Сюрприз под елкой (СИ) - Мягкова Нинель. Страница 2

Ощущение после допроса мистера Лифенохена было странным. Он был уверен в себе, собран и спокоен, как будто не его любовница лежала четырьмя этажами ниже в лужах собственных выделений. В то же время Густав не препятствовал следствию, выдал без колебаний ключи от квартиры, где проходили встречи, добавил собственную визитку, на обороте которой нацарапал личный телефон и просил звонить по любым вопросам. Смотрел при этом настолько многообещающе, что Анджела поневоле задумалась, не извращенец ли он.

Начальник звонил уже дважды, и всячески подталкивал Анджелу к мысли о том, что несчастная Катрина покончила с собой. Но место и способ самоубийства вызывал серьёзные сомнения. И если место еще как-то можно было объяснить местью несостоявшемуся жениху, то способ не поддавался объяснению никак. Ну не убиваются такие холёные дамочки дешевой уличной смесью героина с морфином. Тем более с любовником они не ссорились, что подтверждают многочисленные очевидцы в виде почти всех сотрудников торгового центра.

Такие вот секретные отношения. Как и всегда.

Обыск квартиры Катрины еще раз подтвердил — наркотиками она не баловалась. Мало того, судя по морозилке, забитой эдамаме и хлореллой, и ровными рядами протеиновых батончиков в ящиках, умершая была ярой сторонницей здорового образа жизни.

Версия с самоубийством рассыпалась с треском.

Вот радости будет начальнику. Он-то думал быстро отделаться от громкого расследования и все замять по-тихому. Не выйдет.

2

Самое омерзительное в работе следователя — необходимость сопровождать родственников на опознание тела. При этом и сам как-то вспоминаешь, что имеешь дело с человеческим существом, которое только недавно дышало, мечтало и жило, а сейчас лежит неподвижно на металлическом столе в ледяном морге, и никуда уже не денется — только на кладбище.

Сестра Катрины, Кимберли Симмонс — их родителям, похоже, сильно импонировала буква К — была накачана успокоительным так, что даже чуть пошатывалась. Это не помешало ей опознать тело, но дальше судорожного вздоха при поднятии простыни истерика не пошла. Анджела быстро подсунула бумаги об опознании на подпись и увела девушку подальше от рассадника смерти — в тепло и сомнительный уют участка.

Усадив Ким на жесткий стул рядом со своим рабочим местом, Анджела открыла блокнот со списком вопросов. Многие детективы из ее участка работали с помощью телефонов, но она предпочитала вести записи по старинке. Даже стенографией овладела в своё время. Зато ее каракули прочитать и расшифровать не мог практически никто из коллег.

— Не могу поверить, что ее больше нет. Она была так счастлива, все твердила о скором замужестве. Вы знаете, она собиралась замуж за Густава Лифенохена. — Ким подняла покрасневшие глаза на детектива и нахмурилась. — Как вы думаете, это он ее убил?

Такая мысль в голову Анджеле приходила. Обычно в убийстве — а то, что это убийство, подтвердил отчёт патологоанатома. Самоубийцы не колют наркотик в шею, тем более под таким углом — виноват кто-то из ближайшего окружения жертвы. Муж, жених или родственники вписывались в схему идеально. Но Ким прилетела три часа назад из Флориды и никак не могла быть в этом замешана. А вот самоуверенный Густав вызывал все больше вопросов.

— Вы нашли ее кольцо? — отвлекла ее от развития теорий Кимберли.

— Какое кольцо? — Анджела на всякий случай проглядела заново опись места преступления и квартиры Катрины. На теле колец не было вообще, зато были серьги с гирляндой брильянтов, что исключало мысль об ограблении. А в квартире была шкатулка с россыпью драгоценностей, их фото девушка и предъявила Ким.

— Его здесь нет. — изучив фото, постановила сестра убитой. — Это было кольцо, которое Густав подарил ей на помолвку.

Анджела работала над делом до позднего вечера. Изучила еще раз рапорты ночных сторожей — камеры неожиданно засбоили, и записей за всю ночь нет. Обходившие немалую территорию центра раз в час охранники никого и ничего подозрительного не видели, пока не наткнулись ближе к семи утра на труп под елкой. В шесть было все чисто, а в семь раз — и сюрприз.

