Сказка в дом стучится (СИ) - Горышина Ольга. Страница 79

Черт — и чего тебе, дураку, не спится по утрам. А почему тебе, дуре, было не проигнорировать изначальное сообщение? Ты же, кроме верхушки айсберга, ничего не видела и не слышала, да и вообще не хочешь копаться в грязном белье мертвой женщины. Той, чьи дети каким-то странным образом вдруг сделались твоими… Во всяком случае, в глазах взыскательной общественности. Один ее представитель, наконец, возник на пороге кухни, но по его сонному виду было заметно, что в новый день он еще не вступил.

— Валера, иди в душ. Я пока сварю тебе кофе.

Он кивнул и молча удалился — ни доброго утра, ни… Впрочем, это даже хорошо, что он промолчал. Его молчание если и не золото, то уж точно горсть медяков, под стать медному отливу шикарной шевелюры.

Арсений проводил отца взглядом и перестал считать ложки — быстро все доел. Боятся они его оба, хотя он, возможно, звания монстра и не заслуживает. В душе Валерка все же рыжий и пушистый.

— Молодец! Мне бабушка всегда говорила, что на дне вся сила остается…

Это говорила и мама, но слово «мама» у нас под запретом.

Я забрала тарелку и послала Арсения с ответственным заданием в зал — пробудить школьника от глубокого сна. Пусть поторопится, чтобы крики и вопли закончились, пока в душе льется вода.

— Ты бы хоть умылся, что ли? — указала я несчастному Никите на кухонную раковину.

Он кивнул. Открыл воду. Плеснул ладошку в глаза. Ну и ладно — может, у этого ладошки нестандартные, как у его братика — ложки. Папа у них точно из ряда вон выходящий, но пока не выходящий из ванной комнаты: может, ему тоже страшно вступать в кухонные владения страшной невыспавшейся ведьмы? Пусть боится. Это полезно.

— Я с молоком гречку ем… — насупился Никита над столом, боясь смотреть мне в глаза.

— Извини, молока нет.

О нем я не подумала. Или подумала, но решила, что раз мы не купили хлопья, то и молока можно не покупать. Или в какую-то минуту помнила про отсутствие машины и только потом забыла… А, возможно, просто не желала сейчас при маленьких признавать свои промахи. Если еще и в этом доме у меня не будет авторитета, то можно даже и не начинать строить какие-либо отношения с этой троицей.

— Можешь положить побольше масла…

Арсений сидел тут же и давился всухомятку бубликом: от чая он отказался, от воды тоже — ему, как и брату, подавай молока.

— Подавишься, будешь сам виноват, — предупредила я Арсения и решила все же проверить ванную комнату.

Постучала — для вида. Замок не щелкнул — Валера не запирался. В халате как несколько дней назад. Выбрит — это точно, еще и надушен так сильно, что перебил все такие приятные для носа ароматы геля для душа. Но спросить о промедлении я не успела. Начала, но фразу не закончила…

— Надеялся, что зайдешь за этим, — ответил он все-таки на мой вопрос после утреннего поцелуя. — Ты еще жива?

— Еще функционирую — такой ответ будет более правильным.

Попыталась улыбнуться, но вышла гримаса. Я это чувствовала — лицо резиновое, но крем тут не поможет. Я надела маску — чужую, и не знала, как содрать ее с лица. Валера глядел на меня слишком внимательно — почти что рентгеновским взглядом. Явно ж видит, что мне не по себе. Впрочем, можно догадаться об этом даже с закрытыми глазами.

— Пойдешь в душ и потом наконец оденешься? В тринадцать мальчики уже заглядываются на голых теток, как бы тебе помягче на это намекнуть…

Вот обнял он меня совсем не помягче, а даже слишком крепко, но мне почему-то не захотелось его оттолкнуть. Да потому что я шла в ванную за тем же, за чем он оставался в ней так долго.

— Кофе будешь пить без меня? — попыталась я улыбнуться лукаво, но недовольная маска не позволила сделать это.

Да, дети и любовные интрижки — вещи в моем понимании несовместимые, именно об этом я талдычила на первом свидании, но так и не вбила ничего в эту медную голову. Хотя какой реакции я ждала от него, думающего в тот момент головкой — той, которую я и получила в итоге в личное пользование.

— Я без тебя ничего делать не буду. Даже с обормотами ругаться не буду.

