Тени былого - Хейер Джорджетт. Страница 52

– Признаюсь, – произнес Марлинг ровным голосом, – оно оставляет желать лучшего.

– Да не может быть! – Руперт изобразил изумление. – Просто море было бурным, Эдвард, и у вас растрясло печень.

Эйвон обернулся к брату.

– Твои замечания, Руперт, всегда поучительны. И все же, мне кажется, мы обойдемся без них.

Руперт тут же увял. Миледи вздернула голову. Эйвон подошел к столику, налил рюмку бургундского и предложил Марлингу, но тот жестом отклонил ее.

– Я приехал, сударь, забрать мою жену домой. Но раз она отказывается сопровождать меня туда, разрешите мне откланяться.

Эйвон поднял лорнет и посмотрел сквозь него на миледи.

– Да, Джастин, отказываюсь. Я поеду с тобой в Париж.

– Разумеется, я чрезвычайно польщен, – сказал его светлость. – Тем не менее, дорогая моя, ты поедешь со своим мужем.

– Благодарю вас! – Марлинг саркастически усмехнулся. – Я не возьму ее, если она послушается вас! Она должна послушаться меня!

– Я н-никого не п-послушаюсь! – Лицо леди Фанни сморщилось, как у готового расплакаться ребенка. – Вы оба такие недобрые!

Марлинг промолчал, и она прижала к глазам платочек.

– Ты приезжаешь… кричишь на меня… и… и хмуришься… Я не поеду с тобой! Я тебя ненавижу, Эдвард!

– Мне не хватало только этого, – сказал Марлинг и повернулся к двери.

Зашелестели шелка – миледи пробежала через комнату.

– Ах, Эдвард, я не то хотела сказать, ты же знаешь! Совсем не то!

Он отстранил ее.

– Ты вернешься со мной?

Она поколебалась, потом подняла на него глаза. Две крупные слезы сползли по ее щекам. Марлинг взял обе ее руки и нежно их пожал.

– Нет, – сказал он мягко, – я не могу смотреть, как ты плачешь. Поезжай с Джастином.

Тут она повисла у него на шее и зарыдала.

– Ах, Эдвард, я поеду с тобой! Правда-правда! Прости меня!

– Милая! – Он крепко ее обнял.

– Я решительно de trop [124], – заметил его светлость и налил себе еще бургундского.

– Я поеду, Эдвард! Но… мне так… мне так хочется в Париж!

– Тогда поезжай, радость моя. Я не хочу лишать тебя удовольствия.

– Н-но я… я не в силах расстаться с тобой, – рыдала Фанни.

– Прошу прощения, но не мог бы я кое-что предложить? – Герцог медленно подошел к ним. – Право, для подобных страданий нет ни малейших причин. Все очень просто! – Он отвесил Марлингу блистательный поклон. – Прошу вас поехать с нами в Париж, мой дорогой Эдвард.

– А! Благодарю вас, но…

– Да, я знаю, – прожурчал Эйвон. – Вы предпочитаете не переступать неблагопристойный порог моего жилища.

Марлинг покраснел.

– Право же, я…

– Поверьте, это лишнее. Я бы не предложил столь неприятный план, если бы не то обстоятельство, что Фанни мне необходима.

– Не понимаю, почему вы нуждаетесь в ней.

Его светлость недоуменно поднял брови.

– Дражайший Эдвард, а мне казалось, что вы с вашими неколебимыми понятиями о приличиях должны понять причину сразу же.

– Леони! Я совсем забыл… – Марлинг нерешительно помолчал. – Неужели вы не можете найти даму, которая составила бы ей общество?

– Без сомнения, их найдется сотня, но мне необходима хозяйка дома.

– В таком случае Фанни лучше поехать с вами, а я вернусь в Англию.

Фанни вздохнула.

– Эдвард, если ты не поедешь в Париж, я должна буду вернуться с тобой. Но мне так хочется, чтобы ты поехал.

В эту секунду вошла Леони и захлопала в ладоши при виде Марлинга.

– Parbleu! [125] Это мосье Марлинг! Bonjour, m'sieur. Он улыбнулся и поцеловал ей руку.

– Надеюсь, я нахожу вас в добром здравии, дитя? Но ваш румянец уже служит мне ответом.

– Взыскательные глаза взирают на мою малютку благосклонно, – прожурчал герцог. – Малютка, я пытаюсь уговорить мистера Марлинга почтить мой убогий дом своим присутствием. Прошу, присоедини свои уговоры к моим.

