Босиком по пеплу. Книга 1 (СИ) - Мейер Лана. Страница 32

Я замираю на месте, не зная, чего ожидать. Она не выглядит устрашающей и опасной и все же ее утробный рык где-то в районе моих ног вновь переводит мое сердце на ритм рваного танго.

— Она тебя одобрила, — делает вывод Амиран, передавая Афру во внимание подоспевшего кипера(от англ. keeper, рабочий по уходу за животным).

— Прошу, — аль-Мактум кивает в сторону широкой лестницы, которая ведет в ландшафтную зону резиденции с выходом к заливу.

Как только мы спускаемся вниз с террасы, моему вниманию предстает небольшой паркинг из мотоциклов. Странно, что они стоят здесь. Хотя территория резиденции настолько огромна, что по ней наверняка не всегда хочется передвигаться пешком.

— Прокатить? — низким и вкрадчивым баритоном интересуется Амиран, замечая мой взгляд, прикованный к навороченным байкам.

— О нет, — слишком усердно мотаю головой из стороны в сторону. — Я жутко боюсь скорости. Я в детстве с велосипеда упала и сломала руку, — вспоминаю тот кошмарный день. Адреналин я люблю, но что касается быстрой езды на столь незащищенной машине — у меня настоящая фобия. — Со мной, что только не случалось до десяти лет. В общем, я никогда не сяду на предмет, у которого меньше четырех колес.

— Никогда не говори «никогда», Лиса, — на секунду, мне кажется, что Амиран вот-вот вновь возьмет меня на руки и насильно посадит на байк.

Инстинктивно отпрыгиваю в сторону, пытаясь избежать встречи со своим жутким страхом.

— Амиран. Не надо, — он сдержанно улыбается, исподлобья наблюдая за моей бурной реакцией. — И завязывайте с привычкой носить меня на руках, ваше величество, — ехидно перевожу тему я, слегка подкалывая его пафосным обращением.

— В супружеской жизни этот навык может оказаться полезным. Каждую ночь, — произносит Амиран, не разрывая со мной зрительного контакта, пока мы идем вдоль асфальтированной дороги.

Каждый сантиметр моего тела обдает необъяснимым жаром, когда до меня доходит, что он имеет в виду. Воображение почему-то рисует весьма горячую картинку. Боюсь представить, где я могла ее видеть. Наверное, только в порно, потому что у нас с Нейтом было не так много времени для экспериментов и копирования поз камасутры. Черт, почему я об этом думаю?

Ответ прост: Амиран аль-Мактум сексуален, грешен, наверняка очень искушен и опытен. И ни одна женщина, у которой все в порядке с ориентацией, не может не чувствовать эти флюиды силы, власти, манящей порочности, исходящие от него.

Что-то неуловимое, невидимое возникает, между нами, каждый раз, когда наши взгляды встречаются в мощной битве. Горячее, вибрирующее притяжение, которому я сознательно сопротивляюсь.

— В парандже на байке совсем неудобно.

— Здесь никого нет, поэтому позволяю ее снять, — Амиран останавливает меня, вторгается в мое личное пространство и тянет на себя веревку узла, что я туго завязала под горлом. Избавляя меня от паранджи, бросает ее на ближайшую каменную скамейку, при этом взгляд его задерживается на собачке моей наглухо закрытой толстовки поверх короткого топа. Потом на губах.

Уверена, что еще две секунды, и он вновь набросится на меня прямо на глазах у прислуги и охраны, которые иногда появляются в поле моего зрения.

— А вот за это спасибо, — искренне благодарю я. Расправляя руки в стороны, словно птица, я прокружилась на месте, не упустив шанса оборвать нашу связь.

Так гораздо лучше.

— Так куда мы идем? Или просто гуляем? Наше свидание уже началось?

— Хочу кое-что показать. Тебе понравится, — из уст Амирана звучит так, словно он хочет заманить меня в место, где никто и ничто не помешает любым его планам.

«Все, что захочешь. Я буду целовать тебя, прикасаться. Если ты захочешь, мы займемся сексом», — напоминает его взгляд, и моя кожа невольно покрывается инеем.

Но Амиран сдержал свое обещание. Мне действительно понравилось то место, куда он привел меня.

