытый запах. Инга тоже льнула ко мне, с удовольствием подставляя для поцелуев ушко, шейку, щечку, смеясь от щекотки моего обжигающего дыхания.

— Лучше прежнее. Я так соскучилась по своему имени, родному! И сестренке надо сообщить, что все закончилось.

— Хорошо, я займусь этим. Мне тоже Инга больше нравится. Инга Витальевна Донцова — звучит ведь?

— Егор, ты что, предложение мне делаешь? Так скоро?

— Я тебе его уже делал. И ты согласилась. Помнишь? Или ты передумала?

— Я думаю, нам не нужно торопиться, столько лет прошло, мы изменились…

Я сделал недовольное лицо и рывком пересадил Ингу себе на колени. Одной рукой придержал за спину, а другой, взяв девушку за подбородок, развернул лицом к себе. Глаза в глаза. Мои гневные в ее искрящиеся. Мои сероголубые в ее бездонные карие. И губы практически в губы. Мой выдох — ее вдох. Ее выдох — мой вдох.

— Ты сомневаешься, что я люблю тебя? Или… ты… не любишь?

А у самого в груди сердце ухает — действительно, много лет прошло… Забыла? Разлюбила? Отвыкла-то точно…

— Люблю! Очень! И всегда любила! Только тебя! — и улыбается так счастливо!

Уф… в груди отпустило, ритм наладился, блаженство негой разливается по всему телу. Губы в губы. Как сладко, нежно, возбуждающе! Еще чуть-чуть и не вспомнил бы о запрете доктора и болючих синяках любимой. Показал бы, доказал бы, как я люблю, как хочу ее, как скучал, как ждал, как мечтал и надеялся! Кое-как оторвался от сумасводящего страстного поцелуя.

— В таком случае нечего медлить. У нас двое детей! Кстати, надо родителям позвонить, узнать как они.

Я набрал маму. Телефон долго отвечал длинными гудками, я даже слегка начал нервничать, а Инга испуганно сжалась в напряженный комочек на моих коленях. Наконец мама ответила громким возбужденным голосом, а мы оба облегченно расслабились.

— Мам, что там у вас происходит? Как дети?

— Игореша, у нас все хорошо, мы играем. Детки сытые, чистые довольные. Дениска с дедом собрали железную дорогу, и теперь по ней ездит настоящий паровоз, при этом еще и гудит и дым пускает, представляешь!

Мама радостно тараторила в трубку, а я слышал на заднем фоне визжащие голоса Дениски и Ксюшки. И на душе стало еще лучше, потянуло домой, к ребятишкам. До одури захотелось играть с ними так, чтобы и со мной они тоже визжали от восторга. Сколько же времени потеряно! Нужно срочно наверстывать!

— Сынок, — голос мамы начал дрожать. — Эти дети… они так похожи на тебя… Скажи, что они твои…

— Мам, они на самом деле мои.

— Но как?.. Почему ты раньше не говорил?

— Я не знал о них, честно. Мам, я потом тебе все расскажу! Дай трубочку Дениске, пожалуйста.

Разговаривая с мамой, я, не отрываясь, смотрел на Ингу, а она на меня. Ей был слышен наш разговор, и вроде бы она не волновалась, что дети находятся под присмотром незнакомых ей людей. Завтра же познакомлю ее с родителями.

— Алло! — скромно прозвучал голосок Дениски, а я передал трубку Инге.

— Дениска, это я, привет, родной мой! Как ты? Как Ксюша? Не плачет? — столько любви и нежности в голосе!

— Мама, мы играем с дедом Лешей и бабой Лидой. Они хорошие! Деда Леша мне железную дорогу подарил с паровозом и вагонами! Мы все правильно собрали, и теперь я работаю машинистом! А паровоз гудит и у него из трубы дым идет, как настоящий! А дорога такая огромная, на всю комнату!

Дениска был счастлив и с удовольствием делился с мамой своими радостными эмоциями, стараясь как можно больше рассказать обо всем, что там у них происходит. Громко, звонко, по-детски непосредственно, трогательно.

— Ксюша не плачет, она тоже играет с нами и мою железную дорогу не ломает! Баба Лида нам кашу сварила с фруктами. Вкусная! Мамочка, а дядя Егор сказал, что мы скоро сможем тебя навестить.

— Да, сынок, завтра мы увидимся. А пока не скучайте, пожалуйста, я вас очень-очень сильно люблю!

— И я тебя люблю, мамочка!

Инга попрощалась с сыном и грустно прислонила голову к моей груди. Заскучала по ребятишкам, даже как будто всхлипнула, а я прижал к себе, успокаиваю, поглаживаю, а у самого в груди творится что-то необъяснимое, распирающее, восторженное. Такое, что хочется петь, а лучше орать от счастья и восторга!