Шёлковая тишина (ЛП) - о'. Страница 12

— Ты такая горячая, Лиля, — шепчет он. — Черт, я подожду снаружи. Иначе не сдержусь.

Макс порывисто встаёт и, чуть поправив джинсы, уходит из ледового дворца, не оглядываясь. Я снова провожаю его спину взглядом, любуясь его фигурой и походкой, и тихо вздыхаю, улыбаясь сама себе.

Глава 8

Тимур подъезжает на коньках к бортику, где его уже жду я, и радостно начинает:

— Ты видела? Ты видела, как я отправил шайбу к воротам? Как она летела? Я сначала ужасно боялся не попасть, а потом, когда ударил по шайбе клюшкой, то сразу понял, что попаду! Она ещё летела, а я уже точно знал!

Сын подпрыгивает на месте, от переполняющих его душу эмоций. Он приехал переодеваться самым последним, предварительно накатавшись по льду вдоволь. Его взяли в команду, и от счастья он долго катался от ворот к воротам. Тим снимает коньки и одежду, не глядя, и продолжает делиться эмоциями:

— Тренер мне сказал, что я молодец! Что у меня потенциал! У меня, мам, потенциал! Макс-Макс, ты видел, как я забил? — вопит он за мою спину, и я понимаю, что мы уже не одни.

— Видел, — отвечает с улыбкой Макс, и я кошусь на него опасливо, потому что он ведь уходил из зала и не мог видеть, а значит теперь он обманывает Тимура, и это не здорово.

— Как шайба-то летела! — восторгается Тим.

— Через весь каток, — подтверждает Макс и опускает взгляд на меня. — Я вышел сначала, но потом вернулся, хотел посмотреть. Я стоял у входа, но все видел.

Я с благодарностью ему киваю и поворачиваюсь к Тиму, пряча глаза. Я складываю вещи сына в сумку и испытываю странное удовольствие от того, что мы втроём, и от того, что Макс всё видел. От того, что он вернулся специально, чтобы посмотреть. Это так много значит для меня — его внимание моему ребёнку и его поддержка — что я теряюсь в этих необычных для меня ощущениях. Тимур и Макс идут бок о бок вверх по лестнице к выходу и обсуждают эту отборочную тренировку, а я иду следом за ними, спотыкаясь почти на каждой ступеньке, сжимая в кулаке горло толстовки и пытаясь успокоится.

На улице мы сразу окунаемся в пекло, и я стягиваю толстовку через голову. Макс тоже избавляется от кофты и закидывает обе толстовки и спортивную сумку Тима на заднее сидение пикапа.

— Как насчёт пиццы? — мужчина поворачивается к нам, и я хочу отказаться, но Тим оглушает нас воплем.

— Да-а! Ура! Пицца!

Макс усмехается, и мы рассаживаемся по местам. В машине Тимур продолжает снова и снова делиться своими ощущениями, а я испытываю нереальное чувство будто мы семья. Я отворачиваюсь в сторону и выпадаю из общей беседы, пытаясь справиться с собой, выбросить эти фантазии из головы, напомнить себе, что это невозможно. И все мои попытки проваливаются, когда мою левую ладонь накрывает рука Макса. Я кошусь на заднее сиденье, но Тимур ничего не замечает, возможно из-за водительского подлокотника, и продолжает радостно болтать. Я улыбаюсь ему и перевожу взгляд на Макса, который крутит руль одной рукой и поглядывает на Тима в зеркало заднего вида, поддерживая разговор с ним. На светофоре, пока мы стоим в ожидании зелёного, Макс переплетает наши пальцы и подмигивает мне. Я сжимаю его ладонь и улыбаюсь. Тепло разливается во мне, и я чувствую радостное предвкушение чего-то хорошего, как на Новый Год. Я снова участвую в общей беседе, и все мы трое выглядим и ощущаемся до боли гармонично. Я наслаждаюсь этой поездкой, и пытаюсь впитать ее, как губка, чтобы никогда не забыть этот момент.

Макс паркуется у пиццерии, и мы дружно выходим из машины. Тим скачет впереди нас, первым забегая в кафе и выбирая столик у окна. Я сажусь рядом с сыном, а Макс размещается напротив меня. Официант приносит меню, и Тимур выбирает для нас всех круг гавайской пиццы и банановые коктейли. Мы ждём наш заказ, когда к столику подходит красивая девушка и сходу садится рядом с Максом, прерывая наш разговор.

