Лягушка-принцесса (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна. Страница 33

— Заходите, господин Септис, — остановившись у одной из арок, поклонился проводник. — Господин Юлис вас ждёт.

Преодолев вслед за тётушкой несколько уходивших вверх ступеней, девушка едва не охнула от изумления при виде открывшегося перед ней зрелища.

Десятки тысяч горожан и гостей столицы заполнили каменные скамьи на склонах двух холмов, ложбину между которыми радлане ещё много веков назад выровняли, превратив в ристалище для военных манёвров и гонок колесниц.

Пёстро одетые мужчины и женщины возбуждённо переговаривались в ожидании действа. Золотом горел под солнцем сухой, жёлтый песок беговой дорожки, нестерпимо блестели ярко начищенные бронзовые статуи воинов и лошадей, редко расставленные на длинном, но невысоком, всего в человеческий рост, возвышении в центре Ипподрома. И над всем этим буйством красок и эмоций пронзительно голубело высокое небо.

— Никогда такого не видели, госпожа Юлиса? — оторвал её от созерцания необыкновенной картины насмешливый голос дальнего родственника.

То, что называли "трибуной сенаторов", больше всего напоминало театральные ложи в мире Виктории Седовой.

Небольшая, огороженная с трёх сторон площадка, где вместо каменных лавок стояли короткие деревянные скамейки и сиденья с подлокотниками, но без спинок. Хватило места и для задвинутого в угол круглого столика с несколькими бокалами, широкогорлой вазой и бронзовым кувшинчиком. Рядом застыл седой раб с невыразительным лицом.

Кроме него, самого хозяина и парочки коскидов, с собачьей преданностью поглядывавших на покровителя, в "ложе" присутствовали незнакомые Ники мужчина и женщина.

— А разве подобное ещё где-нибудь увидишь, господин Юлис? — вопросом на вопрос ответила она.

Собеседник — яростный патриот, как и все радлане, довольно рассмеялся.

— Да, госпожа Юлиса, боги любят наш город и покровительствуют Империи. Мы исключительный народ, и я рад, что теперь и вы смогли с нами воссоединиться.

— Мы с отцом никогда не забывали о родине, господин Юлис, — почтительно заметила Ника. — И всегда считали себя частью нашей великой Империи.

— Похвально, госпожа Юлиса, — одобрительно кивнул сенатор. — Сразу чувствуется, что в ваших жилах течёт кровь древнего и славного рода.

Одарив девушку комплиментом, он обратился к регистору Трениума:

— Это мой двоюродный брат Рулий Юлис Аск и его супруга госпожа Аппия Юлиса Зота.

Молодая, не старше двадцати пяти лет, женщина с большими, сочными губами улыбнулась, качнув длинными золотыми серёжками.

Двух жавшихся у входа мужчин хозяин "ложи" представлять не стал, подтвердив догадку девушки об их общественном положении.

— А это мой хороший друг…, - торжественно объявил сенатор.

"Ого, уже "друг", — мысленно отметила Ника. — Дядюшка растёт не по дням, а по часам".

— … и дальний родственник, — вещал Касс Юлис Митрор. — Господин Итур Септис Даум, его супруга госпожа Пласда Септиса Денса и племянница Ника Юлиса Террина. Присаживайтесь, господа, гонки вот-вот начнутся.

Но прежде чем гости успели разместиться, перекрывая рокот трибун, где-то совсем рядом оглушающе взревели трубы.

Расположенная посередине сенаторских трибун, императорская "ложа" слегка выступала вперёд, так что появление откуда-то из глубины холма Константа Великого в его шёлковом ярко-алом облачении могли видеть все собравшиеся на Ипподроме. Зрители встали, приветствуя владыку Империи. Помахав согнутой в локте рукой, тот благосклонно покивал украшенной золотым венцом седой головой и с видимым усилием взгромоздился на массивное кресло. У подножия невысокого постамента, где восседал государь, разместились сыновья императора и их жёны. Устроившийся с краю Вилит быстро отыскал глазами Нику и улыбнулся. В ответ та не придумала ничего лучшего, как отвесить ему глубокий поклон.

Вновь затрубили трубы. Но на этот раз звук был совершенно другим и доносился откуда-то справа, где высилось перекрывавшее долину массивное здание конюшен.

