Древнее зло в кресле босса - Алексеева Оксана. Страница 8

Я сбавила тон, поскольку он не перебивал. Наоборот, внимательно слушал. И я продолжила менее уверенно – не из-за страха, бояться я перестала до того, как влетела в кабинет:

– Вы не переживаете, что он уволится? За какое время вы найдете профессионала его уровня?

– Не переживаю, – наконец-то ответил шеф. – В этом мире есть один бог, которому поклоняются все, – деньги. Сейчас он поноет, потом поноет перед женой, а потом глянет на банковский счет. Его зарплата на сто семьдесят процентов выше, чем получают на таких же должностях в среднем. И знаешь, что сделает? Явится завтра на работу в девять утра.

Его дурацкая логика в очередной раз меня обескуражила. Зато от спокойного голоса и я начала немного соображать:

– Да, деньги правят многими людьми, сложно спорить. Но почему вы сами не поклоняетесь этому, как вы назвали, богу?

– В каком это смысле? – заинтересовался босс. – Я богат.

– Но могли бы стать еще богаче! – я развела руками. – Например, если бы вы платили сотрудникам на пятьдесят процентов больше среднего уровня, но притом относились к ним по-человечески, они бы и так на вас работали. Зато какие колоссальные средства можно было сэкономить! Да вы б уже Кремль могли купить – обустроить под дачу!

– Зачем мне дача? На земле пашут крестьяне, а не я.

– Я не о том! – я отмахнулась от очередной неуместной шутки. – Сами же говорите – все молятся деньгам, а вы ими разбрасываетесь только потому, что вас мама вежливости не научила! Кстати, ваша мама в курсе, что породила?

– Вечная Тьма? – он задумался. – Была когда-то в курсе, но ей, разумеется, плевать.

О, он наверное из детского дома… Как-то я сразу не сообразила, а теперь ощутила свою бестактность. Хотя о какой тактичности можно говорить, когда пытаешься донести мысль до самого большого хамла на свете? Мне вещи можно собирать? А кеды точно отдадут?

Но Григорий Алексеевич остановил меня неожиданным:

– Вообще-то, мысль интересная: меняйся вместе с миром, если хочешь его завоевать. Я подумаю над этим. А пока иди, уборщица, там телефон в приемной звонит. Твое общество полезно для настроения, но бесполезно для работы.

Капец.

Он меня не уволил! И, если я все правильно помню, кажется, даже идиоткой не назвал.

Притом нес какую-то непроходимую чушь.

Капец.

Однако ж – и на этой мысли я начала улыбаться – первый день из пяти прожит!

Глава 4

Я оказалась в мире диковинных животных, но именно я здесь была инородным предметом, чуждым существом, случайно ломающим установленные порядки. И причина разницы между мной и всеми остальными сотрудниками мне сразу была ясна – я ничем не была привязана к этому месту и не собиралась всю оставшуюся до пенсии жизнь поклоняться безумному божеству – тьфу, в смысле, работать, конечно, на странного директора. Деньги лишними не бывают, я была рада подзаработать, но они не были решающим мотивом – даже в самом начале, когда я устраивалась уборщицей. Я просто отыскала способ реализовывать свои наклонности и притом что-то зарабатывать, но если бы меня уволили, то даже глазом бы не повела – поискала бы еще подобные вакансии и не вспомнила бы об этой потере. Но отсутствие этого малюсенького пункта в моей мотивации так сильно разнило меня со всеми остальными. Оно же накладывало неизгладимый отпечаток на все мое поведение. То есть я вежливая, ответственная и аккуратная, я готова ради более высоких целей пропустить мимо ушей несколько оскорблений, однако вряд ли я морально готова глотать все подряд – мне просто незачем.

И проявления моей чужеродности выплескивались сами собой – именно тогда, когда я забывалась и их не контролировала. Например, как вчера – когда я вдруг начала заступаться за замдиректора по производству, словно он сам был не способен или нуждался в моем заступничестве. И отсутствие ярости шефа в ответ еще сильнее ослабило пружину самоконтроля.

На следующий день ровно после третьей «ленивой идиотки» я вдруг решила, что хватит. Так и заявила:

– Хватит, Григорий Алексеевич. Все претензии к моей работе вы можете высказать иначе, без всех этих ваших грубостей! Или увольняйте – если вы меня сами уволите, то Маргарита Семеновна не сможет обвинить меня.