— Максик, привет, дорогой! — мило произносит она, целуя его в щеку, и это ласковое приветствие царапает мое сердце.

Макс ошарашен настолько, что даже забывает пододвинуться на диванчике, и девушка неловко ерзает на самом краю. Она очень красива, изящна и буквально светится изнутри. Ее хрупкость напоминает мне фею, и я внутренне холодею, начиная догадываться, кто она.

— Я Майя, — представляется она и добавляет. — Ну же, дорогой, подвинься, я сейчас упаду отсюда.

Макс молча двигается, всё ещё слишком шокированный, чтобы говорить. Он переводит свой взгляд на меня, и я понимаю, что эта ситуация для него неожиданна и неприятна.

— Я Тимур, — между тем сообщает мой сын. — Мы с Максом друзья. Я только что с тренировки по хоккею.

В его голосе сквозит гордость, и Майя искренне улыбается ему.

— Ты играешь в хоккей? Это очень круто. Ты большой молодец!

— Ага, — соглашается с ней Тим. — А это моя мама. Она писательница.

— Вот как? — Майя переводит на меня заинтересованный взгляд.

— Привет, — наконец выдавливаю из себя я и забываю представиться.

Я вижу, что взгляд Майи перелетает с меня на Макса, и понимаю, что ей интересно, что мы тут делаем и что нас связывает. Она ждёт объяснений, но я решаю предоставить эту часть Максу, потому что «это его девушка, а не моя». Пришедшие на ум слова Джеда — или самого Макса? — заставляют меня вспомнить, что сердце этого мужчины несвободно и что с моей стороны было большой глупостью видеть нас троих в романтически-семейном свете. Я набираю побольше воздуха в грудь и стараюсь не дышать, чтобы не чувствовать расплывающуюся боль в груди и чтобы продержаться остаток разговора.

— Майя, выйдем на минуту, — неожиданно сухо бросает Макс, поднимаясь на ноги.

— Было приятно познакомиться, — вежливо прощается его девушка, по тону мужчины понимая, что они уходят.

— Взаимно, — бормочу я.

— Пока, — добавляет обескураженный Тим и вопросительно смотрит на меня.

Перед тем как ответить ему, я ловлю напряженный взгляд Макса, по которому ничего не могу понять.

С их уходом мой внутренний стержень вдруг с треском распадается на тысячи частей, воздух с шумом покидает лёгкие, и я отчетливо осознаю то, что сейчас произошло. Что у Макса есть девушка, что он ее любит, что ко мне он, конечно, испытывает что-то, но это «что-то» слишком мало и несерьёзно. Мне кажется, что в мою грудь воткнут деревянный кол, кажется, что если я опущу глаза вниз, то увижу лужу крови под собой. И я невероятным усилием воли не смотрю туда, а поворачиваю голову к Тиму и заставляю себя сконцентрироваться сейчас на нем. На своём сыне. На своей звезде. На своём якоре.

— Мам, почему эта Майя увела Макса? — задаёт он тот вопрос, который я уже прочитала в его недовольном взгляде.

— Макс и Майя встречаются, милый, и им нужно поговорить наедине, — отвечаю я как можно спокойнее.

— Но Макс же вернётся? — спрашивает Тим и хмурит брови, глядя в окно через мое плечо.

Я кошусь туда же и вижу, как эти двое о чём-то эмоционально спорят и жестикулируют. Макс недоволен, Майя тоже гневно сверкает глазами. Она что-то доказывает ему, а потом, топнув ногой, садится на пассажирское сидение и оглушительно хлопает дверью. Лицо Макса перекашивается от злости, и он с минуту стоит, сжимая кулаки. Наконец он достаёт телефон, набирает кого-то, и в моей сумке начинает играть знакомый рингтон.

Я не сразу реагирую на звук. Только после того, как Макс поворачивается к нам и выразительно смотрит на меня, я спохватываюсь и выуживаю мобильник из сумки.

— Да?

— Лиль, непредвиденные обстоятельства, — коротко сообщает он. — Вы сможете доехать сами на такси?

— Да, конечно, не переживай.

Макс тяжело вздыхает и разглядывает нас исподлобья. Я чувствую, что ему неловко и неприятно от происходящего, и хочу его поддержать. Ведь забота о своей девушке — забота первоочерёдная. А мы — мы можем и сами.

От последней мысли мне хочется разрыдаться, но я сжимаю руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь, и произношу ровным голосом:

— Всё в порядке, Макс. Правда.