Сказка в дом стучится (СИ) - Горышина Ольга. Страница 19

— Давай просвети меня, чего же во мне не хватает, чтобы стать завидной невестой?

Молчит. Не думал, что захочу отрикошетить в него слова. Ну, я для него все еще та, немая восемнадцатилетняя дура.

— Молчишь? — ворчала во мне умудренная жизнью баба Яга. — Покорности, что ли? Вы не можете не командовать женщиной, так, что ли? А не слушается, применяете силу? За шланг с ледяной водой хватаетесь, так выходит?

Терёхин продолжал молчать, но уже давился улыбкой. Да нет, прежний он, прежний… Просто очень хорошо маскируется под сурового злого дядьку. По привычке.

— Ты же только что сказала, что мое мнение тебя не интересует. Я ослышался?

Поэтому продолжаешь смотреть на меня ухом?

— Это я сказала лет так двенадцать тому назад, когда ты безапелляционно заявил, что мне нужно вылезти из джинсов и влезть в юбку.

— Это было до волос или после?

— Слушай, Валера, мы всю дорогу такой фигней страдать будем? Ну, я понимаю, что погодка шепчет и обсуждать дождь не имеет смысла… Но…

Моросяка началась, лишь только мы выехали с дачи, но в этот раз летающие по стеклу дворники меня не раздражали. Настроение успело упасть и вернуться на место — Валерка, Валерка… Ты сам не рад, что притащил меня на дачу…

— Не начинай только про Сеньку! — почти что взмолился он.

— А про Никиту можно? — спросила я, поднимая страшно брови, но на меня все равно не посмотрели.

Дорога интереснее, хоть и беспробочная сейчас.

— Про него я буду разговаривать с умной теткой в школе, а не с тобой…

— А я все-таки скажу! — не обиделась я на безобидный выпад.

Но не успела, зазвонил телефон. Была уверена, что мама контролирует. Оказалось нет — впрочем, к счастью! Повторения вчерашнего телефонного разговора не хотелось. Мне ещё напомнят о манерах кисейных барышень по приходу домой.

— Нет, не сплю, но я не дома, — ответила я на вопрос коллеги, может ли он забрать свои отремонтированные куклы. — Через час примерно, но неточно, — Нет, столько он ждать не мог. — Сестра должна уже прийти из школы. Она тебе откроет. Пакет у меня на столе. Два пакета, — исправилась я. — Марионетку я запечатала отдельно.

Валера не скосил глаз — ничего интересного в моем разговоре не было, но после следующей фразы звонившего началось…

— Ты о… — я не сумела сдержаться и заменить глагол, который прыгнул на язык, когда Игорь сообщил, что забрал из ремонта мою гитару.

Собака! Не в плане, что кобель, а в плане, что мужик, который не имеет права лезть в мою жизнь с деньгами, которых у самого нет. Мы детьми учились в театральной студии. Потом он женился на одной из наших девчонок и теперь в них уже двое своих и четверо приёмных детей. Они бы взяли, кажется, и больше, если бы позволяла квартира. Вместо этого оба работали в детском доме и дарили свою любовь тем, у кого ее не было совсем. Вели театральный кружок, и я раз в полгода подкидывала в него новую куклу собственного производства. Бесплатно! Это была моя помощь их благому делу. На большее меня не хватало — заниматься с сиротами не могла, смотреть в их глаза…

И вот, когда я согласилась обновить обветшавших кукол, Игорь, зная, что я на мели, все пытался всучить мне деньги. И получив от ворот поворот, отыскал мастера, взявшегося выправить вмятину на моей Ямахи, и заплатил за ремонт гитары.

— Это свинство! — перешла я на более-менее литературный язык. — У меня сейчас желание размозжить гитару о твою дурную башку и вернуть ее в мастерскую.

Игорь молчал — а что ему оставалось, гадость мне он уже сделал. И озвучил.

— Только заикнись хоть раз про кукол! Ничего не получишь. Не ценишь дружбу, будут чисто деловые отношения. А ценник мой ты знаешь, я за бесплатно не работаю. Так что я тебе больше не по карману!

Я молола языком, а сама прикидывала, как и какую сумму переслать на карту его жене. Надо звонить мастеру, прикидываться чайником, чтобы узнать, сколько он взял с Игоря… Мне говорил, что работа сложная, потому что поверхность у гитары черная. Ах, Игорь, Игорь! Вот взял и испортил все… И мои нервы. И впечатление пай-девочки, которую я играла перед Терёхиным.

