Истинная для Мира (СИ) - Владимирова Анна. Страница 4

— Аня, это — Кирилл Карельский, — представил нас Зул, умудряясь на фоне гостя ничуть не проигрывать во внушительности, хотя был ниже и меньше. Кирилл даже не кивнул, промораживая меня взглядом, и я, удивляясь себе сама, отвечала ему таким же. Сколько мы так стояли — не знаю. Только я неожиданно вздернула верхнюю губу, обнажая передние зубы, и в этот момент брови Карельского поползли вверх.

— Кир! — раздалось рычащее позади меня, и я резко выпрямилась.

Я узнала голос. Он впился в спину мельчайшей острой ледяной крошкой, оставив на коже горящий след. Мне показалось, все исчезли… кроме нас. Остались я… и он… Я слышала его медленные шаги и сжималась все больше. Наверное, так приближается судьба, злой рок… А в моем случае — Мирослав Карельский.

-5-

Он обошел меня сбоку, не удостоив взгляда. Как и брат, он был в костюме, только темнее цветом, сидевшем, как влитой на его мощной фигуре. Мирослав был немногим ниже Кирилла, и я совершенно не могла предположить, кто из них старше.

— Садись, — вывел меня из ступора Зул Вальдемарович, и тут же обратился к братьям, — Анна Воржева, предмет договора.

— Что?! — вскочила я, едва начав присаживаться на стул.

— Почему от нее несет другим мужиком? — повернул голову Мирослав в сторону Магистра, и я словно ударилась взглядом о его непробиваемую маску. Голос был пропитан презрением и неприязнью.

— Какое… ваше… дело? — прорычала я, тяжело дыша. Хотела в нужном месте вставить «собачье», но инстинкты самосохранения возопили на все нутро… правда, все же с опозданием.

Мирослав резко развернулся и наконец удостоил меня взгляда. Нет, он хлестнул меня им наотмашь. Знакомые глаза цвета голубой стали, плотно сжатые губы, … снежинки… Я снова начала куда-то уплывать.

— Анна, сядь! — рявкнул Магистр, заставляя меня вздрогнуть и прийтий в себя.

— Пусть стоит, — властно скомандовал Мирослав и двинулся ко мне. — Дадите мне поговорить с «предметом договора» наедине? Вы же все равно знаете, что я соглашусь на все ваши условия…

Он не спускал с меня взгляда, испепеляя им заживо. И я не выдержала, дрогнув и отводя свой.

— Да, конечно, — кивнул Зул, красноречиво зыркая на меня неодобрительно, но куда там! Кирилл, молчаливо созерцавший действо свысока, вышел вслед за моим боссом, и мы остались одни.

— Тебе не кажется, что то, что между нами было, дает тебе право обращаться ко мне на «ты»? — высокомерно усмехнулся Мирослав, застывая в двух шагах от меня.

— То, что было, дает мне право заявить на тебя в Ведовскую защиту, — огрызнулась я, понимая, что попытка обречена на провал сразу же.

Последовала усмешка.

— Куда бы мне на вас, таких ушлых ведов, заявить… — начал он, обходя меня медленно по кругу. — Или скажешь, не имеешь понятия о том, куда тебя втянули?

— Не имею понятия, о чем ты!

Мир помолчал, замерев за моей спиной. Потом вдруг сделал шаг, разделяющий нас.

— Я закончу то, что начал, Аня… — его рычащий шепот раздался над самым ухом, кожу шеи опалило слишком горячее для человека дыхание. Я замерла, тяжело сглатывая, — Только… никогда не трахал шлюх.

Сама не поняла, как я это сделала. Только осознала себя, стоящей лицом к лицу с ним и горящей ладонью, которой огрела его мгновением назад. Он лишь слегка прикрыл глаза, шумно втягивая воздух, а рука у меня ныла все ярче. Кажется, зарядила отменно. Будет синяк. У меня.

— Обломишься, — не остановилась я на достигнутом, но все же делая шаг назад.

Взгляд Мирослава изменился. В него добавилось непонятное мне довольство и… любопытство. Он, казалось, вообще не заметил моей выходки.

— Значит, и правда не знала ничего… — наклонил по-звериному голову, ожидая. Я задышала чаще, обхватывая себя руками. — Хорошо… — протянул задумчиво. — Можешь быть свободна.

— Что? — мой голос дрожал.

— Можешь быть свободна, — повторил он холодно, — езжай домой, прими ванную и смой с себя запах чужого мужика… — его голос снова стал жестким. — … если его можно назвать… мужиком.