Откуда-то появились двенадцать человек с яркими флагами на высоких шестах и выстроились цепочкой напротив четырёх широких закрытых ворот.

Створки распахнулись, вызвав взрыв криков на трибунах.

Помощники вывели под уздцы лошадей, запряжённых по четверо в четыре лёгкие повозки.

— Господин Юлис, — шагнув к негромко переговаривавшимся мужчинам, привлекла Ника внимание сенатора, а когда тот обернулся, склонилась в поклоне. — Благодарю за подарок.

— Теперь я вижу, что не ошибся в выборе, и эти серьги вам очень идут, — улыбнувшись, сделал ей комплимент собеседник. — Ювелир сказал, что камни привезли откуда-то из-за Банарской пустыни.

"Скорее всего, у Канира Наша купил", — мельком подумала девушка.

Постаравшись улыбнуться как можно благожелательнее, она покачала головой.

— Я хотела сказать вам спасибо не только за это.

— А за что ещё? — вскинул брови собеседник, но тут же понимающе улыбнулся. — Господин Септис как-то сказал, что вы остались без служанки, вот я и послал к вам Увру. Она старательна, чистоплотна и знает многое, что может вам пригодиться.

Кивнув дядюшке и Рулию Юлису Аску, девушка отошла к скамейке, где уже удобно устроились дамы, с интересом следившие за их разговором. Поскольку третья там была бы явно лишней, Ника, не желая тесниться, заняла свободное кресло без спинки.

Мужчины горячо заспорили о достоинствах лошадей и возничих. Дядюшка, кажется, уже поставил на победу "зелёных" пятьдесят золотых.

Девушка заметила, как по трибунам для рядовых зрителей бродят какие-то люди, принимают у зрителей деньги, выдавая что-то взамен.

"Ставки делают", — догадалась Ника. Наставник не раз повторял, что его соплеменники любят всяческие споры и пари.

Знаменосцы один за другим поднялись на балкон над воротами конюшен, и выстроившись в ряд, застыли каменными истуканами. Ленивый ветерок с трудом шевелил полотнища пестро разрисованные зелёными, синими, жёлтыми и коричневыми полосами.

Зрители замерли. Но смотрели они не на фыркавших в нетерпении лошадей, а на облачённую в алое фигуру императора, неподвижно сидевшего в золочёном кресле с высокой спинкой.

Не желая испытывать терпение граждан, Констант Великий сделал ленивое движение правой рукой. Яркой искоркой сверкнул на солнце массивный золотой перстень. Резко ударил медный гонг, но его противный, дребезжащий звук тут же потонул в радостном рёве трибун.

Три колесницы рванулись вперёд, словно выпущенные из лука стрелы. Четвёртая чуть замешкалась, но через миг также понеслась им вслед. За спинами одетых в кожаные защитные доспехи возниц трепетали короткие плащи. У одного зелёный, у другого синий, у третьего жёлтый, а у четвёртого — коричневый.

"Это им вместо номеров", — усмехнулась попаданка.

Зрители с жадным любопытством следили за мчавшимися повозками. Летел из-под копыт песок, развевались старательно расчёсанные гривы, сверкала начищенными бляхами сбруя.

Тем не менее девушку, выросшую в мире совсем других скоростей, подобное зрелище не слишком впечатлило. Она знала, что каждый заезд длится двенадцать кругов. После каждого один из знаменосцев спускался с балкона над конюшней.

— Я слышала о вас поразительные вещи, госпожа Юлиса, — внезапно проговорила супруга двоюродного брата сенатора. — Это же вашего деда казнили по ложному обвинению?

— К сожалению, да, госпожа Юлиса, — вздохнула Ника. — Но государь с присущей ему мудростью разобрался в том досадном происшествии, и его оправдали. Жаль, что лишь после смерти.

— Но ваш отец к тому времени уже успел сбежать на край света? — ехидно заметила собеседница.

— Он спасал жизнь моей матери, — потупилась девушка и наверное в тысячный раз принялась излагать историю бегства Лация Юлиса Агилиса и его жены, но не дошла даже до их прибытия в Канакерн, как раздался громкий треск, полный ужаса крик и громкое ржание лошадей.