У подозрительного Густава имелось непоколебимое алиби — он в шесть утра вышел на пробежку, его видели соседи по зданию, камеры на входе и выходе из жилой части небоскреба, которые таинственным образом работали в отличие от коллег торговой части, и даже несколько заядлых собачников, с которыми Анджела не поленилась поехать побеседовать.

Покрутившись в районе небоскреба, опросила людей с собаками — они гуляют в любое время и любую погоду, так что видят больше, чем обычные люди. На предъявленное фото Густава из досье среагировали двое. Бабулька, ровесница самого города, с придыханием живописала мощь и спортивные достижения молодого человека в спортивной форме, детектив аж заслушалась. Парень, подрабатывавший выгулом собак с богатой части города, живописал не так ярко, зато по делу. Во сколько видел, в какую сторону побежал. Успеть под елку к убийству спортсмен-любитель никак не мог.

Вызывала вопросы холодность, с которой Густав говорил о своей любовнице. При том, что Катрина успела похвастаться всем и каждому помолвочным кольцом с огромным брильянтом и заверяла в скорой свадьбе. Ну не ведут себя так безутешные женихи.

Невыясненных вопросов Анджела не любила. Поэтому старалась их задавать сразу по мере возникновения.

Зачем и потащилась обратно на место преступления.

Время было уже позднее, магазин давно закрылся. Охранник подъезда долго не хотел ее пускать в пентхаус, не помог даже жетон. Положение спас сам Густав — получив звонок от охраны, приказал немедленно пустить гостью.

За входной дверью был небольшой участок темного, тщательно отполированного паркета, после которого начинался палас с густым длинным ворсом. Оценив выставку мужской обуви на полках при входе, Анджела добавила к ней свои потрепанные кеды и с наслаждением зарылась пальцами ног в мягкую шерсть ковра.

— Чаю? — выглянул из глубин квартиры хозяин. — Кофе не предлагаю на ночь глядя, еще не заснёте, потом я буду виноват.

Густав шутил, демонстрировал тонкую светлую поросль на груди в распахнувшемся ненароком вороте халата, в общем всячески сбивал деловой настрой Анджелы. Бархатистый диван, заваленный мягкими подушками исподтишка уговаривал расслабиться и забыть о допросе, душистый чай согревал, пах имбирем и лимоном, в углу гостиной переливалась огоньками елка — до странного пустая, без игрушек и мишуры. Только зелень хвои и мелкие гирлянды огоньков, но эта простота и завораживала. Гостиная тоже была обставлена дорого, но очень просто. Удобный вместительный угловой диван, прозрачный столик, декоративный камин — как пояснил любезный хозяин, настоящий камин на последнем этаже небоскреба пожарные службы не разрешили даже ему. Окна во всю стену, не прикрытые ничем, открывали вид на темный ночной парк и вертикальные цепочки огней соседних небоскребов. Открытая кухня, отгороженная полированной барной стойкой, не бросалась в глаза, но явно была функциональна и часто использовалась.

Хозяин дома присел рядом на край дивана, поправил полу халата, невзначай обнажившую мускулистую ногу сильно выше колена. Анджела невольно задумалась, есть ли там вообще что-то, под халатом. Пока фантазия не унесла ее в Шотландию, к килтам, она поспешно тряхнула головой и сосредоточилась на деле.

— Как-то вы не очень грустите о несчастной Катрине. Неужели вам все равно, что она умерла? — не особо выбирая выражения, начала допрос Анджела. Чем грубее наседаешь на человека, тем больше шансов, что он начнёт сбиваться с накатанной истории и расколется.

— Мне не все равно. — невозмутимо ответил Густав, отпивая чай. — Катрина была в общем-то неплохим человеком, с чувством юмора, красотой не обделена. Она не заслужила подобного. Но убиваться и сходить с ума значило бы притворяться — я не любил ее без памяти, да и встречались мы последнее время довольно редко. Я оплачиваю ее похороны, оставлю квартиру и все содержимое родственникам. Насколько я помню, у неё сестра. На этом все. Не люблю лицемерить. А как насчёт вас, детектив?