Вдова поневоле - Хейер Джорджетт. Страница 38

– Если ты имеешь в виду что-то плохое, то практически ничего. Насколько мне известно, Де Кастре никто даже не подозревает в симпатиях к Бонапарту. Хотя я согласен, бесполезно отрицать, что не было случаев, когда люди не менее знатного происхождения, чем он… Этим необходимо серьезно заняться, Нед! – Лорд Карлион кивнул. Джон начал задумчиво ворошить огонь.

– Вот черт! Хотелось бы мне… Но это не имеет никакого отношения к делу! Если ты окажешься прав, Нед, то разразится грандиозный скандал! Должен тебе признаться, мне бы очень хотелось, чтобы мы были от всего этого подальше. Ты нашел что-нибудь интересное в бумагах Эустаза?

– Нет, ничего.

– Ники не знает, кто в него стрелял?

– Не знает. Но сам факт, что ночной гость пробрался в дом, воспользовавшись потайным ходом, исключает попытку ограбления. К тому же, на мой взгляд, обычный грабитель едва ли стал бы прямиком направляться в библиотеку. Можно предположить, что этот человек хорошо знает дом.

Джон фыркнул, не переставая шевелить полено в камине.

– Что собираешься делать?

– Ждать дальнейшего развития событий.

Джон бросил на старшего брата вопросительный взгляд из-под насупленных бровей.

– Считаешь, что это может быть та памятная записка, о которой я говорил, не так ли? – без обиняков осведомился он. – Если это она, то ее обязательно нужно найти.

– Думаю, да. Но мне кажется, необходимо отыскать и человека, который продал ее Де Кастре.

– О да! Хотя в этом, Нед, пожалуй, я с тобой не могу полностью согласиться! Люди Бони многое бы отдали, чтобы просто скопировать записку, но красть документ – значит дать нам понять, что им известны планы Веллингтона!

– Весна уже началась! Как по-твоему, Веллингтон успеет изменить свои планы, если потребуется?

Джон пристально посмотрел на старшего брата.

– Откуда я знаю? Боюсь, что не успеет. Транспорт… – Он замолчал, будто что-то вспомнил. – Вот черт, Нед, никак не могу в это поверить! Даже если сейчас поздно менять планы кампании, которые составил его светлость, только идиот станет во всеуслышание сообщать, что они известны французам! У Бони слишком опытные агенты, чтобы допускать подобные ошибки.

– Я тоже так считаю и уже говорил об этом. И все же, мне кажется, можно найти несколько правдоподобных объяснений. Де Кастре, например, вполне мог заподозрить Эустаза в неискренности и потребовать показать документ. Ты только представь, как плачевно могло все это закончиться для французов. Если бы Эустаз намеренно передал им неверную информацию! Концентрация войск в одном месте, когда нет твердых гарантий того, что информация правдива, заключает в себе огромный риск, на который, по-моему, не пойдет ни один здравомыслящий генерал.

– По-моему, ты прав. Думаешь, Де Кастре потребовал показать ему документ, чтобы потом унести с собой или снять копию?

– Возможно, он намеревался сделать что-то в этом роде. Вспомни, ты сам говорил, что скорее всего эту записку рано или поздно найдут не в той папке. Может, кто-то специально хочет, чтобы думали, будто ее по ошибке сунули не в ту папку.

– Я просто пошутил, когда говорил это. Она, конечно, никогда и не могла лежать ни в какой папке! Я же тебе говорил, что эта памятная записка чрезвычайно секретная.

– Но все равно ведь можно что-нибудь придумать, чтобы незаметно вернуть ее на место.

– Думаю, можно… но едва ли это мог придумать Эустаз Чевиот, Нед! Ну сам посуди, мой дорогой, ты же лучше всех знал Эустаза! Нет, это не годится.

Эдуард Карлион встал, чтобы вновь наполнить стакан.

– Совершенно верно, но я с самого начала считал, что Эустаз может быть лишь посредником. Если мои подозрения о его связях с французскими тайными агентами подтвердятся, значит за нашим кузеном должен стоять кто-то во много крат важнее его самого. Этот человек предпочитает, чтобы о нем никто не знал, и поэтому пользуется услугами посредника.

– Не могу с этим согласиться! – громко воскликнул Джон Карлион и покачал головой. – Я еще не встречал такого противного человека, как ты, Нед, который бы сначала говорил самые ужасные и отвратительные вещи, а потом убеждал собеседника, что это просто ерунда! Так поступать очень некрасиво, но я тебя слишком хорошо знаю, чтобы клюнуть на это!