– Да? – Леони перевела взгляд с одного на другого. – Пожалуйста, поедемте, хорошо? Я попрошу монсеньера пригласить и мосье Давенанта.

Эйвон невольно улыбнулся.

– Прекрасная мысль, ma fille.

– Дитя, – сказал Марлинг, – это лишнее. Вы возьмете с собой миледи, а мне позволите уехать.

– А, ба! – воскликнула Леони. – Это потому, что вы не любите монсеньора, правда?

– Моя малютка откровенна, этого у нее не отнимешь, – заметил его светлость. – Вся суть дела

в двух словах.

– Вы не думаете, что он достаточно респектабельный. Но только теперь он стал очень-очень

респектабельным, je vous assure [126].

У Руперта вырвался приглушенный звук, плечи миледи задрожали, а Марлинг не выдержал и безудержно расхохотался. Леони с негодованием оглядела развеселившуюся троицу и обернулась к герцогу.

– Что с ними, монсеньор? Почему они смеются?

– Понятия не имею, малютка, – ответил Эйвон не моргнув и глазом.

– По-моему, это глупо. Очень глупо.

Однако смех очистил воздух. Марлинг посмотрел на герцога и сказал прерывающимся голосом:

– Признаюсь… именно ваша… недостаточная респектабельность несколько стоит… мне поперек

горла!

– Я так и полагаю, – ответил герцог. – Но вы

найдете опору в Давенанте. Он будет в восторге оплакивать вместе с вами мою покойную мораль.

– Весьма заманчиво, – ответил Марлинг и бросил неуверенный взгляд на жену. – Но мне кажется, в этой сумасшедшей затее я окажусь неуместным.

– Мой дорогой Эдвард, а я в ней уместен? —

осведомился его светлость оскорбленным тоном. – Я полагаюсь на вас, на то, что вы поможете мне внести в нее должную солидность.

Марлинг с легкой улыбкой посмотрел на темно-малиновый кафтан герцога.

– Я придать солидность еще могу, но вы, Эй-вон? Вы вносите в нее великолепность.

– Вы мне льстите. – Эйвон поклонился. —Должен ли я истолковать это как согласие?

– Да, Эдвард, да! О, пожалуйста!

– Voyons, это будет fort amusant, m'sieur. Вы должны поехать.

Руперт осмелился подать голос:

– Присоединяйтесь к нам, Марлинг! Чем больше, тем веселее.

– Что я могу ответить на такие любезные уговоры? – Марлинг взял руку жены в свою. – Благодарю вас, Эйвон. Я принимаю ваше приглашение.

– В таком случае Гастону лучше вернуться в Лондон за вашими вещами, – сказал его светлость.

Леони засмеялась.

– Он умрет, монсеньор. Уж я знаю.

– Заметьте, – сказал герцог, обращаясь к Марлингу, – смерть и всяческие беды всегда веселят мою малютку.

Марлинг положил ладонь на голову Леони.

– Она плутовка, Эйвон, не так ли? Но хорошенькая плутовка.

Леони широко раскрыла глаза.

– Vraiment? Я правда хорошенькая, монсеньор? Вы тоже так думаете?

– Более или менее, малютка. Более или менее.

У нее вытянулось лицо.

– Я и боялась, что вы так не думаете, монсеньор.

Эйвон ущипнул ее за подбородок.

– Дитя, разве я не называю тебя ma belle?

Леони прижала его руку к губам.

– Merci, Monseigneur! Вы сделали меня такой счастливой, enfin [127]!

Марлинг внезапно посмотрел на жену. Она улыбнулась и опустила глаза, а он обернулся к Руперту.

– Пожалуй, я последую твоему превосходному… хотя не очень своевременному совету, мой мальчик.

Руперт ухмыльнулся.

– Что? А, ветчинка! Да, хороший совет, разрази меня! Но не стану отрицать, дал я его, чтобы разъярить вас, Эдвард!

– И добился своего, шалопай. Эйвон, нет нужды посылать Гастона в Англию. Я могу сам туда вернуться и присоединиться к вам в Париже на следующей неделе.

– Дорогой Эдвард, Гастону только полезно потрудиться. Он растолстел и обленился. Он будет в Париже раньше нас.

– Вы очень добры! – Марлинг поклонился.

– Это противоречит моей репутации, – сказал его светлость и позвонил.