Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ) - Володина Жанна. Страница 2

- Варенька! Давайте не будем ходить по кругу, от истерики к истерике. Вы уже плакали, уже отдыхали от слез, снова плакали, снова отдыхали и решения уже принимали, одно глупее другого. Давайте соберемся и продолжим.

Смотрю в его глаза, умные и не по возрасту живые, внимательно вглядывающиеся в меня с добротой, с надеждой на то, что вот сейчас я успокоюсь и хоть что-то разумное можно будет от меня услышать.

- Михаил Аронович! Вы же столько лет анестезиологом были. Можете мне вколоть что-нибудь, чтобы я пару месяцев поспала, а когда проснусь...

Не смогла я сформулировать, что должно быть после моего пробуждения. То ли всё должно стать так, как раньше, то ли мне должно стать легко и просто, несмотря на сложность и тяжесть произошедшего.

- Знаете, Варвара Михайловна, анестезиологом я был в прошлой жизни, а последние двадцать лет я психотерапевт, хороший, опытный, дорогой наконец. Может, будем пользоваться тем гешефтом, что вам судьба дала в моем лице, пользоваться бесплатно, но эффективно?

- Можно и платно. Вы знаете, деньги - меньшая из моих проблем. Вернее, не проблема вообще.

Я разговариваю уже не с глазами умного старика, а с долькой лимона, лежащей на дне стакана. Потом неестественно и неуместно хихикаю. Есть у меня такая странная особенность: в минуты серьёзных волнений либо хихикаю, либо икаю, как-то так.

Просто сейчас вспоминаю, что в современных любовных романах, которые я люблю почитывать, обманутая и брошенная жена успешного и богатого мужа по сюжету обязательно должна остаться без средств к существованию. Жить с умирающим родственником (матерью, отцом, дедом, ребенком), которому нужны огромные деньги на лечение. От безысходности подрабатывать в стриптиз-клубе, восхищая клиентов потрясающим сочетанием невинности и сексуальности. По ночам мыть грязные подъезды и параллельно плакать в подушку или на плече верной, но более счастливой подружки. Или в жилетку внимательного, сильного и властного мужчины, по нелепой и счастливой случайности оказавшегося олигархом, крутым бизнесменом или неожиданным наследником (как говорится, нужное подчеркнуть). Потом этот потрясающий экземпляр, просто коктейль из тестостерона, брендового парфюма и кубиков (нет, не льда) накаченного живота преследует меня, как одержимый, днем и ночью, оплачивает лечение всей моей родни, включая троюродных и юродивых. В промежутках этой увлекательной погони за мной, отдает всего себя бизнесу, зарабатывает миллионы (которые мне, гордой, но глупой, совершенно не нужны, мне бы человека хорошего!) и хладнокровно уничтожает всех своих (моих, наших) врагов, не успев испачкать костюм. Нет. Лучше так: испортив, порвав шикарный костюм за три тысячи долларов в драке за мою честь, возможно, даже жизнь.

Короче говоря, здесь серьезный и непопулярный сюжетный прокол: подъезды мне мыть не надо, лет так тридцать-сорок, а то и дольше. Самоотверженно голодать и до обморока надрываться на мало оплачиваемой работе нет никакого смысла: мне есть на что жить, более чем.

Кстати, о работе. Есть у меня пара незаконченных дел, умру сегодня-завтра и подведу двух очень хороших людей, которые мне доверяют и помощи от меня ждут. Анна и Мила. Да, акция протеста в формате суицида откладывается на неопределенное время.

Михаил Аронович терпеливо ждет. Молчит и смотрит на меня все понимающим взглядом долго и достойно пожившего человека, все знающего наперед и потому снисходительно относящегося к моим сиюминутным проблемам и сопливым истерикам.

- Некролог писать будем? - строго говорит он, но взгляд теплый и лукавый.

- Нет. Не будем, - я вздыхаю и начинаю оправдываться. - Не хочу умирать с ЕГО фамилией, не могу позволить ЕМУ ставить мне памятник, организовывать похороны, не имею права подвести двух своих любимых клиенток, Анну и Милу. Мы уже семь лет сотрудничаем, пока они другого корректора найдут, пока привыкнут к нему, с их, как бы мягче сказать, "особенностями" творческой писательской деятельности.

Да. Я много лет корректирую тексты двух интересных женщин-писательниц.