— Не твое дело… — прикрыла я глаза. Да какое он имеет право осуждать Валеру?! Пусть Лера — «безоборотный», зато в тысячу раз… что? Человечней? Так наверняка именно поэтому!

— И, Аня… — Мирослав захватил отвоеванные мной два шага, разделявшие с ним только что. Его рука легла мне на шею, а большой палец — на подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Я прощаю твое поведение сегодня только потому, что ты и вправду не виновата в обстоятельствах, заставивших меня оказаться здесь… — заговорил он, холодно глядя мне в глаза. — Но впредь… перечить мне, перебивать и поднимать на меня руки запрещено. Всегда помни, что ты … — он наклонился ниже и выдохнул в губы, — … моя.

— Шлюха? — презрительно скривила губы.

— Прости за это, я должен был выяснить…

Я дернулась из его рук, и он выпустил.

— Я не собственность! — попятилась к двери.

— Этот контракт, — Мирослав небрежно кивнул в сторону бумаг на столе, — утверждает обратное. Вечером я пришлю за тобой машину.

— Ты же сам говоришь, что я не виновата… — прошептала жалко. Запасы прочности иссякли, накрыло безысходностью.

— У тебя нет выбора… — последнее, что он снизошел мне сообщить, и отвернулся к двери. — Зул!

-6-

Я вылетела из кабинета Магистра, чуть не сбив его самого.

— Воржева, стоять!

Подняла горящие гневом глаза, замечая боковым зрением стоящего у окна Кирилла. Зверь скосил на меня глаза, прожигая взглядом, и я с трудом подавила желание огрызнуться. Смотрит на меня уже прямо как на свою собственность!

Внутри поднималась буря неконтролируемого негодования. Я им что всем, вещь?!

— Может, еще сидеть, лапу и голос?! — рявкнула я.

— Воржева… — побагровел Зул Вальдемарович. — А ну марш в комнату отдыха! И ждать меня!

Откуда во мне взыграло столько противоречий — понятия не имела. Еще вчера повысить голос на Магистра для меня было чем-то запредельным. Но, наверное, когда ты в один день превращаешься в жертвенного агнца, нужно вовремя разбудить в себе более лютого зверя…

Ни в какую комнату отдыха я не пошла. «Предмет договора»… У меня все сжималось внутри от брезгливости. Ни разу не слышала о том, чтобы ведов продавали в рабство зверям и делали «предметом»! Надо было выбираться…

Запрыгнув в такси, я помчалась домой. Сбросив с себя офисные шмотки, я запрыгнула в молодежные: теплый пуховик, штаны, шапка-носок, распущенные волосы из-под нее. Собрала в рюкзак все необходимое — минимум белья, россыпь амулетов, лекарства, документы и деньги, и кинулась прочь из дома.

Северный округ — не единственный. Пусть здесь все пути к справедливости мне отрезали, но есть же другие! Тот же южный… До него быстрее всего будет добраться. Уже в метро я подумала, что лучше будет воспользоваться поездом. Пусть медленнее, но затеряться проще, ведь железнодорожных вокзалов в Питере несколько.

Я брела по зимним улицам северной столицы и чувствовала себя бездомной. В один день вся моя жизнь покатилась зверю под хвост! И Валере не позвонить — единственной родственной душе! Он с ума сойдет от волнений!

Усевшись в уличное кафе погреться и перекусить, я озаботилась поисками ближайшего по времени билета до Краснодара, а оттуда — уже на автобусах буду добираться в горную часть Карачаево-Черкессии. Я видела представителей южного округа на ежегодных встречах в Москве. На первый взгляд они были более… замкнуты, что ли. Выглядели старомодно, сдержанно, общались просто и дружелюбно. Это и вселяло в меня надежду. Главное — добраться. А там, я думаю, история о «торговле живыми «предметами договора» их заинтересует.

Я вытряхнула из варежки связку камешков-артефактов и, попереберав их, выбрала нужный. Камешек булькнул в чай и с приглушенным стуком лег на дно чашки. Эти артефакты сбивали мой «сигнал» — энергетический след. Магистру не составит труда меня найти, но с таким «чаем» и ему придется попотеть. Вообще мы эти камешки принимали перед выездом на случаи разрыва и дестабилизации эмоциональной оболочки, так меньше шансов, что утянет за ее границу. Но и в моем теперешнем случае пригодятся.