Поцелуй истины (СИ) - Снегова Анна. Страница 14

— Сколько?!.. — не удержала я удивлённого возгласа. — Мне казалось, мы провели с тобой целую вечность…

— Часа два, не больше. Течение времени субъективно. Зависит от наполняющих его событий. Забирайся сюда!

— Сюда — это куда?

Ох, лучше бы не спрашивала!

Мой Инквизитор распахнул передо мной дверцу небольшого крытого чёрного возка с решетками на окнах. В двери снаружи имелись щеколда и амбарный замок. Я растерянно смотрела на эту конструкцию, не внушающую доверия, пока он выводил из конюшни и поспешно впрягал в это вот всё сонно пофыркивающую гнедую кобылку.

— Лезть… внутрь?

— Да. Быстрее!

Я прижала к себе Уголька и всё-таки послушалась. Хотя, признаться, от лязга захлопнувшейся решетчатой двери было очень не по себе. Синеглазый уселся на козлы, повозка тронулась и со скрипом покатилась по снегу, выворачивая на неширокий тракт.

Внутри было очень темно. Вдоль стен две холодные лавки. В доски на уровне плеч вделаны кольца с толстыми цепями. Бр-р-р… перевозка для пойманных ведьм. Жуткое место, пропитанное злостью и отчаянием. Надеюсь, мне повезёт больше, чем ведьмам, которые путешествовали в нём до меня. Хотя я не сказала бы, что так уж сильно осуждаю Инквизиторов — далеко не все ведьмы были такими чудесными женщинами, как мои мама и тётя. Далеко не у всех платья потемнели, потому что их владелицы защищались. Я слышала о тех, кто совершал ужасные вещи просто потому, что мог — из ненависти к людям. Тёмные ведьмы насылали мор на целые города, жуткие проклятия, варили кошмарные отравляющие зелья…

А потом мне пришло в голову, что и мои мама с тётей, наверное, были не такими уж невинными. Я любила их безумно, потому что они были моими единственными близкими людьми. Но ведь мама совершила убийство… за деньги. Да, её явно шантажировали безопасностью дочери — но ведь всегда есть выбор, и она могла не соглашаться и просто бежать. А тётя… ведь в деревне, которую она сожгла, жили невинные люди, дети!

Мне стало совсем грустно от этих невесёлых мыслей. Человека определяет выбор. Выбор есть всегда. Я всю жизнь в это верила и старалась поступать правильно. Жаль, что для тех, кто старается поступать правильно, не всегда наградой бывает справедливость. Мне ведь на самом деле просто повезло сегодня — повезло, что в Новогоднюю ночь один синеглазый Инквизитор решил сменить место работы. А иначе где бы я была сейчас?

Вполне возможно, в этой же самой повозке. Только с другим возницей и совершенно другими перспективами.

Тем временем мы выехали на более широкую дорогу. Город остался позади. Родерик вёз меня молча — я лишь могла видеть очертания его спины и плеч сквозь маленькое окошко в торце повозки.

Какое-то время я боялась того, что нас могут остановить на городской заставе — но сонные сторожа даже не шевельнулись при виде знакомой чёрной кареты Инквизиторов, продолжили клевать носом. Видимо, хорошо отметили Новый год.

Ещё полчаса мы тряслись молча по заснеженной дороге. Цокот копыт лошади казался мне звуком стрелок часов, которые отсчитывали последние минуты вместе. Наверное, нужно было как-то использовать их с толком, о чём-то поговорить… но слова не шли. В сердце застыл противный ком льда, который было не растопить, и я просто молчала, забившись в угол повозки на твёрдой скамье, прижимая к себе притихшего кота.

Наконец, повозка дёрнулась, и мы остановились. Я осторожно выглянула в окно. Это место было мне знакомо. Перекрёсток. Дорога направо идёт вдоль Тормунгальдского леса. Вон он — уже виднеется чёрной зубчатой стеной на горизонте. Всего-то широкое белое поле перейти, укрытое глубокими рыхлыми сугробами.

Я постучала в прутья окошка.

— Выпусти меня здесь!

Лязг замка, скрип двери… Родерик подал мне руку, я спустилась с высоких ступеней, по-прежнему не глядя ему в лицо. Момент прощания приближался неумолимо, как бы сильно я не хотела его оттянуть.

Пора признаться хотя бы самой себе — я влюбилась. Ведьма влюбилась в Инквизитора — какая ирония судьбы! Отчаянно, до боли, до безумия, до хруста сердца. Понятия не имею, что буду делать дальше и как с этим жить.

