Городские сказки - авторов Коллектив. Страница 4

— На кладбище тоже холодно.

— Снова никакой удачи?

— Всю байкеры забрали. Не понимаю, что ему нужно. И что меняется.

— А что меняется?

— Взгляд рыцаря. Он каждый раз смотрит прямо на меня, и его глаза все печальнее.

— Не влюбляйся в чужую печаль, Эска.

— Не в этом дело, Карл. Что-то происходит. Если я пойму, почему он меняется, я смогу получить свое.

— Предположим, мы угадали легенду. Он ищет женщину и останавливается перед тобой только потому, что ты — тоже женщина. Может, ты даже похожа на его любимую. Тогда что может остановить его?

Карл ждал ответа от меня.

— Не могу же я бежать за ним с воплями «Дай поцелую!».

— Да, глупо будет выглядеть. А что если ты сделаешь ему подарок? Ко мне-то ты всегда с гостинцами…

— Что можно подарить рыцарю далеких веков?

— Не так. Что может подарить рыцарю женщина?

В руках у меня был локон золотистых волос. Моих.

Октябрь погодой не радовал, и поверх платья я укуталась, как могла. Тоже мне — прекрасная дама, у которой зуб на зуб не попадает. Но сегодня — или в следующем году, или даже никогда, если я достала рыцаря… Небо начинало светлеть, и что это был за рассвет! Мрачный и зловещий, морозящий уже не руки, а душу. Но я ждала.

Наконец небо рассекла молния — глашатай моего рыцаря. Его конь шел не спеша, горделиво, а рыцарь ссутулился в седле, как будто на плечах его держалась огромная ноша. Он вовсе не походил на себя прежнего. Повторялось ли так каждый год — может статься, байкеры просто не замечали перемен в рыцаре?

Одна линия: на одном ее конце был он, другой отмечала собой я.

— Я хочу подарить тебе кое-что.

Рыцарь остановился. Его взгляд был прикован к дару. Он протянул руку, не веря, что я отдам ему волосы, а я не верила своим глазам, что все удалось. Рыцарь бережно принял локон, сжал в металлической перчатке и прижал кулак к сердцу. Мыслями он был далеко. Синие глаза заволокло туманом; но вдруг они прояснились и рыцарь улыбнулся — настоящей живой улыбкой, потому что только живые умеют улыбаться так: радостно напополам с горечью.

— Забери себе, — вернул он подарок.

— Назад не прирастут.

— Мне не стоит брать подарки живых. Вдруг я утяну тебя во тьму?

— Подарка я не приму. Мне от тебя нужна правда о тебе. Если ты ее помнишь.

— Я помню все.

Рыцарь поднял ладонь, пресекая попытки вернуть локон.

— Ты блуждаешь из-за женщины? Ищешь ее?

— Я не блуждаю, я мчусь. Я мчусь, чтобы чувствовать свободу.

— Вечно?

— Свобода на то и свобода, что она вечная. Тебе нужна история? Я расскажу. Я был рыцарем одного короля. По его приказу собрал войско и отправился на войну. Но в пути мне было слишком хорошо. Я увлекся дорогой и делал слишком много крюков под разными предлогами. Когда я прибыл на место битвы, она уже закончилась.

— Вы проиграли?

— Нет, выиграли. Но мне было стыдно показаться на глаза моему королю, моему другу. Я развернул коня и, не дожидаясь войска, поехал обратно. И мне было хорошо! Одному — было хорошо! Я не останавливал коня ни на минуту и даже ночью продолжал путь… а утро не настало. Когда я заметил, что рассвета долго нет, конь подо мной был холодным как лед. И дыхание мое было ледяным. Я понял, что в ту ночь умер от усталости. Я хотел вернуться, но позади меня была тьма. Поглощающая тьма. Я исчезну в ней, когда остановлюсь. Я исчезну в ней, если замешкаюсь. Я застрял между восторгом от свободы и страхом тьмы. Но мне нравилось это.

— Что-то случилось.

— Ты.

— Я?

— Мне встретилась ты. Я бы раздавил тебя копытами коня, но твои волосы — как у него. Как у моего короля. В знак уважения к нему я остановился. И пропал.

— Пропал?

— Тьма стала нагонять меня. За все время моих странствий я выиграл у нее не так уж и много времени. Из-за остановки я потерял его.

