Звезда для гитариста (СИ) - Билык Диана. Страница 16

– Агр-р-р!

И, когда девицы вскрикивают от неожиданности, я с чувством облегчения сваливаю из академии.

Я зол, раздражен, и меня посещает жуткая мысль позволить Вере уйти. Не знаю, какое-то глубинное предчувствие грызет под курткой, как лангольеры. И мое равновесие исчезает, клочками, кусками, рассыпается в пепел.

Это ведь не я: покладистый мальчик, что боится сказать кривое слово девушке и опасается потрогать понравившуюся женщину. Я. Не. Такой.

На улице тихо и глубоко темно. Холодный воздух не двигается, но вытягивает изо рта облачка пара. Осенью всегда жизнь кажется невыносимо плотной и короткой, а сейчас особенно уныло и шкребет когтем по ребру понимание, что профукал свой шанс. Эти все девки, студентки, крали – Вера видела все их заливания. Я глупо думал вывести ее на эмоции, но не понимал, что делал только хуже.

Наверное, я похож на годзиллу, когда быстро иду к байку, потому что в голове у меня настоящее торнадо – Свиридова. Я не ищу Веру взглядом, не окликаю, даже не пытаюсь найти. Если она решила уйти, пусть идет.

Я заманался бегать. Доказывать, что не крокодил.

Твою мать, чувствую себя истоптанной тряпкой.

Иду по обочине и гну самые ядовые маты, что только знаю. Словно умалишенный, машу руками, чтобы прогнать агрессию и мрак из головы.

И замолкаю, остановившись, как вкопанный, когда замечаю мою певицу возле мотоцикла. Присела на край сидения и смотрит на меня горящим взглядом. Булавка!

Подлетаю, как вихрь, и сгребаю ее двумя руками. Все. Не могу больше. Распускаю тугой хвост и пробираюсь ладонью в волосы-шелк. Пальцы с наслаждением путаются, терзают кожу головы, пока Вера не взрывается крупной дрожью. Губы горят от яростных поцелуев, а от ее вытянутого стона в рот, меня выламывает еще больше.

– Или принимай меня таким, какой есть, или пошли нахрен, – говорю, когда отстраняюсь, чтобы сделать вдох.

– Поехали к тебе, – рычит она и тянется к моим губам. Тянется сама. Я готов заорать в небо, чтобы поблагодарить Всех Святых за то, что сжалились надо мной, но выхватываю еще один глубокий, до спазмов в бедрах, поцелуй и приглашаю ее прокатиться.

Одно только мучает: почему она так прячет свой дом?

Глава 22. Звезда

Я чувствую, что Игорь напряжен. Вцепляюсь в него осторожно и, чтобы не привыкать к теплу, оставляю между нами прослойку воздуха, но на поворотах приходится податься ближе, теснее и вжаться в его кожанку. Вдыхать полной грудью не осенний ноябрьский воздух, а запах бергамота и морилки, что я слышу даже через пластик головного убора. Не знаю почему, но парень пахнет деревенским уютом, а меня несет рекой «Я сошла с ума», и не существует спасательного круга, что сможет выловить меня из его объятий, рук, поцелуев.

Я ведь подставляю Грозу без разрешения, так нельзя...

На красном светофоре, когда после холодного ветра, что выдул из меня чуть ли не душу, Игорь тянет меня за руки и заставляет обнять себя за живот. Он надел перчатки, надел шлем и плотно застегнулся, отчего стал невероятно привлекательным. Больше, чем был. Знал бы он, что я в восемнадцать тоже любила скорость и тяжелую музыку, тогда бы понял, что ему не нужно притворяться и быть лапочкой. Да потому что он и так лапочка. Дерзкий и сумасшедший. Только это плохо, очень плохо.

– Крепче держись, Ве-ра, дальше трасса, будем ехать быстро, но аккуратно, – копирует он Папанова. И старые фильмы любит… Он просто идеален, он настолько хорош, что у меня не хватает сил преодолеть притяжение и сбежать.

Вульф напирал, но не пугал, был горяч в проявлениях страсти, но не причинял боль, злился, но не обжигал яростью. Я его не боюсь, хотя должна. После того ужаса, в который погрузил меня другой мужчина, должна бояться всех, а Игоря не получается.

А еще я должна проверить все эти ощущения до конца. Вдруг там, за пределами личного, куда никто не должен заглядывать, Вульф совсем другой? Жестокий и думающий только о себе. Вдруг ему нужно только одно?

