Сюрприз под елкой (СИ) - Мягкова Нинель. Страница 3

От неожиданной смены темы Анджела слегка растерялась. Незаметно оказалось, что не она ведёт допрос, а у неё пытаются выведать что-то, ей самой пока что неизвестное.

— Я не лицемерю в принципе. Работа не позволяет. — отшутилась она. И перешла к делу. — А как кольцо с брильянтом и помолвка вписывается в вашу версию о редких встречах?

На лице Густава отразилось искреннее недоумение. Либо он актёр, по которому горючими слезами плачет Оскар, либо о кольце слышал впервые.

— Сестра покойной утверждает, что месяц назад вы сделали Катрине предложение. И подарили кольцо с огромным брильянтом и желтыми камнями. Она видела его своими глазами, но ни на теле, ни в квартире мы кольца не нашли. Что вы об этом знаете?

— Ничего. Ровным счетом ничего. — в недоумении протянул Густав. — Жениться на Катрине не собирался, мало того, собирался прекращать наши отношения. Но даже если бы я подарил ей что-нибудь из ювелирных изделий, это было бы либо колье, либо серьги. Браслеты она не любила. А кольца я любовницам не дарю именно затем, чтобы они не подумали себе лишнего.

Анджела прокручивала в голове версии. Звучало все убедительно. Значит, родственники отпадают, жених тоже. Зато появляется новая версия. Кому выгодна смерть невесты? Тому, кто рассчитывал занять ее место.

— А как давно вы с Катриной… встречаетесь? — чуть заметная пауза выдала Анджелу. Голос неожиданно для неё самой дрогнул. Так может спрашивать ревнивая жена, а никак не бесстрастный детектив. Неужели ей понравился этот холодный европейский выродок? Судя по досье, Густав из семьи эмигрантов, переехал ребёнком, так что может считаться за второе поколение. Фамилия от отца-голландца, мать немка. Порода явно чувствовалась и в рослой фигуре, и в развитой мускулатуре на груди, что виднелась в вороте халата, и в размахе плеч. Мысли поползли в совсем не деловом направлении, мягчайшее спортивное бра начало неприятно тереть и давить на ставшие чувствительными от возбуждения соски.

Давно у тебя не было секса, постановила Анджела диагноз самой себе.

Не заметив ее терзаний, Густав ответил:

— Год почти. Довольно долго. Встречались мы в принципе редко. Мне некогда, постоянные авралы на работе. Раза три в месяц обычно, плюс мероприятия иногда.

Еще и холодный как ледышка. Три раза в месяц для здорового мужика? Так и думала, извращенец-импотент.

— А до Катрины сколько у вас было подруг? — уже увереннее продолжила Анджела.

Вот теперь Густав задумался. Глубоко.

— А за какой период вас интересует? — уточнил он через некоторое время.

— На всякий случай давайте всех. С колледжа включительно. Бывали, знаете ли, прецеденты, не хотелось бы кого-нибудь пропустить по невнимательности.

Густав прикусил губу, пожевал в задумчивости. Сходил за листом бумаги и ручкой.

Сначала Анджела наблюдала за растущим списком, выводимым мелким каллиграфическим почерком. Мужчина иногда сверялся с телефоном, иногда с бумажной записной книжкой.

Когда страницу пришлось перевернуть, Анджела поняла, что у неё слипаются глаза. Я только на минуточку дам им передохнуть, пообещала она себе мысленно.

Дописав последнее имя, Густав с чувством поставил точку, потянулся, разминая затёкшую спину — писать скрючившись над журнальным столиком оказалось не очень удобно — и перевёл взгляд на детектива. Девушка уютно сопела во сне, свернувшись как кошка посреди подушек и трогательно подложив ладонь под щечку. Во сне суровое выражение лица смягчилось, складка между бровей разгладилась, делая лицо Анджелы по-детски наивным и доверчивым. Густав присел на корточки перед девушкой, некоторое время просто смотрел на то, как она спит. Потом встал, наклонился и выудил ее из вороха подушек. Бдительный детектив даже не подумала проснуться.

