Отель - Хейли Артур. Страница 84

— Да, — кивнул в ответ Питер, — для конгресса стоматологов и конгресса «Голден-Краун Кола». — Взглянув на вереницу блюд, отправляемых в два конца большой кухни, Питер заключил, что сегодня гвоздь программы у врачей — жареная индейка, а у продавцов колы — камбала на пару. Команды поваров и поварят накладывали еду на тарелки, ритмично, как машина, добавляли овощи, потом быстрым движением накрывали их металлическими крышками и ставили на поднос официанту.

По девять тарелок на поднос — согласно числу участников банкета за каждым столом. По два стола на официанта. По четыре блюда на каждого участника банкета плюс булочки, масло, кофе и птифуры. Питер подсчитал: каждому официанту придется не меньше двенадцати раз с тяжело нагруженным подносом проделать путь из кухни в зал, а то и больше, если клиенты потребуют чего-то еще или если поставят дополнительные столики, как это иногда случается во время таких крупных приемов. Не удивительно, что к концу вечера некоторые официанты выглядят вконец измотанным и.

Менее усталым будет разве что метрдотель в белоснежном галстуке и фраке. В эту минуту, словно полицейский на посту, он стоял в центре кухни и руководил потоками официантов, двигавшихся в обоих направлениях. Заметив Андре Лемье и Питера, он тотчас направился к ним.

— Добрый вечер, шеф, добрый вечер, мистер Макдермотт. — Питер понимал, что, несмотря на более высокое положение, которое он занимал в гостиничной табели о рангах, на кухне существует своя субординация и метрдотель поступил согласно ей, обратившись сначала к дежурному старшему повару.

— Сколько сегодня ужинов, мистер Доминик? — спросил Андре Лемье.

Прежде чем ответить, метрдотель заглянул в листок бумаги.

— «Голден-Краун» дали заявку на двести сорок человек — на столько мы и накрыли. Похоже, они все уже сидят.

— Ну, это публика дисциплинированная, — включился в разговор Питер. — Они ведь на жалованье у компании. А вот стоматологи — другое дело. Эти, пожалуй, разбредутся, и многие вообще не явятся на банкет.

Метрдотель кивнул в знак согласия.

— Я слышал, они крепко выпивают в номерах. Лед шел нарасхват, и в буфете подходят к концу запасы содовой. Мы считаем, это может отразиться на ужине.

Главная загвоздка всегда в том, сколько порционных блюд готовить для банкета. У всех троих от этого пухла голова. Конечно, организаторы съездов называли отелю гарантированный минимум, но на деле реальное количество участников могло меняться на сто и даже на двести человек в ту или в другую сторону. Никто не мог заранее предсказать, сколько делегатов предпочтут стихийные вечеринки в узком кругу официальному банкету и сколько из них явятся на банкет под самый занавес.

Для каждой гостиничной кухни последние минуты перед началом большого банкета были самыми напряженными. Тут-то — в наиболее критические минуты — и выявлялось, хорошо или плохо поставлено дело.

— А какая цифра стояла в заявке? — спросил Питер метрдотеля.

— У стоматологов — пятьсот. Примерно столько уже сидит в зале, и мы начали их обслуживать. Но они все подходят и подходят.

— Вы подсчитываете вновь прибывших?

— Я специально послал в зал человека. Кстати, вот он.

В эту минуту у служебного выхода в Большой бальный зал показалась фигура распорядителя в красном смокинге, который, проталкиваясь сквозь толпу своих коллег, влетел на кухню.

— Скажите, а в случае необходимости вы можете изготовить дополнительное количество блюд? — спросил Питер у Андре Лемье.

— Пусть мне только скажут, мсье, сколько требуется, а уж там мы горы свернем.

— Похоже, что нам придется обслужить еще человек сто семьдесят, — сказал метрдотель, посовещавшись с распорядителем. — Целое нашествие! В зал уже выносят дополнительные столы.

Как всегда в подобных случаях, критическая ситуация наступала без предварительных уведомлений. Однако сейчас творилось нечто из ряда вон выходящее. Сто семьдесят дополнительных ужинов, которые к тому же требовались немедленно, — с такой нагрузкой любой кухне нелегко справиться. Питер повернулся было к Андре Лемье, но обнаружил, что молодого француза уже нет рядом.

