Истинная для Мира (СИ) - Владимирова Анна. Страница 3

-3-

Собрать себя и привести в божеский вид было непросто, но я все же явилась миру в своем привычном образе молодой женщины: обтягивающие джинсы и жакет, сапоги на каблуке и дубленка с капюшоном. Светлые волосы собрала в высокий пучок, а следы пережитого скрыла офисным макияжем. И красный блеск на губы. Яркое лучше всего отвлекает внимание…

Мы с Лерой вышли на утренний морозный воздух, и я поморщилась. Все же путешествовать предпочитала самым нерасторопным образом — на автобусе. С моими особенностями это был наиболее безопасный вариант передвижения. Артефакт же выплюнул меня дома в ту самую секунду, что забрал из отеля Ламберг далеко в Карелии… Голова резко загудела, и я снова пожалела себя: отлежаться бы дома денек…

Еще вчера утром я и предположить не могла, чем кончится мой отпуск…

Каждые полгода я сбегаю в окрестности Ламберга в Карелии в сруб на берегу маленького озерца — ламбушки. Баба Варвара — хозяйка избушки — стала мне почти родной за те пять лет, что я с ней знакома. Старая ведунья ушла на пенсию в далеких пятидесятых и теперь принимала таких немощных, обиженных даром ведунов, как я. Ее уединенное житье, окружающая природа и — главное — отсутствие «всплесков» и «разрывов» в «душе мира» — как мы называли тонкую эмоционально-энергетическую оболочку мирозданья — лечили мое истощенное мегаполисом существо. Полгода в Питере чередовались с двумя неделями в Ламберге.

И вот — на тебе! Долечилась…

Я ругнулась себе под нос от досады, скользя невидящим взглядом по толпе людей, рванувших из вагона метро навстречу. Взгляды-взгляды… пустые, одинокие… На их фоне перед мысленным взором снова начинал крепнуть тот цепкий, опасный, холодный взгляд Мирослава, который, казалось, оставил крючки-ледышке в душе, как в сказке про «снежную королеву». Только Мир был королем… Да еще каким!

Гул рванувшегося в артерии тоннелей вагона поглотил и смял мысли. Мы с Лерой молчали, думая каждый о своем. Вернее, я была уверена, что Лера думал сейчас только «о моем». Это было видно по его задумчивому напряженному взгляду, что он время от времени переводил на меня, забывшись. Интересно, а если бы у меня были муж, дети? Оборотень бы меня тоже не спросил? Хотела было поинтересоваться об этом у Леры, но не стала: какая разница, раз не было у меня ничего этого?

Мы вышли на станции «Парк Победы» и двинулись вдоль того самого заснеженного парка. Денек занимался на редкость ясный. Деревья стояли в снегу, исполосовав снежный покров до самого забора своими тенями. Спортивные пенсионеры уже вспарывали хрустящую корочку снега лыжами, гоняя уток на озерах… Тишь да гладь. И никому невдомек, что на этом самом месте была открытая «воронка» такой черни, что местные утки вполне могли оказаться вдвое старше тех пенсионеров.

— Ань, — отвлек меня Валера. — Глаза светиться начинают, успокойся.

— Черт, — я тряхнула головой и спрятала нос в шарф. Выдержка давала трещину, но это и понятно. Если бы не шапка, у меня бы еще и волосы дыбом торчали!

Гостиница «Россия» встретила привычно: умеренной суетой на входе, невидящими взглядами и иностранной речью. Только обычный лифт таких, как мы, здесь вез в необычное место…

Через пять минут подъема мы с Валерой вышли в светлом коридоре, залитом лучами утреннего солнца. Но, если бы в Питере сейчас и было пасмурно, здесь все равно было бы также светло. Далеко в утреннем мареве виднелся занесенный льдом и снегом залив. Панорамные окна открывали вид на город совершенно с другой высоты, нежели могла бы себе позволить гостиница «Россия». Весь наш этаж находился в отличном от привычного пространстве, которое было одновременно и безопасным, и создающим нужное впечатление.

Я помню, под каким впечатление была первый раз сама…

Это было восемь лет назад. Я приехала поступать в питерский мединститут, а вместо этого прямо с экзаменов меня отвезли сюда. Оказалось, что у меня — столь же редкий дар, сколь и паршивый. Таких, как я, среди ведов называли «психиками». Психики были редкостью, поэтому моим обучением большую часть времени занимался сам Магистр — Зул Вальдемарович — бессрочный ректор института ведов, а также верховный правитель Северного региона. Говорили, что я стала его любимицей, хотя не прикладывала к этому никаких усилий. И не питала никаких иллюзий.

