Последний поцелуй (ЛП) - Клэр Джессика. Страница 34

Я колеблюсь, ведь мне не хочется его беспокоить, вдруг он медитирует. Но когда останавливаюсь, он щёлкает рукой, показывая, что я могу выйти вперёд.

Я выхожу и иду к креслу. Любопытно, что он не спит.

– Человеческому телу требуется от семи до девяти часов сна в ночное время. Лишение сна может вызвать проблемы с памятью и депрессию.

Я осматриваю его. Он не выглядит счастливым, но мне сложно судить об этом.

– У тебя депрессия, Василий?

У него один уголок рта искривляется, что должно быть, нужно считать улыбкой, но выглядит она так притворно, как мои собственные натужные улыбки. Иногда мне кажется, что у Василия, как и у меня, синдром Аспергера, просто он лучше это скрывает. Он кажется таким же странным, как и я.

Я остаюсь на месте, неуверенная в его настроении. В конце концов, он смотрит на меня. Его взгляд опускается и поднимается по моему телу. Он делает ещё один большой глоток своего напитка и говорит.

– Наоми, когда-нибудь нам придётся поговорить об одежде, соответствующей ситуации, – его русский акцент возвращается, он густой и тёплый, как одеяло.

Осмотрев свою одежду, понимаю, что на мне только корсет и трусики.

– Если ты не хотел, чтобы я была в этом, мог бы снять всё с меня.

Конечно, упоминание о моём раздевании вызывает вспышку воспоминаний из клуба, в основном, запахи и ощущения во рту.

– Я хочу пить, – заявляю я.

– Наливай. Присоединяйся.

Потираю руки, глядя на стаканы, стоящие в баре. Они выставлены в ряд, перевёрнутые вниз на бумажных подложках. Уверена, они чистые, но долго находятся на свежем воздухе. И кто знает, как долго, а я вспоминаю обо всех документах, которые видела относительно чистоты в отелях. И мне беспокойно. Моё обсессивно-компульсивное расстройство обостряется, когда я выхожу из зоны комфорта, а именно это и происходит. Я борюсь с желанием взять стаканы и вымыть их в раковине, но нет ни средства для мытья посуды, ни бумажных полотенец, ни стойки для сушки. Облизав губы, я раздумываю, иду к Василию и беру стакан из его рук. Осторожно поворачиваю стакан и прикладываю рот туда, где были его губы.

Он смотрит на меня, пока я пью. Это ужасная водка, но только такой напиток мне доступен, и я продолжаю пить. Закончив, я облизываю губы, и он спрашивает.

– Зачем ты это делаешь?

– У меня сохнут губы, – хмурюсь я.

– Нет. Я не это имел в виду.

Взяв стакан из моей руки, он гладит меня по пальцам, поворачивает стакан и касается языком там, где были мои губы.

– Ты всегда пьёшь из стакана там, где пил я. Зачем?

– Неуверена в чистоте стеклянной посуды, но уже знакома с твоими микробами. Если бы у тебя была инфекционная болезнь, я бы уже поймала её, поэтому пить с твоей стороны безопаснее, чем с любого другого бокала.

Он фыркает, задумчиво глядя на меня.

– Это комплимент с твоей стороны, не так ли, Наоми? Ты всегда говоришь правду.

Я хмурюсь. Он хотел комплимент? Он задал вопрос, а я ответила.

– Не понимаю.

Он машет рукой.

– Не обращай на меня внимания. Я становлюсь сентиментальным, когда нахожусь в отвратительном настроении. Полагаю, я надеялся услышать, что ты прикладываешь свой рот к моему стакану, потому что тебе нравятся мои прикосновения.

Склонив голову, я обдумываю это.

– Мне нравятся твои прикосновения. Но ты ведь не об этом спрашивал.

Василий долго смотрит на меня, а его взгляд скользит по моей груди, выбившейся из корсета. К моему удивлению, он кладёт пистолет на соседний столик, проводит рукой по моей талии и тащит меня к себе на колени. Я оказываюсь прижатой к нему бёдрами, а моя грудь практически прижата к его лицу. Кресло не настолько большое, чтобы мы разместились с комфортом, но думаю, это не то, чего хотел Василий. У него странное выражение лица, и мне жаль, что не могу распознать, что оно значит.

– Тебе удобно? – спрашиваю я, скрещивая колени.

– Нет, – говорит он тихим голосом. – Я изнемогаю. Но буду контролировать это. Не хочу напугать тебя.