Помощник шеф-повара ринулся в самое пекло, словно снаряд, выпущенный из катапульты. Он мелькал то тут, то там среди своей команды, пулеметной очередью строча приказания: «Младший повар — на главную кухню! Взять семь индеек, которые жарятся на завтра — их утром хотели подавать холодными». В разделочную: «Запасов не жалеть! Быстрее, быстрей! Режьте все подряд!.. Кладите больше овощей! Да чего вы там ждете: тащите, что можно, со второго банкета — у них же недобор!» Теперь уже и второй младший повар помчался на главную кухню, чтобы забрать все овощи, какие на глаза попадутся… «И передай, чтоб слали подмогу! Двух резчиков, еще пару поваров… Предупредить кондитера! С минуты на минуту потребуется еще сто семьдесят десертов… Перекрывать одно за счет другого! Пошевеливаться! Кровь из носу, а врачей накормить!» Молодой Андре Лемье, воплощение энергии, чувства юмора и уверенности в своих силах, наводил порядок в своей епархии железной рукой.

Тем временем началась переброска официантов — часть из них сняли с банкета «Голден-Краун Кола», зато оставшимся придется работать за двоих. Гости этого и не заметят, — разве что человек, который подает им следующее блюдо, покажется чуточку другим. А официантам, которые будут работать в этот вечер в Большом бальном зале, где собрались врачи, придется обслуживать по три столика вместо обычных двух, — словом, двадцать семь человек. Нескольким самым опытным, слывшим виртуозами своего дела, возможно, выпадет на долю и по четыре столика. Конечно, при такой запарке иные начнут ворчать, но не слишком. В большинстве случаев официантов, обслуживающих крупные банкеты, нанимают со стороны по мере надобности. И чем больше на них наваливали работы, тем больше платили. За обслуживание двух столиков в течение трех часов платили четыре доллара; за каждый дополнительный столик плата возрастала наполовину. А если учесть и чаевые, включенные в общий счет, то сумма вырастает вдвое. Тот, кто быстро бегает, может унести домой до шестнадцати долларов; при удаче столько же можно заработать и днем — во время завтрака или ленча.

Тем временем, заметил Питер, тележку с тремя еще не остывшими индейками уже выкатывали из грузового лифта. Не успела она остановиться, как над ней склонились повара из разделочной. А поваренок отбыл за подкреплением.

Каждую индейку разрезать на пятнадцать порций. Быстро, с хирургической точностью. На каждую тарелку всего поровну — белое мясо, темное мясо, гарнир. По двадцать тарелок на поднос. Секунда, и он уже на стойке. Туда же, словно корабли, непрерывно плывут тележки с дымящимися овощами.

Андре Лемье, отослав людей с поручениями, ослабил группу сервировщиков. И сейчас сам встал на их место, заменив обоих. Дело пошло с удвоенной скоростью, — тарелки так и замелькали.

Тарелку… мясо… овощи… еще овощи… соус… передвигай тарелку… накрывай! На каждую операцию — по человеку; руки, пальцы, черпаки — все двигалось в одном ритме. Секунда — и полная тарелка… быстрее, быстрее! У сервировочного стола — длинная череда официантов, и она не уменьшается.

В другом конце кухни кондитер открывает один за другим холодильники, обследует их содержимое, выбирает, захлопывает дверцы. Кондитеры из главной примчались на выручку. В ход пущены все запасы сладкого. Все равно не хватает — брошен клич, чтоб доставили еще из подвалов.

И вдруг среди этой спешки новое осложнение.

Весть пошла по цепочке: от официанта к распорядителю, от распорядителя к старшему официанту и, наконец, дошла до Андре Лемье.

— Шеф, один джентльмен говорит, что не любит индейку. Спрашивает, нельзя ли заменить на ростбиф с кровью?

Толпа взмокших поваров ответила дружным смехом.

Тем не менее, отметил про себя Питер, просьба была передана по всем правилам, предусмотренным для таких случаев. Только шеф-повар мог разрешить отклонение от стандартного меню.