В личный заповедник: обитель пум, ирбисов, гепардов, леопардов, пантер, манулов, рысей, каракалов, и прочих представителей хищных кошек, занесенных в красную книгу. Пересекая черту зверинца, я еще не представляла, какое чудо смогу увидеть своими глазами.

Масштабы зоны, отведенной опасным животным, поражают, как и огромные, просторные вольеры, созданные с огромной любовью и полной имитацией традиционной среды обитания редких хищников.

— Собственный зоопарк? — с осуждением начинаю я, когда мы подходим к невообразимо красивой черной пантере, за которой я могу наблюдать лишь издали, пока она загорает, подставив лоснящуюся черную шерстку лучам солнца. — Это против природы, Амиран. Держать их здесь — бесчеловечно, — скрестив руки на груди, обвиняю эмира. Амиран и бровью не ведет, одним взглядом поясняя мне то, что я заблуждаюсь.

Что касается моей тигрицы Сэви, то она слишком редкий экземпляр, привезенный из Индии и спасенный прямиком из браконьерской клетки.

— Все обитатели моего зверинца —практически единичные экземпляры своего подвида, Алисия. Как и Саваж. Они здесь не ради моего удовольствия, а потому что у меня есть возможность помочь каждому хищнику, который по определенным причинам, в этом нуждается. Я веду активную войну с браконьерством в неосознанных уголках нашей планеты. Моя цель — сохранить вымирающие виды, и даже те, что официально считаются исчезнувшими. Они остались в единственном экземпляре, и я намерен увеличить их популяцию, — поясняет Амиран, пока мы двигаемся в сторону вольера с рысью, которую застаем за поеданием завтрака.

Заповедник выглядит, как просторный и ухоженный парк, разделенный на большие боксы с искусственно воссозданной природой того места, которое необходимо тому или иному животному. Я боюсь даже представить, сколько ушло денег на то, чтобы построить все это и поддерживать на каждой площадке разный климат и флору. И все это — в пустыне. Каждый вольер застеклен и наделен полностью открывающимся потолком на высоте пятнадцати метров. Возможно, так сделано для того, чтобы поддерживать необходимую и оптимальную температуру для каждого обитателя, особенно в летние месяцы, а также не лишать гостей настоящего воздуха навсегда.

— Каким образом? Если они в единственном экземпляре, — любопытствую я.

— Представь, что твою Саваж бы убили тогда. Одну из представительниц белых тигров, которых в мире осталось не более ста. К сожалению, они являются лакомым кусочком для охотников с черного рынка. Я активно борюсь с ними, но браконьерская мафия — люди неприятные и изворотливые. Живучие, как тараканы, — с отвращением и неприязнью объясняет мужчина. — Вернемся к твоей дикарке. Сколько пройдет лет, и такие редкие красавицы, как Саваж исчезнут с лица земли? Моя команда из биологов и ветеринаров, делает все, чтобы все животные чувствовали себя здесь, как дома. Рождение новых обитателей и увеличение популяции, путем скрещивания одинаковых видов — настоящий праздник. Я знаю здесь каждого, даже самого крохотного манула. Вот кстати и он, — Амиран кивает в сторону неповоротливо и лениво передвигающегося хищника небольшого размера. Я заливаюсь смехом, засматриваясь на его пышную шерстку, торчащую в разные стороны, словно под воздействием электричества.

— Какой сладкий! Такая недовольная и милая мордочка, — щебечу я, испытывая острое желание погладить кроху. Но издеваться над несчастным манулом я не собираюсь, поэтому просто любуюсь животным и едва ли не вприпрыжку следую за Амираном, умирая от любопытства. Слушать его — жутко интересно и должна признать, что я отказываюсь верить в то, что человек, который любит и заботится о животных может быть плохим или жестоким.

— Многие редкие львы в моем зверинце были признаны слабыми в своем прайде и изгнаны из него. Хочу показать тебе белого льва. Посмотри на него. Разве он похож на слабого самца? — я подхожу к стеклу очередного бокса, вглядываясь вдаль. На расстоянии пятнадцати метров от меня, по-царски сложив перед собой могучие лапы, раскинулся внушительных размеров лев поразительной расцветки. Я слышала о белых львах, но никогда не видела таковых. А этот действительно выглядит здоровым и сильным, одна пушистая и белоснежная грива чего стоит в купе совзглядом, полным гордого превосходства.