Посмотрела вдаль… лес, который был всегда для меня надёжным убежищем, сейчас выглядел неуютно, глядел на меня исподлобья мрачно и недоверчиво. Интересно, как долго идти с этого края, чтобы добраться до моей землянки? К утру успею хоть? Некстати вспомнилось, как прошлой зимой отгоняла волков огненными заклятиями, прижавшись спиной к дереву, когда эти оголодавшие звери до такой степени забыли страх, что кинулись даже на ведьму.

Но ничего. Я сильная, я справлюсь со всем. Так всегда было и так всегда будет. Нежный цветок с железным стеблем — так говорила обо мне тётя.

Подчинённый моей воле Инквизитор стоял рядом молча, не торопил — видимо, ждал дальнейших указаний. Придётся дать ему их.

— А теперь… я уйду, и ты меня искать не будешь. Пусть… да, так будет лучше всего — пусть в твоей памяти останется, что ты исполнил приговор, тогда тебе не влетит от начальства. А перед этим хорошенько покопался в памяти ведьмы и выудил все нужные воспоминания. Я хочу, чтобы у тебя остались те, которые были так важны для тебя. Ну, про твою жену. Вдруг это поможет. А больше ничего не должно остаться. Не было никакого прощания. Не было… никакого поцелуя. И меня больше нет.

Всё-таки смотреть на него не буду. Иначе решимость даст трещину. Непременно полезу обниматься, а то и целоваться ещё захочется… и тогда не смогу уйти. А уйти должна. Ведьма и инквизитор — у нас ведь нет никакого будущего.

Делаю шаг с утоптанной дороги, проваливаюсь до середины икры в сугроб. Хорошо, что ведьминское платье надёжно защищает от мороза. Плохо, что оно не защищает от ран в сердце.

Как назло, ветер дует прямо в лицо — противный, колкий, с мелкими кристалликами то ли снега, то ли льда. Будто лес не хочет пускать меня обратно.

Уголёк чувствует что-то неладное, начинает беспокоиться у меня на руках. Сжимаю кота крепче, но действие обратное — он выкручивается, мяукает, царапается… в конце концов, просто отпускаю его, и он с мяуканьем кидается обратно. И мне трудно его осуждать. Пусть остаётся с ним, раз уж я не могу. С ним ему будет лучше.

Ещё пару шагов… вязну почти до колен. Трудно идти, но что поделаешь…

— Глупая, глупая ведьма… ну что ты делаешь?..

Вздрагиваю и останавливаюсь. Снег хрустит за спиной, сильные руки обнимают меня за талию и подхватывают, выдёргивают из сугроба.

— Иду. Домой.

— Тебя что, кто-то отпускал?

Прижимает к себе крепко-крепко — чёрному, большому, тяжело дышащему, родному… Наверное, действие подчиняющих чар кончилось. Надо обновить!

Хватаюсь за эту мысль, как за спасительную соломинку. Как здорово!! Ещё хотя бы пять минут — хоть капельку урвать у судьбы.

Оборачиваюсь к нему резко, поспешно, обнимаю за шею, тянусь к губам. У него на ресницах иней, а глаза под нахмуренными бровями — совсем тёмные, и холодная кожа на колючих щеках.

Обнимает меня так, словно хочет раздавить. Из таких объятий я сама ни за что не выберусь. Придётся снова приказывать, хотя это будет самое трудное приказание из всех.

И напившись вволю нашим последним, нашим пьяным поцелуем, я отдаю этот приказ.

— А теперь… отпусти меня!

— С чего это вдруг?

Прогоняю секундное замешательство, успокаиваю бешеное сердцебиение и повторяю строгим голосом:

— Отпусти немедленно! Кому говорят.

— И не подумаю.

Мне кажется, или у него улыбка сейчас промелькнула на краешке губ? Ну что за неправильный Инквизитор мне попался. Труднопрошибаемый. Ничего, сейчас немножко поднапрягусь, побольше магии задействую…

Снова тянусь и от все души чмокаю его прямо в губы.

— Я, Абигель из Тормунгальда, повелеваю тебе, Родерик… как там тебя… чтобы ты…

— Послушай, «Абигель из Тормунгальда», — раздери меня леший, но он абсолютно точно улыбается!! — А с чего ты вообще взяла, что на одного из сильнейших магов Королевства, возглавляющего древний род Алантер, подействует твоё примитивное заклинание подчинения, рассчитанное на немытых деревенских мужиков?