— Извини, — выдала я, опуская телефон на колени. — Друзья детства — это от бога, наказание… Почему вы, мужики, считаете, что женщине нужно во всем помогать? Будто мы абсолютно беспомощные без вас!

Валера смотрел на дорогу. Точно приклеился к рулю.

— Ну? — злилась я.

Злилась еще и на то, что в телефоне, забытом на все утро в сумке, обнаружилось сообщение от Марианны: бери у меня в шкафу все, что нужно. Даже новые нераспечатанные вещи. Да пошли они — помощнички! Будто она по мужикам с чемоданчиком на колесиках бегает. Переоденусь дома — после душа, двойного, тройного, с душистым гелем! Арбузным! На антиперспиранте написано, что срок действия сорок восемь часов, а вы с братцем еще столько не прожили в моей новой жизни!

— Что ну? — бубнил ее братец в лобовое стекло, в которое только лбом что не бился. — Да, считаем, потому что вы каждый божий день доказываете это своими действиями. Нелогичными.

— А вот ты очень логичный! Особенно в воспитании детей! — не сумела потушить я взорвавшийся мозг. — У Игоря двое своих и четверо приемных и долгов полон рот. А ты с одним малышом справиться не можешь с нянькой и кухаркой! Еще и с сестрой в придачу!

— А с чем ты справляешься хорошо? С тем, чтобы не залететь не пойми от кого? Или, как Майк Науменко пел, у таких, как ты, не бывает детей? Потому что ты — дрянь…

Пусть Терёхин и смотрел на дорогу, но мне достаточно было его профиля: желваки так и ходили. У него деловая встреча сорвалась из-за побега Никиты? Что у него там такое стряслось, что он меня в асфальт закатывает…

— Слушай, у тебя сколько гадостей в мой адрес припасено? Можно получить оптом и сразу? А то у меня сердце слабое. Не выдержит бесконечной атаки.

Тут уж только отшучиваться остается — не обижаться же на дурака, честное слово! Или визжать, как его сестричка-истеричка!

— У тебя сердца вообще нет, Александра Скворцова. Так что не переживай. Умрешь ты от чего-нибудь другого.

Сказал, как плюнул. Бедное лобовое стекло — дворники не с той стороны работают!

— Не успокоишься сегодня, нет?

В ответ он только сильнее руль стиснул. Сейчас эта умная тетка в компьютере попросит одного слезть с руля…

— Ну ладно… — я не плевалась, мне бы пересохшие губы облизать суметь! — Гунди дальше, мне пофиг на тебя.

— Я в курсе. На нас всех. Знаешь, люди, которые кого-то любят, приходят в дом без приглашения. Открывают дверь с ноги, даже если ее захлопывают у них перед носом. К черту Марьянку. Но тебе реально не хотелось узнать, как там моя мать одна справляется?

В тёплой машине мне вдруг сделалось смертельно холодно, но кофту я запихнула в свою безразмерную сумку, а копаться в ней не хотелось. Там полно барахла. Как и в душе горячих углей, которые Валера сейчас смело расшевелил. Я вспыхнула. Да, он сумел пристыдить меня.

— Ты прав… — выдавила я из себя, проглотив горький ком сожалений за юношескую глупость. — Но я не бессердечная, я глупая… И мать запретила мне общаться с вами. Она всегда запрещала, но мне было плевать, а потом… Ну, после смерти Виталия Алексеевича у меня не осталось сил бороться с ней. Извини… Ты, наверное, не захочешь это услышать…

— Отчего же?! — перебил Валера и меня, и мою незаконченную мысль. — Я очень даже хочу узнать из первых рук про тебя и отца. Потому что твои игры с ним стоили мне матери. Теперь я понимаю, что ты правильный институт выбрала. Хорошо за веревочки живых марионеток дергаешь. Вот сколько б Наташа не убеждала мать, твоя тетя Лена так и не захотела поверить, что ее Виталик мог связаться с малолеткой.

Глава 18 "Пошла, Лиса, вон!"

Мне не было больно — больно только живому телу, а я вся заледенела — тронь, и разлечусь на тысячу осколков. И очень хотелось, чтобы Валера меня тронул, хоть мизинцем — рассыпаться и все, исчезнуть из чужой машины. Больно не будет. Больнее ж некуда!