– Ты мне угрожаешь, уборщица? – спросил он.

– Прозвучало как угроза? – я задумалась. – Хм, странно. В моей голове это выглядело как план спасения… Вот если бы я заявила, что при следующем оскорблении сделаю вам кофе прямо на вашу голову, тогда да, это была бы угроза.

– Ты мне угрожаешь?! – он повторил, чуть повысив тон.

– Да нет же! – убеждала я. – А если и было дело, то только мысленно! Вы же не умеете читать мысли?

– К счастью, нет. Мысли людей похожи на кашу из эмоций, я бы спятил, если бы пытался в них разобраться. Но сейчас о тебе, а не обо мне. В первую встречу я принял тебя за наглую выскочку. Сейчас вижу, что ты агрессивная наглая выскочка. Сколько грехов мне предстоит еще открыть в человеке с такой невзрачной оболочкой?

Это было обидно. Я, может, и не мисс Россия, но и не такая уж невзрачная! Потому ответила со злобным придыханием:

– Ни одного, Григорий Алексеевич! Вы даже в предыдущих двух ошиблись! Простите за бестактный вопрос… Хотя не прощайте – вижу, что в этом помещении вежливость лишняя. Вы Ирину Ивановну тоже постоянно идиоткой называли?

Он задумался:

– Нет, конечно. За годы ее работы я выявил сотню ее недостатков, потому называл по-разному. У меня богатый словарный запас.

– И она это терпела?! – возмутилась я, хотя уже перемолола это осознание в мыслях, но оно все еще шокировало. – Так я не буду! Понимаете? Просто не буду! Еще раз услышу нечто подобное – сразу же уволюсь. Ищите потом себе безмолвную девочку для битья без знания нижнетагильских рецептов!

– О-о, а это уже шантаж?

Возможно, мне показалось, но он на секунду улыбнулся. Запутал окончательно, сбил с толку и непонятно чему обрадовался. И потому я решила не спорить:

– Да, шантаж! Должен же у меня быть хоть один грешок!

– Хорошо, договорились. В смысле, я постараюсь.

– Серьезно? – я, разумеется, сразу не поверила и нахмурилась.

– Серьезно.

– Но… предыдущего секретаря вы оскорбляли годами!

– Потому что она ни разу не заявила о своем праве, то есть ее все устраивало.

Я открыла рот от нового осознания. Неужели он действительно не понимает, что ее не устраивало? Что никого не устраивает? Но они молчат! Потому что… потому что им и в голову не приходит заявить о своем праве? Сумасшедший дом с главврачом в кресле босса.

Он выдернул меня из изумления продолжением:

– Я тщательно обдумал твою вчерашнюю схему и решил, что можно попытаться.

– Какую еще схему? – снова вылупилась на него я.

– О том, что при изменении атмосферы в коллективе я могу урезать всем зарплаты минимум на пятьдесят процентов, а они все равно будут рады мне служить, но уже без моральных издержек.

– Что?! Это я предложила?

– Именно. Только мне нужна будет небольшая помощь – я очень легко обучаюсь всему, но с учителем освоюсь быстрее. Ты будешь подсказывать мне все спорные моменты. Допустим, каким образом надо выстраивать диалог, чтобы собеседник не заметил, как я урезал ему зарплату?

– Что?! Это не так просто делается, Григорий Алексеевич! Дружественная атмосфера в коллективе выстраивается годами! И ее никак нельзя начинать с урезания окладов!

– У меня неограниченное время. Но с такой мелочью я уложусь в неделю. Захлопни рот, уборщица, и свари две кружки своего кофе, – он сделал шаг к кабинету, но остановился и добавил: – Пожалуйста. Если тебя не очень затруднит.

– Неплохо, – отозвалась я бездумно. – А уборщицу потом из лексикона уберем… не все сразу.

Я, конечно, на бухгалтера учусь, но некоторые дисциплины у нас в институте не преподаются – например, я понятия не имею, что отвечать на некоторые вопросы. А они последовали уже после обеда:

– Любаша, что происходит? – истеричным шепотом орала на меня главбух. – Шеф пригрозил всем урезать зарплаты!