Психики — незавидная одаренность. У нашего мира тоже есть душа, а соответственно — и душевное равновесие. Если представить душу мира в виде прозрачной пленки, то каждое событие в нем можно сравнить со взрывом. Маленькие, небольшие и… масштабные. Чем больше событие — тем сильнее колышется пленка. И такие, как я, это чувствуют. И могут восстанавливать.

Конечно, в заведомо опасные районы мы не суемся. Убийства, насилие, сборища негативно и воинственно настроенных людей, теракты — места всех этих происшествий начинают тянуть из нас силу, затягивая пробоину. На такие «задания» мы выезжаем с командой, как «Охотники за привидениями». И даже с мигалкой, если пробки.

Самое страшное — война. С войны психики могут не вернуться вовсе — все зависит от подготовленности и опыта. Для такого масштаба «пробоины» мы становимся своеобразной «заплаткой». Душа вытягивается из тела, и на этом «светлая» миссия психика заканчивается.

Каждого из нас могут в любой момент отправить «залатывать» какой-нибудь масштабный прорыв. Меня — совершенно точно с посмертной грамотой.

Простым людям кажется, что мирозданию все равно. У тебя горе, но солнце светит, а травка зеленеет. Но я знаю, что миру не все равно… Только, лучше бы не знать, насколько.

-4-

Коридоры института обычно никогда не пустовали. До сегодняшнего дня.

— Лер, что происходит?

Мне казалось, что все накопленные в отпуске силы сразу же меня и покинули. Конечно, «быть психиком» совсем не значит «быть психом»… Но нервные потрясения я переносила плохо.

— Успокойся, Ань, — друг взял меня за руку, не смотря на угрозу, — они здесь…

Внезапно пространство перед глазами крутанулось и выплюнуло нас возле кабинета Вальдымарыча. Вернее, меня одну.

— Лера! — крикнула я, озираясь, но дверь кабинета распахнулась, и на меня устремился знакомый пронзительный взгляд Магистра.

— Воржева… — Как много было сказано одним словом! Были тут и удивление, и досада, и восхищение. Только чем?

— Зул Вальдемарович… — только и успела пискнуть я, как он меня сцапал и втянул в пустующую приемную.

— Раздевайся…

— ЧТО?! — неожиданно отскочила я от него, как ошпаренная. С некоторых пор эта команда включала внутри режим экстренной эвакуации с места ее получения.

— Дубленку снимай, — сдвинул седые брови мужчина. Вообще, Магистр хоть и был в летах, но представительницы женского пола этого в упор не видели. Всегда одетый с иголочки, аккуратно стриженый, с короткой бородой, которая даже мне нравилась, хотя я была ярой противницей модного веяния их отращивать. И даже морщинки вокруг его глаз были лишь атрибутом харизмы, но никак не возраста.

— Где Лера? — проблеяла я, подчиняясь.

— В безопасности, — коротко ответил шеф. — А теперь слушай меня внимательно… — Вообще, я рассчитывала, что слушать из нас двоих будут меня. — Сейчас заходишь в мой кабинет и молча садишься на свое обычное место… Молча! Я сам все решу!

— Что происходит? — поперхнулась я воздухом.

— Они здесь.

— Кто?

Вместо ответа Зул Вальдемарович оглядел меня придирчиво с ног до головы и, оставшись довольным, подхватил под руку и повел в кабинет.

— Хорошо выглядишь, молодец… Помни — молчишь.

И он втолкнул меня, по ощущениям, на арену к тиграм. Нет, конечно, его офис был далек от настоящей арены, разве что, может, такой же просторный и круглый. Ни одной стены — сплошная панорама без стыков, словно изогнутое жидкое стекло. А за ним — облака. Настоящее испытание для нервной системы. Я очень долго привыкала…

За большим квадратным столом посредине кабинета сидел незнакомый мужчина и изучал какие-то бумаги. На мое появление хищно сощурился и подобрался, вставая. В нем было метра два роста, серебристо-серый костюм бликовал при движениях. Внешность у мужчины была пугающая: холодные серо-голубые глаза, пронзительный режущий взгляд, острые черты лица. От него хотелось отвернуться, но что-то подсказывало — нельзя.