Много снов назад (СИ) - "Paper Doll". Страница 37

— Мне нужно возвращаться домой, — не менее строго ответила им девушка. Всё было бесповоротно разрушено. Они ушли всего на каких-то минут пять, как они успели поссорится, и оба парня винили в этом сестру.

И всё же эта встреча пошла ей на пользу. Ненадолго, но Рози удалось отвлечь себя от мыслей о Дугласе, особенно о том, что утром из его квартиры уходила другая женщина, с которой он, вероятно, провел ночь. Или о том, как её отец стал ещё одним обстоятельством, отталкивающим мужчину от неё. Девушка понимала безнадежность собственных чувств, но не могла не поддаваться им, поскольку они занимали всё её тело, будоража молодую кровь.

— Девушка, кажется, вы уронили, — она обернулась и увидела перед собой милого парня, протягивающего ей цветок — спелый бутон красной розы на тонкой ножке, избавленной от колючих шипов.

— Спасибо, — она снисходительно улыбнулась. Как же всё это было глупо. — Мне не…

— Возьмите, чего вам стоит? Я большего от вас не прошу, — парень лукаво улыбнулся, хищно оголив зубы. Рози оглянулась вокруг, с тяжестью вздохнула и, поддавшись короткому уговору, потянулась за цветком, только бы быстрее покончить с этим фарсом, как незнакомец ловко перехватил её руку, больно сжав запястье.

— Какого чёрта? — только и успела прошипеть Рози, как была прижата к стенке старого дома, рядом с которым они невольно остановились. Парень с волнением оглянулся вокруг, но они не сумели привлечь лишнего внимания, поскольку он постарался придать виду, будто они были забывшимися влюбленными. Парень прижал свои бедра к бедрам Рози, обе его ладони с силой сжимали её запястья. — Я ведь и могу закричать, — зло бросила девушка с первым осознанием того, что как-либо пошевелиться у неё не было возможности.

— Я не собираюсь вредить тебе, всего лишь предупредить. Твоему брату удалось откупиться, но этого недостаточно. Он должен признать вину и понести наказание за совершенное преступление, — он сильнее прижал её к стенке, вынудив охнуть. — Ты ведь знаешь, что он совершил?

— Знаю, — Рози виновато опустила глаза вниз, не решаясь смотреть парню в глаза. По тому, как вспыхнули её щеки, он и сам догадался, что ей обо всем было известно. — Только он не сделает этого.

— Придется. Иначе пострадаешь ты, поняла?

— Он даже ради меня не пойдет на это.

— Тогда постарайся убедить его, — рявкнул парень, после чего в ту же секунду оглянулся. Его ладони осторожно отпустили её запястья. Рози подняла на него тот самый взгляд, смелость которого будоражила кровь. И, несмотря на свою слабость, она обожгла его им, вкладывая в него всю ту злость, что должна была испытывать вместо стыда, след которого по-прежнему оставался на покрасневших щеках.

Глава 10

Рози без излишних контекстов понимала, в чем было дело. Успело пройти чуть меньше полугода, как ошибка брата настигла её, за что она возгорелась к нему ненавистью ещё большей, чем была до этого. Он сделал кое-что чудовищно ужасное, и хоть это было совершено не по отношению к ней самой, девушка не могла простить брата. Киллиан совершил преступление, и только отцовские связи и деньги смогли спасти его, чего, по мнению Рози, он не заслуживал.

Она не произнесла и слова с тех пор, как обо всем узнала, пораженная до глубины души правдой. Первое время Рози ощущала её тяжесть на своих хрупких плечах, и это премного угнетало. Она будто стала невольной соучастницей всех этих событий с тех самых пор, как ей строго велели держать семейную тайну за семью замками, что было почти невозможно. Рози провела несколько бессонных ночей в сомнениях о том, не пойти ли ей против отцовского запрета и обвинить самолично брата в том, что он безвозвратно разрушил. В конце концов, не смогла сделать и этого.

При виде Киллиана, беззаботность которого противоречила действительному положению дел, Рози всё больше поражалась его жестокой безразличности. Казалось, он не чувствовал и малейшего укола вины, когда её раздирало изнутри чувство беспомощности перед тем, чего уже нельзя было исправить.

