Тень разрастается (СИ) - Крейн Антонина. Страница 69

Сложил пальцы, прошептал заклинание.

Несколько минут спустя почти прозрачный на дневном свете бокки-с-фонарем туманом проскользнул сквозь заросли фейкиного борщевика — видимо, плыл аж из-под кургана, иначе почему так долго? Дахху что-то провыл на стародольном, и бокки, как всегда, без единого слова, скользнул Анте Давьеру в ноздрю.

— Черт бы вас всех подрал! — маньяк охнул от неожиданности. И тотчас заинтересованно опустил подбородок к груди, как на диспансеризации, — хотел увидеть, что будет дальше.

А дальше все было, как я и планировала. Бокки летучьей мышью скользил по прозрачному — благодаря заклинанию — телу Давьера, и искра духа горела вполне себе ярко. Бокки, следуя выданным лекарем указаниям, проникнул четко в грудину предпринимателя. И там начал осторожненько теснить Пустоту вбок….

Черная клякса оказалась зажата между двух искр, как между двух стен. Стены сближались. Пустота растянулась между ними тонкой полосочкой, ускользая. Удобно быть аморфной!

— Ну, задавите же ее быстрее! — Андрис азартно подалась вперед.

— Пожалуйста, не подведи… — пробормотав Дахху, видимо, обращаясь к бокки.

Давьер только смотрел на нас широко распахнутыми глазами. Зрачки его внезапно расширились.

И тут я поняла, что ни праха мы неправильно все рассчитали. Пустота, ловко уворачиваясь от двух искр, начала пульсировать. Очень плохой знак!

Может, искра и не является прямой угрозой для Пустоты — как и обещал маньяк. Но когда две искры начинают давить на кляксу, клякса решает врубить режим тревоги. Более того, наших двух искр не хватает, чтоб ее прижать — скользкая, тварь.

А еще одного бокки позвать не успеем…

И, значит, сейчас Давьера высосут, как высосали вчера вечером Кару. О нем все забудут, и, казалось бы — велика потеря, какой-то маньяк, но…

«Ну уж нет!» — подумала я, срывая с ремня Андрис Йоукли серебряную табакерку.

Говорят, адреналин в крови несказанно увеличивает скорость нашей реакции — во много, много раз. Охотно верю. Иначе как объяснить, что я за считанные мгновения успела вытряхнуть из табакерки ошарашенный призрак Иладриля в ночном колпаке, рявкнуть ему: «Нападай на кляксу!» и, вдобавок, придать ускорения хорошо выверенным пинком от унни?

Судя по всему, Иладриль при жизни был понятливым малым. Потому что он не стал, как это бывает у стариков, зависать передо мной, бесконечно трясти головой и переспрашивать: «Что? Нападать? Зачем? А это не опасно?».

Вместо этого призрак со своей едва полыхающей — но все же наличествующей — искрой ввалился в прозрачное тело Давьера, как иной пьянчужка вваливается в пятый за вечер бар.

Тем самым, уже три искры напали на Пустоту. И вот в таком количестве они преуспели: сжали кляксу в тиски, пока она не успела своими вибрациями обратить маньяка в подобие древне-иджикаянской мумии.

Три искры давили до тех пор, пока Пустота не лопнула. Вместе с ней лопнула, как натянутая гитарная струна, и нить-пуповина.

А вот искры, столкнувшиеся, будто резиновые мячики, разлетелись по сторонам.

Вернее, не так. Оригинальная искра, давьерова, осталась на своем месте, где ей и полагается быть. Но искры бокки-с-фонарем и призрака Иладриля невольными птичками упорхнули куда-то за пределы лекарского круга и, соответственно, нашей видимости. Привет тебе, не всегда понятная физика ворожбы!

Анте Давьер, все это время просидевший с очень напряженным лицом, выдохнул и как-то обмяк.

Чист!

— Получилось! — первым очухался Дахху, вскакивая на ноги.

— Ураа-а-а-а! — поддержала его я. — Мы знаем, как лечить Пустоту!

Мы с другом, как бешеные кочевники, пустились в пляс, обнимаясь и хохоча.

Андрис Йоукли усмехнулась, глядя на это вдохновляющее зрелище:

— Такс, ребятки, пойду найду наших героев анти-пустотной битвы. И куда их унесло только… Иладри-ии-и-иль! Боо-о-о-о-кки! — и девушка скрылась в зарослях борщевика.

Анте Давьер лишь, как сидел, так и завалился на спину.

