Ночь в гостинице - Хейер Джорджетт. Страница 2

– Вы считаете ее приятной женщиной? – удивился Джон Крэнбрук; – Я на месте вашей хозяйки в такую погоду послал бы закрытый экипаж!

– О нет! Кто же посылает закрытый экипаж за обычной гувернанткой?! – шокированно воскликнула мисс Гейтсхед

– Но утром может пойти дождь! – заметил он. Девушка рассмеялась и пошутила:

– Подумаешь, дождь! Я не сахарная и не растаю!

– Не растаете, зато можете простудиться! – сурово пока­чал головой мистер Крэнбрук. – Не думаю, что вашу миссис Стокстон можно назвать приятной женщиной.

– О, не говорите так! Я и так страшно боюсь, что не подойду ей! – сказала мисс Гейтсхед. – У нее девять детей… только, представьте себе!.. так что, если повезет и я устрою ее, то буду обеспечена работой на много лет.

Мистеру Крэнбруку показалось, что девушку вполне устра­ивает такое будущее, и он без промедления поделился с ней собственным мнением, которое сильно расходилось с ее.

Наконец хозяин гостиницы принес в столовую блюдо с ба­раньей ногой и поставил его на массивный буфет. Его супруга, дородная женщина в домашнем чепчике, накрыла стол, сдела­ла реверанс перед Мэри Гейтсхед и поинтересовалась, не хо­чется ли мисс отведать портвейна или чаю?

Мисс Гейтсхед попросила принести чаю, нерешительно сня­ла скромную шляпку и положила ее на деревянную скамью. Получившие свободу волосы приняли самый живописный вид, но девушка, к немалому огорчению Джона, быстро привела их в порядок.

Джентльмен в молескиновом жилете перелистнул журнал, положил его возле грязного графинчика для уксуса и с увлече­нием продолжил чтение. Всем своим видом он недвусмысленно показывал, что предпочитает уединение обществу других по­стояльцев. Поэтому Джон с Мэри расстались со слабой надеж­дой на то, что они могут вовлечь его в разговор, и заняли свои места за противоположным концом стола. Жена хозяина по­ставила перед мисс Гейтсхед чайник, старый кувшин с моло­ком и чашку с блюдцем. Джон попросил принести пинту эля, сообщив мисс Гейтсхед с лукавой улыбкой, будто очень тоско­вал в Португалии по домашнему элю.

– А что принести вам, сэр? – обратилась миссис Фитон к молчаливому джентльмену, сидевшему в конце стола.

– Мистер Вагглсвик выпьет, как обычно, в баре, – ответил ее муж, продолжая точить нож для мяса.

Джон подавил непроизвольный смех и обнаружил озорные огоньки в глазах мисс Гейтсхед. Они обменялись веселыми взглядами и поняли, что им обоим фамилия неразговорчивого джентльмена показалась чрезвычайно смешной.

Суп поданный в огромной супнице, оказался невкусным, но мисс Гейтсхед и мистер Крэнбрук были слишком заняты, чтобы заметить это. Они увлеченно рассказывали друг другу о себе и о своих вкусах, поэтому съели суп без единой жалобы. А мистер Вагглсвик, очевидно, был так голоден, что даже попросил добавки. За первым блюдом последовала жесткая и пережаренная баранина, капуста тоже оставляла желать лучшего. Мистер Крэнбрук скорчил гримасу и заметил, когда мистер Фитон вышел из столовой, что качество ужина вызывает у него сильные опасения за состояние спален.

– Сомневаюсь, что у них тут бывает много постояльцев, – мудро ответила мисс Гейтсхед. – Здание очень старое и ветхое, и, судя по всему, мы единственные, кого занесло сю­да сегодня. Здесь такие длинные коридоры, что в них можно запутаться! Я, например, чуть не заблудилась, – сообщила девушка, пытаясь отрезать кусок мяса. – У меня не хватило смелости взглянуть на простыни, но кровать мне досталась очень старинная, и я попросила не разжигать больше огня в камине, поскольку от него вся комната в дыму. Но самое глав­ное, я не встретила в «Пеликане» ни одной служанки, а за ужином, вы же видели, прислуживают сами хозяева, так что, я уверена, они не ждали гостей.

– Мне кажется, что вам не следовало останавливаться в такой плохой гостинице! – сказал Джон.

– Миссис Стокстон написала, что «Пеликан» дешевая гос­тиница, а жена хозяина добрая женщина и позаботится обо мне, – объяснила Мэри. – И действительно, и мистер, и мис­сис Фитоны очень любезны. Так что, если только простыни окажутся чистыми, мне не на что будет жаловаться.

За бараниной последовал сыр, но так как вид у него оказал­ся не самый приятный, будто его засидели мухи, то молодые люди оставили мистера Вагглсвика в одиночестве наслаждать­ся им, а сами уселись на скамью возле камина. Над столом ви­села единственная лампа, и поэтому мистер Вагглсвик со сво­им журналом остался за столом. После ужина он некоторое время смачно поработал зубочисткой, но в конце концов ото­двинул стул и вышел из комнаты.

Мисс Гейтсхед, которая исподтишка наблюдала за Вагглсвиком, прошептала, когда за ним закрылась дверь:

– Какой странный человек! Он мне совсем не нравится. А вам?