3

Несмотря на отсутствие будильника, выработавшаяся за годы училища, а потом и службы привычка подкинула Анджелу на кровати ровно в половину седьмого. Она бы иногда и рада была проспать подольше, особенно в выходные, но организм не давал, с упорством, достойным лучшего применения, открывая ее глаза строго по расписанию. Сонная нега — в кои-то веки выспалась — резко сменилась активным бодрствованием, стоило ей осознать, что спала она вовсе не дома. Темно-бордовые шторы, наглухо отсекавшие любые солнечные лучи, нежно шуршащий шёлк постельного белья, зеркальный шкаф в ногах кровати — спальня в которой она проснулась, была больше чем вся студия, которую Анджела снимала неподалёку от работы.

Спустив ноги на пол и нащупав ступнями очередной ковёр, девушка все вспомнила — допрос подозреваемого, список любовниц на две страницы. Она заночевала у Густава Лифенохена.

Этого еще не хватало.

Мало того, за ночь на ней вместо джинс, футболки и рубашки оказалась одна рубашка. Мужская. Остро пахнущая травой и сандалом, и чуть-чуть мужским потом.

Хоть бы чистую одел, буркнула под нос Анджела, не признаваясь самой себе, что его запах будил в ней нечто первобытное. Хотелось выследить носителя прямо сейчас и проверить, так ли вкусно и возбуждающе он пахнет на самом деле.

Одна из дверей вела в роскошную, полную мрамора и блеска ванную с джакузи человек на пять, парными умывальниками и биде. В шкафчике нашлась нетронутая зубная щетка в фабричной упаковке, и распаковывая ее Анджела рассудила, что с бизнесмена не убудет. Приведя себя в порядок, она с некоторой опаской приоткрыла другую дверь, которая вела в гостиную.

Густав уже проснулся, судя по влажным волосам успел побывать на пробежке и принять душ. Ему явно было все еще жарко после спорта, потому что он не одел даже футболку. Взгляд Анджелы поневоле заскользил по выпуклым, рельефным мышцам спины, задержался на ямочках над поясом низко сидящих пижамных штанов. Красивые мужские спины были ее слабостью, и чертов ариец, будто видя ее насквозь, бил безошибочно ниже пояса.

Среагировав на скрип двери, Густав помахал измазанной в яйце деревянной лопаточкой.

— Завтрак почти готов, можете пока что выпить кофе, мой детектив.

Мой детектив?! С каких пор…

Кофе! Да пусть зовёт как хочет, главное — настоящий, свежезаваренный кофе испускал пар и одуряющий аромат из чашки на барной стойке. Анджела хлебнула, обжигаясь, подышала ртом и с блаженной улыбкой маньяка сделала еще глоток.

Через минуту перед ней дымилась тарелка с омлетом и свежепрожаренным беконом, рядом стакан с соком призывно пах свежими апельсинами. Накрыв второй прибор для себя, Густав присоединился к плотному завтраку.

Сказать честно, Анджела не помнила, когда вообще полноценно завтракала. Наверное, в колледже, когда мама по утрам обязательно пыталась впихнуть в неё что-нибудь горячее под предлогом, что школьники живут всухомятку, а хоть раз в день надо питаться не бутербродами. Тоска по дому и семье, по тем временам, когда они вчетвером действительно были семьей и маленькой девочке Анджи казалось, что так будет вечно, накатила внезапно и неотвратимо.

— Твоя одежда лежит на диване. — Густав списал ее помрачневший вид на наступивший деловой режим, решив, что она рвётся на работу. В каком-то смысле так оно и было, ей неожиданно остро захотелось сбежать подальше от домашнего уюта и будоражащего воображение мужчины, опасаясь тревожить давние, едва зарубцевавшиеся раны. Сухо поблагодарив за завтрак, она подхватила прозрачный пакет с одеждой и поспешила в спальню переодеваться.

Старая вытертая майка сияла белизной, которой Анджела не помнила на ней даже в момент покупки. И кажется, они погладили даже джинсы!

Около выхода Анджелу ждал еще один сюрприз. Старая потертая курточка из кожезаменителя куда-то пропала с вешалки, а на ее месте висел короткий бордовый пуховик, мягкий и тёплый даже на первый взгляд. Густав, видя ее замешательство, молча снял его с вешалки, и встряхнув подставил для одевания, как бесценную соболиную шубу. Анджела продолжала таращиться в недоумении.

— Это всего лишь пуховичок, мой детектив. — промурлыкал Густав. — Я пока что не осмеливаюсь предложить вам норку.