Взлетно-посадочная полоса ноль-восемь - Хейли Артур. Страница 13

Джанет устроилась в кресле второго пилота, стараясь не задеть рулевую колонку, которая двигалась перед ней взад-вперед. В это время раздался стук в дверь.

— Это за мной, — сказал Бэйрд, — мне пора идти. Счастливо!

И быстро вышел. Оставшись наедине с девушкой, Спенсер ухмыльнулся:

— О'кэй?

Джанет молча кивнула и приготовилась надеть наушники.

— Тебя зовут Джанет? Меня — Джордж. — Спенсер посерьезнел. — Я не хочу тебя обманывать, Джанет, будет трудно.

— Я знаю.

— Ну чтож, посмотрим, смогу ли я послать сигнал бедствия. Номер нашего рейса?

— 714.

— Хорошо, тогда поехали.

Он нажал кнопку микрофона и начал спокойным голосом:

— Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй!

Этот позывной он не смог забыть. Он вызывал его однажды, в пасмурный октябрьский полдень, над французским побережьем, с отстреленным «хвостом», и два «Харрикейна» сопровождали его как две заботливые старые тетушки, пока он тянул через пролив.

— Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй! — продолжал он. — Я, рейс 714, «Мэйл Лиф Эйр Чартер», терплю бедствие! Ответьте все, кто меня слышит!

У него даже перехватило дыхание, когда тут же он услышал ответ:

— Алло, 714! Говорит Ванкувер. Мы ждем ваше сообщение. Ванкувер всем бортам: эта частота закрыта для всех. Продолжайте, 714!

— Спасибо, Ванкувер, я — 714. У нас беда. Оба пилота и несколько пассажиров… Сколько пассажиров, Джанет?

— Несколько минут назад было пять. Хотя, сейчас может быть уже больше.

— Даю поправку. По крайней мере пять пассажиров серьезно пострадали от пищевого отравления. Оба пилота без сознания, в тяжелом состоянии. У нас на борту доктор, он говорит, что они не в состоянии управлять самолетом. Если пострадавших быстро не доставить в больницу, то не исключен смертельный исход. Как поняли меня, Ванкувер?

Немедленно последовал ответ:

— Продолжайте, 714! Я вас слышу.

Спенсер перевел дух.

— Сейчас мы подходим к самому интересному. Меня зовут Спенсер, Джордж Спенсер. Пассажир этого рейса. Вношу поправку. Я был пассажиром, а сейчас я пилот. Информация для вас: у меня около тысячи часов общего налета, но на одномоторных боевых самолетах. С тех пор я не управлял около тринадцати лет. Поэтому вам лучше пригласить к микрофону кого-нибудь, кто смог бы мне давать указания, как управлять этой штукой. Наша высота 20.000, курс — 290 по магнитному компасу, скорость — 210 узлов. Вот такая история. Теперь дело за вами, Ванкувер.

— Ванкувер — рейсу 714. Не отключайтесь.

Спенсер вытер вспотевший лоб и улыбнулся Джанет.

— Держу пари, что мы переполошили всех, там, внизу!

Девушка не успела ответить, как в наушниках опять затрещало и раздался голос, безличный и размеренный, как и раньше.

— Ванкувер — рейсу 714. Пожалуйста, уточните еще раз у доктора, нет ли возможности привести в чувство хотя бы одного из пилотов. Это очень важно. Повторяю, это очень важно! Попросите его сделать все возможное для этого, даже если ему придется бросить без присмотра остальных пострадавших.

Спенсер переключился на передачу.

— Ванкувер, я — рейс 714. Вас понял. Доктор говорит, что нет никакой возможности привести пилотов в чувство. Он говорит, они — в критическом состоянии и могут умереть, если им быстро не оказать квалифицированную помощь.

В наушниках установилось молчание, затем опять раздался голос диспетчера.

— Ванкувер 714. Вас понял. Прошу вас, не отключайтесь, пожалуйста.

— Вас понял, Ванкувер, — поблагодарил Спенсер, отключил микрофон и повернулся к Джанет.

— Нам остается только ждать, пока они там решат, что делать.