– Не бойся, у меня собак нет, – когда мы подъезжаем к двухэтажному светлому дому, Игорь показывает мне на железную калитку и вкладывает в ладонь ключи. – Проходи, я пока байк поставлю. В коридоре свет справа включается.

И он откатывает к воротам гаража, ждет, пока они откроются, а потом ныряет в облако вспыхнувшего света. Его силуэт в нем кажется нереальным. Все, что я сейчас творю, кажется ненастоящим. Может, сбежать, пока не поздно? Оглядываюсь на дорогу и пустой поселок в сиянии вечерних фонарей. Где-то лает собака, кто-то ругается в соседнем дворе, а вдалеке, около магазина, газует авто.

Черная высокая тень скользит по дороге, и я, без промедлений, залетаю в калитку и осторожно прикрываю ее за собой. Короткая вымощенная камнем тропинка приглашает меня к двери. Руки дрожат, едва попадаю в скважину, и выдыхаю только внутри теплой тишины дома.

Это просто прохожий. Просто кто-то шел с работы. Стою в темноте и прячу лицо под ладонями. Я так устала от этой беготни, так хочется ничего не бояться и не дрожать от каждого шороха.

– Эй, ты чего в темноте? – под потолком плавно загорается люстра в виде шара – как настоящее солнце.

– Нельзя было к тебе ехать, – вырывается. Я сильнее закрываю губы ладонями и прячусь от испытывающего тепло-карего взгляда.

Игорь шелестит одеждой, подходит ближе, собирает мои руки в свои горячие ладони и шепчет:

– Ты сильно замерзла. Иди сюда, – стащив мою куртку и повесив ее на крючок, тянет меня по короткому коридору в небольшую гостиную, заставляет сесть на черный текстильный диван. Ногой отпихивает круглый деревянный столик, чтобы не мешал, и, присев, быстро снимает мой сапог. Поглаживая движением вверх голень и задирая высоко юбку, целует колено, а я откидываюсь на спинку и не могу его оттолкнуть. Больше не могу.

– Какого хрена, Вульф? – выдыхаю, когда он пробирается ладонью выше, к опасной зоне на бедре, а второй рукой стягивает оставшийся сапог.

– Мн…? – и не думает останавливаться, будто я попалась в ловушку и выбраться уже не получится. Он знает это.

– Почему ты такой хороший?

– А-а-а, ты об этом? – хитро бормочет дикий пес и, растягивая губы в хищной улыбке, подкрадывается ближе. – Ничего, если я не буду тебя раздевать полностью? Я просто, – он тяжело сглатывает, а взгляд не отрывается от моих губ, ладони забираются на затылок и приподнимают волосы. – Я сейчас лопну, если мы будем тянуть, булавка.

– Может, душ сначала? – хитро прищуриваюсь и, задирая его футболку, веду по горячей коже пальцами и собираю дрожь. Мышцы, как сталь, грудь поднимается высоко, а под ребрами глухо и ритмично бьется сердце.

– А потом в душ, – футболка улетает, как знак капитуляции. Вжикает молния, трещит ткань юбки, и пока Игорь скатывает вниз колготки, я вжимаюсь спиной в диван и боюсь провалиться в жуткие воспоминания, боюсь испортить момент грязью, что мне пришлось пережить.

Едва образы начинают проступать, Игорь опускается ниже и накрывает губами кружево трусиков. Покалывает бородой внутреннюю сторону бедер, щекочет усами кожу. Он не снимает белье, а лишь отодвигает его в сторону, и вышибает из меня все мысли, коснувшись языком пульсирующего места.

– Ты охрененная… – шепчет он и упруго бьет жаром в одну точку, заставляя сжимать онемевшими пальцами ткань дивана, хватать губами воздух и рассыпаться золой страсти. – Да-а-а…

Отступает на несколько секунд, чтобы скинуть джинсы. Слышу, как разрывается упаковка презерватива, но не могу открыть глаз. Меня несет колючей и бурной рекой вниз по течению, угрожая разбить о скалы. Игорь отстранился, а я все еще чувствую его горячие поцелуи и проникновения.

– Булавка-а-а, как же глубоко ты под кожу залезла… – он подтягивает меня к себе, отчего я сползаю ниже, пристраивается и осторожно входит, заставляя зажмуриться от страха. – Только я буду глубже, – еще толкается, – намного глубже, – входит на всю длину.

Вспышки памяти застилают глаза, я до боли сжимаю веки, чтобы не выпустить слезы, и весь прошлый ужас растворяется в нежном и бесконечно надежном поцелуе.