Любовь на коротком поводке (СИ) - Горышина Ольга. Страница 34
— Я думал, мы будем использовать его по назначению, а не в качестве вазы, разве нет? Иначе какого черта я переплатил за сэйм-дэй-сервис.
— Нет, — усмехнулась я в ответ. — Ты можешь рассчитывать только на рассольник.
Олег откинул голову — так театрально, так нагло:
— Рано-рано два барана… — и рассмеялся своей же шутке. — Я купил только цветы. Шампанское из магазинов никуда не делось, но я его не покупал, сечешь?
— Я-то секу, — в свой черед вздернула я голову. — Так что тогда это было?
Какое счастье, что поводок давно был на Агате, а то, взмахнув рукой, точно лебединым крылом, я б выбила карабинчиком себе с десяток зубиков, которыми скрежетала… Ну вот же, подлинная свинка! Домашняя!
— Порыв души, такой ответ принимается? Скрепление дружеского союза. Ты за каждый поцелуй будешь меня за дверь выставлять?
Я чуть не поперхнулась.
— А что, еще благодарности будут? По какому теперь поводу? Я больше ничего покупать тебе не собираюсь. Кредитка на столе, как и договаривались…
— А вот все это? — он чуть ли не обвел Агату на поводке вокруг себя, как в танце. — Что со всем этим я должен делать? То есть это я должен самостоятельно все разгребать?
Я лишь подняла брови — и даже не недоуменно, а больше вопросительно: ну, ну, развивайте мыслю далее, господин Лефлер…
— Я рассчитываю вернуться сюда после ужина и… навести порядок.
— Удачи! — вскинула я голову еще сильнее. — Там ко всему прилагается инструкция.
— Вот так даже…
Не отпуская поводка, он подхватил меня — даже не знаю за какие места, но я оказалась над ним, но не под самым потолком: в холле и на стремянке до люстры не дотянешься.
— Мила, ну… Мы же помирились. Заварила кашу и в кусты… Нечестно.
— Я?
Господи, у меня затекло все тело — и ноги, которые хотелось поджать, потому что Агата за лаем могла откусить мне случайно пятки, но прижиматься к Олегу еще больше не хотелось. Или хотелось… Но это уже вопрос десятый. Перед ним нужно получить ответ на все остальные, первостепенной важности.
— Ты все это купила, не я… Мне завтра снова в пять утра вставать. Когда я должен все это разгребать? Либо нанимай рабсилу, либо будь ей сама… Ну чего смотришь? В чем, скажи, я не прав?
— В том, что ты мне не хозяин. И этой собаки ты не хозяин. Отпусти ее. И меня…
— Не хочу… Ни ее, ни тебя…
— Это я уже поняла… — сказала и только потом поняла, что перебила.
— Отпускать, — закончил Олег и, наклонившись к моей груди, провел волосами по моему подбородку, точно мягкой кисточкой для пудры. Хорошо б, с меня ничего не посыпалось ненароком и не полилось от этой дурацкой близости. — Можно сделать признание?
Если кивну, я только припечатаю его к груди. А он разве спрашивает разрешения?
— Я сегодня послал всех на три буквы. Вот прямым текстом, — бубнил он мне в грудь. — У меня босс однажды так сделал, но не подчиненных послал, а начальство, и его тут же уволили, хотя он был классным спецом. Но личное ни в коем случае нельзя переносить на работу. У него был очень тяжелый развод: сначала он тихо в стрелялки на рабочем месте играл, а потом начал говорить всем в лицо все, что думает… Я тогда подумал: приятель, ты офигел? Держи четкие границы личного и служебного. Сегодня я его понял… Иногда никак. Тебе не стыдно?
— За что? — сумела выдавить я, не отбив барабанную дробь по его макушке.
— За кашу… Накормила бы ты меня кашей, я бы остался в конторе белым и пушистым. А теперь я такой же, как все… А я не люблю быть таким, как все. Я особенный… Даже собака это понимает, радуется мне, а ты нет.
— Что ты от меня ждешь? — прохрипела я против воли.
— Добрососедских отношений.
Вот ты ж, Ёшкин кот!
Глава 31 “Звенья мужской логики”
— А что ты подразумеваешь под добрососедскими отношениями? — почти коснулась я вопросом любопытного носа чужого соседа.
— То и подразумеваю, — И вот наши носы встретились. — Я хочу открыто смотреть в глаза твоему брату, поэтому больше тебя не поцелую, хотя мне очень хочется это сделать. И я не собираюсь это скрывать…
И он резко отпустил меня — точно бросил, и я едва не оступилась: меня спас поводок, врезавшись в спину, точно ремень безопасности. Но какая безопасность может существовать в объятиях господина Лефлера — только лишь та, которая защищает дурь от здравого смысла.
Голова кружилась, точно после выпитой залпом бутылки вина. На практике не проверено, но в теории именно так должно колбасить забулдыгу: у меня еще никогда настолько не ехала голова… И пол — под ногами, спутанными поводком. Один шаг Агаты и я лягу Олегу на грудь, но он присел подле меня, боднул слюнявую собачью морду бараньим лбом и перекинул поводок в свободную руку, а потом будто специально поднялся вверх, чуть ли не чертя траекторию своего хаотического движения носом вдоль всего моего раздружившегося со мной тела.
— А причем тут мой брат? — выдал не мой уже голос, а лучше бы мне оставаться сейчас действительно немой.
— Будь у меня сестра, — Олег прикрыл ладонью мое пылающее ухо, — я не хотел бы, чтобы она крутила недельные романы со всякими идиотами, вроде меня.
— И почему это ты идиот? — вылетел из меня новый идиотский вопрос.
— Я имел в виду другое слово… — ухмыльнулся Олег. — Но свою дневную норму мата я перевыполнил, забыла? А я помню про рассольник и не хочу лишиться ещё и его. Пойдем? А то Агата свяжет нас вместе и все — пиши пропало. Или не боишься?
— Чего?
Это не два барана столкнулись лбами, это два осла… Ну, глупая ослица тут точно имеется, и к бабке ходить не надо. К бабке точно не надо, а вот к тетке Лоле пора бы уже наконец свалить…
— Что не захочешь уезжать к маме…
Я рванулась назад, не нащупав ни спиной, ни ногами поводка, зато быстро почувствовала крепкие руки.
— Знаешь что, Олег?
Пока мозги еще на месте, нужно запустить их на всю катушку и палить из всех орудий. Может, когда все ружья выстрелят и моноспектакль господина Лефлера закончится бурными овациями или побегом единственного зрителя домой. Ну, в буфет… Хотя артист должен быть голодным. Но это профессиональный, одаренный, а не серая посредственность. Не понимаю, зачем мужики носят серые костюмы. Ведь у него и пиджак серый должен быть, не только брюки…