Слегка дрожащими руками Спенсер поигрывал рулевой колонкой, повторяя ее движения и пытаясь оценить ее чувствительность, как бы пытаясь вызвать в памяти старые навыки, летное мастерство, которым он прославился в эскадрилье; три раза его награждали отпуском домой. Он улыбнулся, вспоминая военные выражения. Но уже в следующее мгновение беспомощно оглядывал множество дрожащих стрелок, группы незнакомых рычагов и переключателей. Его охватило холодное отчаяние. Что он вообще может сделать? Это все равно, что сидеть в подводной лодке, окруженному бессмысленными приборами и инструментами из научно-фантастического романа. Одно неправильное или неловкое движение может в считанные секунды изменить характер полета; и если он это сделает, кто может дать гарантию, что ему удастся вернуть самолет под свой контроль? Все шансы за то, что ему не удастся это сделать. На этот раз не будет ободряющего присутствия «Харрикейнов», сопровождавших его домой. В тот же момент в его голове возникли проклятья руководству фирмы, выпихнувшему его в эту несчастную поездку в Ванкувер. Перспективы стать начальником отдела и приобрести дом в Паркуэй Гейте показались незначительными и даже абсурдными. Было бы ужасно вот так окончить жизнь, никогда больше не увидеть Мэри, не сказать ей всего, что осталось несказанным. Что же до Бобси и Кит, то страховка принесет им не очень много. Ему следовало бы больше сделать для этих бедных детей, лучших в мире.

Какое-то движение рядом с ним прервало его мысли. Джанет встала коленями на кресло и посмотрела на неподвижные тела командира и второго пилота, лежащих на полу.

— Один из них — твой приятель? — спросил Спенсер.

— Нет, — ответила она нерешительно. — Право же, нет.

— Не обращай внимания, — Спенсер говорил как можно мягче. — Я понял. Прошу простить меня, Джанет, — он вытащил сигарету и поискал спички. — Я не уверен, что это разрешено, но думаю, что авиакомпания поймет!

В свете вспыхнувшей спички девушка ясно увидела его глаза, горящие неистовым гневом.

6. 03.00 — 03.25

С оглушающим ревом разогнался по блестящей от дождя полосе и скрылся в ночном небе последний в эту ночь самолет на Восток, вылетевший из Ванкувера. Пока он делал необходимый разворот над аэропортом, его навигационные огни слегка пробивались сквозь густую низкую мглу. Несколько самолетов, которые буксировались с разных концов поля на стоянки вдоль секций отправления, были покрыты каплями дождя. Ночь была холодной.

Рабочие на поле копошились в желтом свете дуговых ламп и, время от времени, похлопывали замерзшими руками, чтобы согреться. Никто из них не проронил лишнего слова. Медленно двигавшийся самолет остановился на стоянке и выключил двигатели, подчиняясь командам стоящего перед ним человека с флажками. Во внезапно наступившей тишине слышался только свист вращающихся пропеллеров. Функционирующий, как обычно аэропорт, Ванкувера готовился к предстоящей опасности без внешней суеты и паники.

В ярко освещенной комнате диспетчера чувствовалось, что напряжение нарастает. Отодвинув телефон и закурив, диспетчер изучал карту на стене, скрывшись в клубах голубого дыма. Помолчав, он повернулся к Бардику. Сидевший на краю стола пухлый представитель компании «Мэйпл Лиф» только что закончил читать поступившую радиограмму и держал ее в руках.

— Правильно, Гарри — начал диспетчер.

Говорил он тоном человека, описывающего свои действия, в основном, для собственного удовлетворения от всего сделанного, а не для информации кому-то.

— Я задерживаю все рейсы на Восток. У нас есть примерно час, чтобы расчистить движение на других направлениях. После этого, все рейсы по расписанию должны ждать, пока… Ждать, одним словом.

Зазвонил телефон. Он схватил трубку.

— Да?… Понял! Предупредите все службы и самолеты, что мы сможем принимать рейсы только в течение сорока шести минут. Заворачивайте всех, кто прибывает позже. Вся западно-восточная трасса от Калгари к нам должна быть свободна… Сделали? Хорошо!

Он швырнул трубку на рычаг и повернулся к помощнику, тоже державшему телефонную трубку.

— Вы уже связались с начальником пожарной охраны?

— Сейчас звоню ему домой.

— Передайте, что ему лучше было бы быть здесь. И попросите дежурного известить городское пожарное управление. Я думаю, они подгонят свое оборудование.