– Чем я мог заслужить от тебя такие обвинения? – мягко поинтересовался Карлион.

– Я мог бы перечислить десятки таких случаев, – ответил Джон, – но одного-единственного будет вполне достаточно! Разве можно назвать хорошим то, что ты заставил эту несчастную девушку выйти замуж за Эустаза? Если это хорошо, тогда я ничего не понимаю в жизни! Только не пытайся убедить меня, будто это был самый логичный и разумный поступок, поскольку в конце концов я тебе поверю, хотя и прекрасно понимаю, что это не так.

Лорд Карлион рассмеялся.

– Ладно, не буду, но не могу поверить, что ты так легко меняешь свое мнение.

– Если Эустаз на самом деле продавал французам секретную информацию, – заявил Джон, – тогда все нити должны вести к Бедлингтону! Вспомни, ведь Эустаз не раз и не два заезжал к нему в конногвардейский полк его величества, и я готов поклясться, что наш милый кузен прекрасно умел пользоваться подвернувшимися возможностями. Эустаз никогда не был дураком. У меня такое подозрение, что на самом деле он даже был очень хитрым малым, и мне кажется, с ним трудно состязаться в хитрости. Ты прекрасно должен сам об этом знать. Я бы не удивился, если бы Бедлингтон совершенно случайно проболтался о записке, но для Эустаза этого оказалось достаточно. Конечно, невозможно сказать, как все произошло, но о том, чтобы пытаться обвинить какого-нибудь по-настоящему важного деятеля… вне всяких сомнений, Бэтхэрста… не может быть и речи!

– Нет, я и не думал о Бэтхэрсте, – спокойно покачал головой Эдуард Карлион.

– Это уже кое-что! – пошутил Джон. – Можешь мне поверить, Нед, все твои подозрения основываются на чистейшей воды домыслах и догадках, и я не исключаю возможности того, что интересующий Де Кастре предмет может не иметь ничего общего с государственными делами.

Дай Бог, чтобы ты был прав. Мне не очень хочется, чтобы наша семья оказалась замешана в грандиозном скандале, какой ты описал.

В этот момент в кабинет вошел дворецкий и с поклоном сообщил:

– Прошу прощения у вашей светлости, но приехал лорд Бедлингтон. Он хочет немедленно поговорить с вашей светлостью. Я отвел его светлость в Алый салон.

Джон поперхнулся шерри и сильно закашлялся. После короткой паузы Эдуард Карлион ответил:

– Передайте его светлости, что я скоро приду к нему, и отнесите в Алый салон шерри и мадеру. Да, пожалуй, стоит попросить миссис Рагби приготовить Голубую комнату, так как я уверен, что его светлость проведет эту ночь в Холле.

Дворецкий снова поклонился и вышел из кабинета. Эдуард посмотрел сверху вниз на брата и полюбопытствовал:

– Ну, и то ты скажешь теперь?

– Черт побери, Нед! – пробурчал Джон, продолжая кашлять. – Я поперхнулся только потому, что он явился в тот самый момент, когда говорили о нем. Легок на помине! Ты должен был знать, что Бедлингтон приедет в Сассекс.

– Конечно, знал, – кивнул Карлион, – но думал, что это произойдет после того, как Бедлингтон получит мое письмо с сообщением о смерти Эустаза.

– Что? – удивленно воскликнул Джон. – Но ты наверняка дал объявление в «Газетт». Бедлингтон увидел его и приехал!

– Едва ли он мог увидеть объявление в газете, поскольку оно появится не раньше завтрашнего утра, – покачал головой лорд Карлион.

Джон поднялся с кресла и пристально посмотрел на брата.

– Нед! Ты серьезно считаешь, что Бедлингтон… Ты думаешь, что Де Кастре рассказал Бедлингтону о смер… Но это невозможно!

– Нет, я думал не об этом, – покачал головой Эдуард Карлион. – Я думал о человеке, который, по моим сведениям, является очень близким другом Де Кастре.

– Ты имеешь в виду Фрэнсиса Чевиота? Этого мишурного денди?

– Эта мысль не могла не прийти мне в голову. Фрэнсис – сын Бедлингтона… и вдруг Бедлингтон приезжает в Сассекс на двадцать часов раньше того времени, когда ему следовало бы появиться!