Хулиганка и бунтарь (СИ) - Килеева Виктория. Страница 7
«Жду не дождусь, когда тебя увижу. Мне что-нибудь купить?» — с щедрой россыпью смайликов написала она Денису.
«Извени, севодня не получиться», — с тремя ошибками разом ответил Денис.
Мир дрогнул и рухнул в один миг. И Люсе казалось, что она сидит на его руинах, а жизнь вокруг остановилась.
— От кого молния? — вернула в аудиторию Катя.
— От Маши, — неубедительно соврала Люся.
— Тогда чего ты побледнела, как мертвец?
— Да ничего. Устала.
Замешкались дрожащие пальцы. Сдерживаясь изо всех сил, Люся молнировала в ответ:
«Почему?»
«У меня дела. Давай в другой раз».
«Какие ещё дела?»
«Важные. До завтра».
Но Люся знала, что никакого завтра не наступит. Ей хотелось плакать. Или рычать. Она должна была сделать хоть что-то, чтобы выпустить на волю душившие её душу эмоции — злость, отчаяние, ненависть к стрингам…
Люся снова усомнилась в себе как в женщине.
«Я это заслужила — иначе и быть не могло. Конечно, за что меня вообще можно любить? Ведь не за что! НЕ ЗА ЧТО. Нет, стой, прекрати! Надо развивать в себе уверенность, независимость. Ну вот, опять всё сводится к борьбе с самой собой. Я слишком завишу от него, от других, от всякого доброго слова, а сама я ничто, я ничто, я ничто…»
Сурово дёрнув веком, Биссектриса Геннадьевна продиктовала:
— Герой рассказа Мечин сражается на дуэли[10]…
«Герой рассказа мечен, сражается на дуэли», — рассеянно записала Люся.
— Но его враг получает право первого выстрела…
«Но и в овраг получает право первого выстрела».
— После пар пойдёшь на конференцию? — голосом заклинателя змей спросила Катя.
— На ту, где ряки будут выступать? — без интереса отозвалась Люся.
— Ага. Я пойду — заодно «френч» попрактикую.
Научная конференция с ряками вряд ли могла заменить Дениса и скрасить одинокий Люсин вечер, но другого не оставалось.
Одна из групп факультета русской филологии называлась РЯКИ, «русский язык как иностранный». Поначалу ряками студенты звали тех, кто преподавал русский язык за рубежом, однако со временем семантическое поле этого слова расширилось, и будущие филологи именовали ряками всех иностранцев подряд. Правда, как всегда выбивавшаяся из толпы Катя упорно называла их «иносранцами».
— Ну что, пойдёшь? Ты же никуда не собиралась?
Меньше всего на свете Люсе хотелось слушать желчные Катины речи по поводу Дениса, и она энергично покачала головой.
— Нет-нет, я абсолютно свободна.
Вместо третьей пары была факультативная беседа с именитым профессором русской словесности. Среди добровольно пришедших было человек десять, и все — девчонки. Лекцию организовала директриса института Василина Латиферовна, которую за глаза справедливо называли Мессалиной Люциферовной. И больше за заслуги, чем из-за имени-отчества.
Дав девушкам ключи от аудитории, Мессалина со строгой ласковостью прошептала:
— Спускайтесь в сто десятую и раздевайтесь — он скоро придёт.
Студентки разразились хохотом.
— Мессалина точно, как сутенёрша, — усмехнулась Люся.
— По-французски «сутенёр» значит «поддерживатель», — вставила Катя.
— Какая гадкая неправда.
Последней парой стояла стилистика современного русского языка, именуемая для краткости ССРЯ или СРЯ в квадрате. Гильотина Витольдовна начала с новой темы.
— Идиомы, — сурово сказала она, обведя студентов взглядом. И в её устах это прозвучало так же укоризненно, как «идиоты».
В этот момент Люся зацепилась колготками за гвоздь — мгновенно побежала стрелка.
— Скотские стулья! — Нервы были на пределе, и это добило её окончательно.
— Никто даже не удивлён, — сухо заметила Катя.
Глубоко в душе Люся почти обрадовалась, что свидание отменилось, ибо на запасную пару колготок её предусмотрительности уже не хватило.
На французскую конференцию Катя отправилась одна, а мрачная Люся поехала домой. Нахальная стрелка довольно скоро преобразовалась в вопиющую дырку, обнажив полбедра и всё колено целиком. Она злобно отписалась Кате:
«Сижу с дырой на коленке. Панкушка недоделанная».
Выйдя на остановке, Люся начала опасливо переходить дорогу — глаза боятся, ноги бегут, рот матерится… Домой она возвращалась перебежками, прикрывая оголённую ногу коротким пальто.
Люся была около своего подъезда, когда сверху, с балкона раздался мужской, полный насмешливого сострадания голос:
— Девушка, вам не холодно?
— Не видите? Мне жарко! — огрызнулась и без того не слишком весёлая Люся.
«Что он, колготок, никогда не рвал? Дурак…»
Люся скучала на теории литературы, едва не засыпая под голос Мелитины Витольдовны, когда от Дениса вдруг пришло оптимистичное смс:
«Люсёнок, буду сегодня в 7!»
— У тебя новый сигнал на смс? — удивилась Катя.
— Ага. Захотелось что-то в жизни поменять.
Настроение мгновенно улучшилось, и даже Гильотина стала переноситься легче. Люся сбежала с последней пары, окрылённая счастьем.
«Я до краёв наполнена любовью,
Я твоим именем дышу…»
Придя домой, она начала делать уборку, эффективность которой осложнялась тем, что вдобавок ко всем «достоинствам» Люся была ещё и изрядной старьёвщицей. Она крайне редко выбрасывала ненужные вещи — например, в горе дисков с нелюбимыми фильмами у неё давно полёживал один с корявой надписью «Странный неоткрывающийся диск».
Кое-как управившись с квартирой, Люся быстро привела себя в порядок и стала ждать. А ждать было нечего.
«Недаром “ждать” пошло от слов “желать” и “жаждать”», — подумалось Люсе.
Устав гипнотизировать телефон, она позвонила сама. Денис не брал. Все её смс были отвергнуты — остались без ответа.
«Не награждай меня тоскливой болью,
Не обмани опять, прошу».
Люся страдала самоедством целый час. Потом убрала его фотографию с фонового рисунка в мобильном и напрасно пыталась изгнать просыпающуюся депрессию шоколадом.