Анна - счастливая сорокалетняя вдова владельца туристического бизнеса, имеющая возможность печатать свои произведения во многих серьезных и уважаемых издательствах. Мастерица плести детективные интриги, пишущая в жанре фэнтези, создающая совершенно необыкновенные фантазийные миры, наполненные артефактами, драконами, магами, ведьмами, авторскими расами. На этапе нашего личного знакомства я читала ее книги запоем, поражаясь удивительной авторской находчивости и не менее удивительной безграмотности, не характерной для людей ее возраста и образования.

Мила, в отличие от Анны, скрупулезно относится к грамматике, создавая свои "нетленки" в жанре любовных эротических романов. Но все сюжеты Милиных книг, ее герои и героини не просто братья и сестры-близнецы, а "овечки Долли", яркие клоны друг друга. Четвертый по счету муж Милы, довольно известный журналист, влюбленный в свою жену как подросток (ещё бы, ей пятьдесят семь, а ему нет и двадцати пяти), с особым фанатизмом помогает ей издавать сладко-острые хэппиэндовские истории и на бумажном носителе, и в бездонном пространстве интернета. Он даже нашел для Милы совершенно потрясающего иллюстратора, который так оригинально и, честно говоря, просто здорово оформляет Милиных "однояйцевых", что в этом году произвел фурор на выставках-конкурсах иллюстраторов, дважды получив Гран-при.

- Значит, вас может удержать работа. Есть обязанности, которые вы не можете игнорировать. Есть люди, которых вы боитесь подвести.

- Есть, - соглашаюсь я, поднимая взгляд со дна стакана и снова нервно хихикаю.

- Варя! - мужчина осторожно берет мою правую руку (в левой я держу стакан) в свои большие ладони, теплые, сухие, чуть шершавые, с длинными тонкими аристократическими пальцами. - Я не моралист и, прости, господи, не глубоко верующий человек. Есть у меня серьезная личная претензия к создателю нашему, но речь не обо мне... Если неглупая женщина, молодая, красивая, самодостаточная, ни в чем не нуждающаяся, разочаровавшаяся в мужчине, в муже, считает, что его измена - причина ухода из жизни, пожалуйста, это... ее выбор. Только ее. Не отговариваю. Помогу. Даже интересно. Столько лет суицидников вытаскивал, не вопрос - могу и не вытаскивать. Так сказать, профессиональный вызов. Откуда мне, старому врачу, который еще в песочнице вашей бабушке пирожки печь помогал, знать, какая это трагедия - измена мужа. Я не изменял, мне не изменял никто, кроме печени и терпения. Может, и правда, жить и не стоит после этого... Зачем, собственно? Ради друзей? Так переживут, пострадают и переживут. Дополнительный тост на встречах появится: "За нашу Вареньку, которую мы так глупо потеряли! Почему не помогли вовремя? Почему не остановили? Но мы отомстим за тебя! Спи спокойно, дорогая подруга!"

Подозрительно смотрю на старика, громко и некрасиво втянув в нос жидкое его содержимое. Ирония. Почти сарказм. Никогда Михаил Аронович так со мной не разговаривал. А ведь сначала обнадежил, убедил, что достойно уйти еще уметь надо, что поможет, подскажет.

- Ради клиенток? Найдут другого помощника. Будут строчить свои тексты с повышенной производительностью. Пару новых книг посвятят незабвенной Варваре Быстровой, обязательно посвятят, да еще в предисловии трагическую историю вашей тяжелой жизни своими словами изложат, с фотографией. Лучше с двумя: одна из паспорта, другая с панихиды, в гробу, с удобного ракурса. Как у Маяковского и Есенина.

- Издеваетесь? - улыбаюсь против воли, вспомнив свое фото в паспорте. Представьте себе суриката в привычной стойке с вытянутой шеей и круглыми испуганными (на всякий случай, мало ли что) глазами. Представили? Теперь наденьте на него кудрявый темный парик длиной до плеч (вопрос: есть ли у этого вида мангустов плечи?). Надели? Мордочку (то есть лицо) приближаем и щелкаем. Готово! Варвара Михайловна Дымова, шестнадцать лет.

- Отца вообще не считаем. У него запасная дочь есть. Поэтому давайте продолжим: вы сами создаете текст собственного некролога, сами оставляете все необходимые распоряжения, я помогаю их нотариально заверить через Якова Исааковича. Дня два-три на это уйдет. И все - можно самоубиваться. Да. Надо еще определиться со способом. Помнится, список ваших "боюсь" был весьма обширен: вода, высота, кровь, боль...