— Что, нравится жить все-таки? С магией или без? — подтрунила я.

Он не ответил.

Лицо маньяка было устремлено по направлению к высокому, бесконечно высокому синему небу.

ГЛАВА 23. "Жеваные тапки"

После удачного проведения эксперимента мы разделились.

Дахху с маньяком отправились к той аспирантке, которая была нашим донором. Следовало опять просветить девушку и посмотреть, что случилось с ее Пустотой и нитями после «выздоравления» Анте Давьера. К счастью, Дахху додумался тогда узнать имя и факультет аспирантки — и теперь мы знали, где и как ее найти.

Йоукли пошла в Иноземное Ведомство, дико извиняясь за то, что у нее, дескать, есть еще и нормальная работа. «Пашу сутками, в отличие от вас, бездельников» — почудился мне подтекст. Разумеется, не существовавший. В итоге я долго еще мысленно хлестала себя по щекам: эй, Тинави, угомонись! Еще чего не хватало — превращать подругу во врага на основании… Даже не знаю, на основании чего именно. Но явно чего-то недостойного.

Я же двинула в Башню Магов, на этаж Контроля за Темными Искусствами. Там работала госпожа Эрика из Дома Пляшущих, и я шла именно к ней.

Эрика была старинной подружкой нашего наставника, магистра Орлина. В годы учебы она несколько раз приезжала, чтобы прочитать нам курс лекций по практической магии и рассказать серию забавных баек о склочных чародеях, населявших Башню Магов. Иногда байки госпожи Эрики органично перетекали в откровенное зубоскальство. Тогда магистр Орлин, смущенно хмыкая, прерывал подружку, оттаскивал ее в угол и что-то сурово ей внушал, посверкивая глазами из-за очков-полумесяцев. Эрика тихонько возмущалась в ответ: «Но ведь мои коллеги и правда настоящие стрекозлы, Орлин, ребяткам стоит знать о таком заранее!» — но Орлин был непреклонен. Эрика возвращалась к классной доске, извинялась за свое непочтение и резко сбавляла градус сплетен. Мы лишь разочарованно вздыхали…

— Госпожа Эрика, здравствуйте! Помните меня? — я зашла в благоухающий лавандой и лимоном кабинет ведьмы.

Эрика, сидевшая за массивным серым столом с ножками в виде фигурок пуделей, оторвалась от бумаг и подняла на меня светло-зеленые, с хитринкой, глаза. Голову дамы перетягивал шелковый платок лимонного цвета, бантом завязанный на лбу. Тугие сиреневые кудряшки Эрики (привет, чернила!) торчали поверх этого ободка, как нежные побеги кресс-салата в садовой кадке.

Ведьма поднялась мне навстречу. Лицо ее выражало недоумение, и я, казалось, слышу, как винтики в мозгу Плящущей в срочном порядке пытаются отыскать информацию о том, кто я, собственно такая.

— Я Тинави, ученица Орлина, — представилась я.

Лицо Эрики просветлело, и она доброжелательно пригласила меня сесть в замшевое сиреневое кресло. Надо сказать, сама Эрика тоже была сиреневой. В смысле, ее наряд. Вообще кабинет дамы содержал в себе только три цвета: желтый, серый и лавандовый. Я даже как-то смутилась своей неподходящей по колориту одежды и тревожно оглянулась: может, на крючке у входа есть плащи и бахилы для гостей? Чтоб не выпадали из гаммы?

— Чем я могу вам помочь? — ведьма что-то пропела, щелкнула пальцами и на столе передо мной материализовалось блюдечко с конфитюром и чашечка крепкого черного кофе.

— Госпожа Эрика, боюсь, в Шолохе объявилась одна очень неприятная зараза магического характера… Может, вы посоветуете, к кому с этим обратиться, — и я подробно рассказала ей о Пустоте.

Правда, мне пришлось изменить кое-какие факты. Так, я не упомянула о своем «шестом чувстве», вместо этого сообщив, что впервые кляксу мы обнаружили как раз при помощи лекарского круга. Якобы друг (Давьер) почувствовал себя плохо. Мы его просветили, увидели эту дрянь, проверили еще несколько человек, испугались, вылечили друга с помощью призраков — и вот, я здесь, прошу помощи компетентных органов.

Как вы поняли, места для смерти танцовщицы в моей истории не нашлось. И места для богов тоже. Но я все равно рассчитывала на какое-то понимание, тревогу, что ли… Зря.