 — Про свинью из Алисы помнишь? — погрозила я пальцем совсем не игриво, но Валера все равно поймал его и поцеловал. — И не надо про осину… И про апельсины… Общество воспитывает человека, а не гены… Окружение… Это, кажется, Ленин сказал, но я могу ошибаться…

Теперь Валера улыбался уже во весь рот.

— А даже если и не сказал, то думал именно так, как ты, сказочница… Оденься… Не жалко Никиту, пожалей его папочку. Тут даже не осина, тут дуб дубом, но этот дуб что-то к тебе да чувствует…

Я толкнула дверь и вышла первой. Дети оставались за столом — не покинули спасительное пространство кухни. Знали папочку не хуже, чем я. Лучше — вряд ли. Я закрыла дверь спальни и тут же погрозила Валере кулаком. Но тот и не думал целоваться, сразу шагнул к шкафу за рубашкой и галстуком. Брюки натянул последними. Застегнул ремень.

— Ты чего на меня так смотришь?

Господин Терехин обернулся ко мне уже не ночным, а очень даже утренним товарищем.

— Нравишься ты мне, — попыталась сменить злую маску на добрую уже проснувшаяся Сказочница Аля.

— Ну хоть что-то у нас взаимно, хотя и с точностью до наоборот: я бы тоже на тебя смотрел и смотрел — только в голом виде. Я тебе мешаю взять одежду?

Я кивнула. Он отступил к окну, не к двери. Видимо, решил перед работой насмотреться на меня в профиль и в анфас, чтобы чертики перед экраном не бегали.

— Закапай глаза…

За спиной у меня послышался тяжелый вздох.

— Это называется семейная жизнь. Забыл?

— Ну, только такие неудобства.

— Еще дети… На кухне… Одни…

— На детей я уже давно согласился. Ты зачем одеваешься?

— Пойду в душ, когда вы все уйдете… Вернее, залягу в ванну, которую мне давно обещали.

— До двенадцати успеешь из нее вылезти? — усмехнулся Валера, делая ко мне шаг, чтобы поправить перевернувшуюся под кофтой бретельку майки.

— Вот из постели точно не успею… Пошли уже к детям!

Джинсы я застегивала на ходу и чуть не поскользнулась в носках, которые решила нацепить, потому что за утро успела замерзнуть, не найдя, где включается подогрев пола.

— Никита, отдай Саше тапки, а сам уже можешь на выход обуться.

— И в прихожей сидеть?

Никита как по команде появился в коридоре с тапками в руках — он не двигается со скоростью звука, он следит за нами и подслушивает!

— Посидишь пять минут. Ничего не случится!

Никита опустил передо мной тапки и демонстративно уселся в кресло без кроссовок. Отец молча отправился на кухню завтракать, а я — после спасибо. Ели молча. И это именно по моей указке. Я сама дура, что оставила на столе телефон. И что не установила пароль. И что не заняла Никиту — вот он и загрузил какую-то игрушку, чтобы братик его не доставал. Конечно, я могла забрать телефон и поесть после их ухода, но разбираться с обиженным ребенком в первое же семейное утро не хотелось.

— Я пошел! — вдруг крикнул Никита и хлопнул дверью.

Вот же мы увлеклись буравеньем взглядами тарелок и друг друга, что даже не заметили, как ребенок сходил за рюкзаком и ушел. Валера схватился за телефон:

— После школы сразу домой. Понял? Саша будет тебя ждать. И ты с ней до вечера. И не дай бог она мне на тебя пожалуется! Ты понял? Не мычи, а ответь человеческим языком. Так лучше. Первым отключился, — добавил уже без телефона.

 — Интересно, ты ждал чего-то другого, говоря с ним таким тоном?

— Ждал, что ты не будешь меня воспитывать при ребенке!

Валера поднялся. Резко. Арсений вздрогнул — и только тогда поднял голову от экрана.

— Отдай Саше телефон. И не смей больше брать!

— Никита взял, не я…

— Ты меня понял? — перебил Валера и шагнул от стола.

Ушел, даже не взглянув на меня, хотя я смотрела в этот момент ему в спину, а не на протянутый Сенькой телефон. Только бы не ушел в офис. Я не хочу встречаться с Гелей.

— Сеня, забери свое одеяло с Никитиной кровати и отнеси к себе в комнату.