Он опускает руку на моё голое бедро, сжимая его.

Сегодня Василий ведёт себя как-то бессмысленно. Я изучаю его лицо, которое находится так близко от моей груди, оно кажется несчастным и напряжённым. Плохо разбираюсь в большинстве выражений лиц, но знаю, когда уголки чьего-то рта опущены вниз, значит, его нужно утешить. Тем не менее, я не разбираюсь в таких вещах. В целом, не очень хороша и в эмоциях. Я прикусываю язык, чтобы сдержать желание выплеснуть на него факты от лицевых мышц, задействованных при хмурости, потому что хочу сделать что-то большее, чтобы отвлечь Василия.

Мне хочется помочь ему. Помочь, потому что он мне нравится. Он вдумчивый и добрый, несмотря на свою ярость. Я стараюсь думать о том, чтобы сделал Дениэл. Представляю своего брата, и через некоторое время неловко погладив Василия по плечу, спрашиваю.

– Ты хочешь поговорить?

Он поднимает на меня взгляд.

– Поговорить?

Возможно, я неверно истолковываю его настроение. У меня это плохо получается. Но хочу стать лучше, чтобы помочь ему. Видеть его несчастным огорчает меня. Я продолжаю похлопывать его по плечу, ощущая, как неуместно всё это.

– Дениэл всегда спрашивает меня об этом. Подумала, может быть, это уместно спросить. Я ошиблась?

Долгое время Василий молчит, но затем говорит.

– Полагаю, нам стоит обсудить то, что произошло сегодня вечером в той комнате.

Сто́ит? Я раздумываю об этом, вспоминая события, произошедшие в комнате. Моё внимание автоматически переключается на колени Василия и служение ему.

– Если хочешь поговорить об этом, давай, конечно. Я наслаждалась собой. Вполне. Это была моя первая попытка фелляции¹⁵. Никогда не думала, что такое может меня заинтересовать. Но обнаружила, что была очень возбуждена в тот момент, и хотела видеть твою реакцию. Это было то, что сделала бы Карен. И мне это очень понравилось. Мне грустно, что тебе не понравилось...

– Нет, Наоми, – говорит он мягким голосом. – Дело не в том, что мне не понравилось. Мне понравилось. Я имел в виду Эмиля.

Я морщу лоб.

– Я не хотела брать в рот у Эмиля. Только у тебя.

– Имею в виду, что я убил его. Перед тобой, – он наклоняет голову, рассматривая меня. – Я пытал его и стрелял в него. Несколько раз.

– Ну да, – пожимаю я плечами. – Я не знала его, а он стоял на нашем пути. Мне не жаль.

– Но ты не боишься? – он медленно ласкает рукой мою руку, будто теперь ему позволено прикасаться ко мне.

Думаю о его способности перемещаться назад, как переключатель. Когда он направил пистолет на яйца Эмиля и выстрелил, выражение его лица было каменным. А в следующее мгновение он смотрел на меня так жарко, что я подумала, он хочет меня поцеловать. Полагала, дихотомия¹⁶ должна беспокоить меня, ведь люди обычно связаны по-другому. Знаю, Дениэл убивал людей. Не считаю его плохим из-за этого. Не знала этих людей, поэтому не волнуюсь о них. Это звучит жестоко, но это правда.

– Я не боюсь тебя, – говорю я ему. – Ты хочешь, чтобы боялась?

– Нет, – говорит он хриплым голосом, лаская рукой моё плечо и пробегая пальцами по моим ключицам, что маленькие дорожки мурашек возникают на моей коже в ответ на его прикосновения. – Я желаю тебе испытать все эмоции, Наоми, но только не ненависть.

Он скользит кончиками пальцев по краю корсета.

– Не думаю, что ты до конца понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что я волк. Возможно, я должен открыть тебе глаза.

– Ты убиваешь плохих парней, – говорю я ему, выгибаясь вперёд так, чтобы он опустил свои пальцы на мои соски.

Он и так уже прикасается достаточно близко к ним. Если он немного опустится ниже, то коснётся их. От этих мыслей я увлажняюсь.

– Ты помыл руки, не так ли?

Он хихикает.

– Ты говоришь такие слова, будто они часть прелюдии. Да, мои руки чисты, Наоми. Не меняй тему. Понимаешь, что для меня значит быть волком?

– Ты убиваешь ради Братвы, – говорю я, не зная, как это происходит.