— Ты… после нашего разговора ты…

— Да, — рыцарь развернул коня, глядя на восток, где начинал брезжить рассвет. Раньше он всегда ехал на запад.

— Ты поедешь навстречу тьме?

— Сейчас, когда я наконец остановился, я увидел, что тьма — это солнечные лучи. Солнце — символ короля, а ты, человек, пришедший с востока, носишь волосы, похожие на волосы моего короля. Я бежал не от тьмы, а от страха явиться к сюзерену с повинной. Теперь я готов. Ведь я люблю моего короля, единственного, достойного править. Там, во тьме, он ждет меня. Спасибо, что остановила. Прощай.

Его конь сделал всего шаг вперед, и темный силуэт всадника был разбит тонкими иглистыми лучами зари. Никогда еще солнце не казалось мне таким мрачным. Наверное, король сурово наказал своего рыцаря.

Карл повеселел, когда я вернулась.

— Наконец-то ты прекратишь бегать на эти свидания.

— Я не влюбилась!

— Своему отражению это скажи.

— Как бы тебе объяснить… Можно влюбиться, а можно быть восхищенным картиной. Этот рыцарь — как картина.

— Красивый?

— Преувеличенный. Окутывавшие его печаль и свобода слишком велики. Ты заражаешься ими, ты видишь в нем идеал таких чувств. Как с картинами или музыкой. Меня зацепили его чувства. Наверное, мое отражение какое-то время будет казаться влюбленным.

— Тогда я прощаю его. А ты возвращайся поскорее из грез по идеалу. И расскажи мне про байкеров. Почему он появился рядом с ними?

— Наверное, напомнили рыцарю о его брошенном войске. Призраков привлекает то, что они знали при жизни.

— Байкеры-рыцари?

— А что? «Кони» и смелость-то при них.

Smoren Freelight

Ветер и тишина

Ветер нарушил тишину, всколыхнув ветви деревьев на ее вечернем платье. Одетый во фрак ночного неба, он спорхнул вниз и замер у земли, чуть слышно перебирая травинки и шепча приветствие.

— Здравствуй, Ветер, — промолчала Тишина, — ты пришел поиграть?

Легкий порыв, освежая опушку, утвердительно кивнул кронами молодых отпрысков леса, не вторгаясь в ночные владения подруги.

Тишина не возражала, и Ветер, разгулявшись, поднял и закружил ворох палой листвы, постепенно придавая ему форму.

— А у меня будет форма? — спросила Тишина, шурша подолом.

В ответ взметнулся второй поток, поднимая листья уже на ее территории. Спустя мгновение они вновь пали на землю, оставляя после себя постепенно проявляющийся человеческий силуэт. Проступало обрамленное светло-русыми волосами девичье лицо, венчающее тонкую фигуру в мерцающем длинном платье. Босые ноги чуть проглядывали из-под его подола, чувствуя под собой влажную землю.

— Я тоже хочу проявиться, — встрепенулся Ветер и осел, позволяя Тишине сплести из безмолвного воздуха силуэт, ранее очерченный взметнувшимся потоком листьев.

У него были взъерошенные темные волосы, приподнятый нос и немного пухлые губы. На спине висела гитара в черном клеенчатом чехле. Потертые джинсы, косуха и берцы дополняли образ.

— И где ты такого нахватался? — с улыбкой спросила Тишина, прерывая неподвижность лица девушки и сверкая луной в белках ее глаз.

— Где налетаюсь, там и нахватаюсь, — ответил Ветер, чуть разведя руки в стороны, и задорно улыбнулся своим новообретенным лицом.

Она подошла к нему и прикоснулась тонкими пальцами к плечу, чуть царапая его ногтями:

— Что за странная материя? Никогда не встречала ничего подобного!

— Кожа молодой клеенки, — ухмыльнулся он, — натуральный продукт нынче дорог, а это выглядит не хуже.

Они звонко рассмеялись. Он провел рукой по ее талии:

— А ты вся в шелках. Как в старые добрые!

— Ну я же девочка — мне положено! — в шутку возмутилась она.

— Прогуляемся? — предложил Ветер, и Тишина в безмолвном согласии двинулась вслед за его легким шелестом.

Вдали виднелись огни ночного города. Ковер из листьев вскоре сменился тропинкой, петляющей меж редких деревьев перелеска, выводя идущих на заасфальтированную дорогу, освещенную лишь далекими мерцающими огнями. Несколько минут они шли молча.