Рози не заметила, как страх стал овладевать её телом. Это было так на неё не похоже, но с тех пор, как сделка отца и Киллиана прошла успешно, она больше не могла нормально спать, есть, заниматься какими-либо делами. «Тебя это не касается» — отрезал однажды отец, когда девушка пыталась воззвать хотя бы к его совести. И с тех пор Рози даже не пыталась.

Находиться рядом с ними, разделять одну фамилию и кров стало вдруг настолько невыносимым, что она воспротивилась существующему положению дел. Вместе с чувством вины, поглощающим девушку целиком, Рози решила отречься и от людей, которые не испытывали её и капли. Кровь была отравлена ядом ненависти, заполнившей всю её доверху. Их безразличие привело Рози к крайности. Она решилась поставить отцу условие рассказать обо всем полиции, если тот не отпустит её восвояси.

Девушка никогда не забывала о случившемся, но всё же со временем от души её отлегло. Она сумела убедить себя в отсутствии вины за молчание, не ставшем губительным ни для кого, кроме правосудия. И всё же всякий раз, когда Киллиан был рядом — сидел напротив за столом вовремя пятничного ужина или приползал пьяный под двери её квартиры, Рози не чувствовала себя в безопасности. Смесь отвращения, страха и глубокой злости опьяняла разум ненавистью по отношению к брату, который был последним связывающим звеном с семейством Гудвин.

И даже когда Рози с ужасом осознала, что за ней началась охота, она не спешила идти к Киллиану. Перед лицом страха не пришла искать мнимого чувства защиты и у Дугласа. Упрямо решила не доверять эту заботу кому-либо. Оставить её за собой, замкнуть внутри себя.

С того дня Рози ни разу не наведалась в гости к Дугласу. Он несколько раз замечал её в окне милого ресторана, где она обитала изо дня в день в одно и то же время, но так и не присоединился к ней ни разу, хоть и спускался исключительно для этого. Уныло уставший настрой девушки, что она никак не пыталась скрыть в силу своей прямолинейности и совершенно отвратного умения врать, мужчина списывал на свой счет, не подозревая о том, что таилось у неё на душе кроме этого.

Может, если бы Дуглас не шел так слепо на поводу у принципов и дал хоть бы самому себе единый шанс, то смог бы скрасить тревогу девушки, не прилагая к этому больших усилий. Мысль об этом была мучительно неправильной, но Рози обожала его, во многом наделяя теми характеристиками, что выдавали в нем совершенство, ослепляющее наивный взгляд милых голубых глаз. Он сторонился чувств девушки так яростно, не имея и малейшего представления о том, какова была их природа. Дуглас не испытывал любви прежде и не был уверен было ли противоречивое притяжение к девушке ею. Лишь сила воли и умение контролировать себя спасали от нерешительности, что была для него чувством совершенно новым и до дрожи отвратительным.

Одна малейшая попытка вернуть всё на круги своя, возможно, помогла бы Рози избавиться тревожности и чувства преследования, возрастающего с каждым днем всё больше и больше. И она так отчаянно хотела обратиться к Дугласу, как к единственному, к кому могла проникнуться доверием и пониманием, но сочла одну мысль об этом абсурдной. Рози внушила себе, будто мужчина должен был чувствовать себя обманутым и разочарованным в ней, и излишняя навязчивость выставила бы её в дурном свете.

Подобного с ней не бывало раньше. Избавившись остатков мечтательности, оставленной на запылившихся полках подсознания, Рози научилась смотреть на вещи реально. Пыталась находить изъяны в поведении и действиях каждого, находя во всем корыстные побуждения. Пренебрежительное отношения со стороны родных научило её тому, что всякая доброта подразумевала за собой что-то большее, некую плату, которую она никогда не была намерена платить, а потому по большей мере оставалась в стороне от общественности. Дуглас был единственным, в ком она не искала подвоха.

В нем ничего не было с излишком. Всего в меру — доброты, рассудительности, остроумия, строгости, начитанности, учтивости, вежливости и непринужденности. Он будто наперед репетировал все фразы, предугадывая каждую строчку произнесенную ею. Его естественность была столь притягивающая, что Рози не находила поводов для сомнения в том, был ли мужчина в полной мере настоящим. Признавала банальность мнения о том, что он был не таким, как всё, но думать иначе не могла.