– Ну… должен признать, что его нельзя назвать красавцем! – с улыбкой ответил Джон Крэнбрук.

– У него кривой нос.

– Сломанный. Скорее всего, он боксер.

– Какой ужас! Я рада, что мы с ним не одни в гостинице!

Это испуганное восклицание заставило юношу рассмеяться.

– По-моему, его нельзя обвинить в чрезмерной общительности. Едва ли можно сказать, что он навязывает нам свое общество!

– О да! Он держится сам по себе, но в нем есть что-то не­приятное! Вы заметили, как он наблюдал за вами?

– Наблюдал за мной? Да он едва обратил на меня внима­ние. Бросил один-единственный взгляд поверх своего журнала

– Но посмотрел-то он тогда, когда думал, что вы заняты беседой со мной. Я уверена, что он прислушивался к нашему раз­говору и не пропустил ни единого слова. У меня неприятное ощущение, будто он и сейчас стоит под дверью и подслушивает.

– А я готов поспорить на большие деньги, что в эту минуту он сидит в баре и пропускает очередной стаканчик! – не со­гласился Джон.

Едва Джон Крэнбрук произнес эти слова, как скрипнула дверь, и мисс Гейтсхед испуганно вздрогнула. Ее волнение оказалось заразительным, и Джон резко оглянулся. В столо­вую вошла миссис Фитон и начала складывать посуду на под­нос. Она сообщила, что ночь туманная, и поэтому закрыла ставни на окнах в спальнях.

– У нас здесь часто бывают сильные туманы, – сказала жена хозяина, вытирая ложку о фартук и бросая ее в ящик бу­фета. – На рассвете совсем ничего не видно, будто землю на­крывает одеялом, но потом проясняется. Сама-то я приехала из Норфолка. Там обычно ясная погода, но со временем ко все­му привыкаешь. Знаете, человек – что глина. Можно лепить все, что захочется!

– А кто третий гость? – спросил Джон.

– Мистер Вагглсвик? Какой-то агент… Точно даже не знаю, чем он занимается. Знаю только, что ему приходится много путешествовать, он мне сам рассказывал. Мистер Ваггл­свик останавливается у нас уже не первый раз. Конечно, кра­савцем его не назовешь, но человек он тихий и никому не до­ставляет неприятностей… Чуть позже я принесу вам свечи. Ваша комната в дальнем конце коридора, сэр. Подниметесь по ступенькам, повернете направо и упретесь в нее. Мой муж уже отнес ваши вещи наверх.

2

Мистер Вагглсвик так и не вернулся в столовую. В баре «Пе­ликана» собрались местные жители, поэтому мистер Крэнбрук и мисс Гейтсхед остались в столовой одни. Они уютно устрои­лись у огня и приятно беседовали. Мисс Гейтсхед с интересом слушала рассказ Крэнбрука о Португалии. Джон, как и большинство молодых путешественников, заполнил альбом зарисовками незнакомой страны, и девушке понадобилось совсем немного времени, чтобы убедить его сходить в свою комнату за этим сокровищем.

Хозяин «Пеликана» помогал бармену, миссис Фитон тоже уда-то исчезла. Поэтому Джон отправился наверх один, ре­шив положиться на указания супруги мистера Фитона.

Лестницу слабо освещала масляная лампа, которая отбра­сывала тусклый свет на начало коридора на втором этаже. Но за пределами освещенной зоны царила темнота. Какое-то мгновение юноша колебался, решая, стоит ли идти дальше. Он уже было собрался вернуться за свечой, но постепенно его гла­за привыкли к полумраку, и он подумал, что сумеет наощупь пройти весь коридор и найти свою комнату. Он действительно попал в свою спальню, хотя и не без приключений. Джон за­был о предупреждении миссис Фитон о ступеньках и споткнул­ся об одну незамеченную ступеньку, когда нужно было спу­ститься, и о две, которые вели наверх. При этом мистер Крэн­брук слегка подвернул ногу и сердито выругался. Однако в конце концов ему удалось добраться до конца коридора и най­ти дверь. Он открыл ее, заглянул внутрь и увидел при свете ог­ня в камине свои саквояжи, стоящие посреди комнаты. Джон подошел к ним, опустился на колени и, дернув пряжку того, что был побольше, окинул спальню беглым взглядом. Комната имела вполне приличный вид и могла похвалиться огромной кроватью, прикрытой странными занавесями. На кровати ле­жало такое толстое стеганое одеяло, что оно больше смахивало на пуховую перину. Остальная мебель была ничем не приме­чательной и старомодной. Она состояла из нескольких стуль­ев, столика с зеркалом, умывальника, огромного гардероба из красного дерева, стола около кровати и стенного шкафа у той же стены, где находился и камин. Из-за пыльных штор видне­лись потрескавшиеся ставни на окнах. Кто-то, вероятно мис­сис Фитон, попытался придать комнате более жилой вид, по­ставив на каминную полку несколько совершенно безвкусных фарфоровых статуэток и повесив на стену над камином какую-то гравюру на религиозную тему. Мистер Крэнбрук понадеял­ся, что комната мисс Гейтсхед была менее мрачной, поскольку самого его мало беспокоили подобные мелочи. Но он мог хоро­шо представить, как юная впечатлительная леди, войдя в та­кую комнату, вздрагивает от страха.