Неудачный дубль 1977 (СИ) - Арх Максим. Страница 25

«Наверное, мог», — размышлял он, но с каждым разом обдумывая эту мысль Николай Анисимович приходил к выводу, что после этого, его бы скорее всего уволили. Либо как паникера, если бы ничего не с самолётом не произошло, либо как человека, который всё, это сам и организовал, если бы трагедия всё же случилась. При любых раскладах поползли бы слухи, что министр не в себе и в лучшем случае его бы просто отправили на пенсию.

— А на пенсию, мне ещё рано. Мне еще всякую нечисть в стране почистить нужно, — зло прошептал Щёлоков накапывая себе и жене по двадцать капель валокордина.

*****

Глава 9

22 Сентября.

Москва. Редакция газеты «Пионерская правда».

— К вам Борис Николаевич Полевой, главный редактор журнала «Юность», — сказала секретарша своей начальнице.

Белова, главный редактор газеты «Пионерская Правда», удивилась.

— Ну, пусть заходит, — произнесла она, а сама подумала: «Интересно, что же ему понадобилось?»

— Здравствуй. Извини, что отвлекаю, — прямо с порога начал Главред «Юности», — но не могу дозвониться до тебя. Постоянно занято.

— Да, здравствуйте, Борис Николаевич, проходите. — Она показала рукой на стоящее рядом кресло и пояснила: — Это беда у нас такая последние несколько дней. Народ всё звонит да звонит.

— Ага, понятно. И чего хочет народ?

— Как чего? — удивилась Белова. — Народ хочет продолжение романа. Ему, народу, больше вообще ничего не надо. Вы представляете, — жаловалась Главред «Пионерки», — вчера не было ни одного звонка, чтобы не спросили про продолжение. Кто бы ни звонил, всем требуется знать, что будет с главным героем и его друзьями. Если хотите, это подрыв — подрыв идеологический. Я уже сама задумываюсь: не провокация ли это иностранных вражеских разведок?

— Ну-ну, — успокаивающе проговорил Полевой. — Что же вы так… — пытался успокоить он коллегу.

— А как иначе?! — вспылила она. — Ни одного вопроса за два дня — ни о пионерах, ни о комсомольцах и уж тем более ни о партии и правительстве. Всем интересно, что случилось с павлинами в маленьком городе Мытищи, не замёрзли они…

— Какими павлинами? — удивился Полевой, не поняв о чём говорит его коллега.

— Как какими? — в свою очередь удивилась Главред «Пионерской правды». — Известно какими — теми, которые письма принесли главному герою этому, Грише Ротору.

— А! — понял Главред журнала «Юность», улыбнувшись. — Ну да, это главный вопрос, — попытался пошутить он, но Беловой было не до шуток как-то.

— Вот, — сказала она. — Вы тоже заметили? Теперь получается, это и для вас это тоже главный вопрос? Вы же сами только, что так сказали.

— Да нет, Маргарита Игоревна. Это я пошутил, — всё так же улыбаясь своей мягкой улыбкой, проговорил Борис Николаевич.

— Да нет, не пошутили наверняка. Ведь этот вопрос вас интересует. Ведь так? — настаивала она на своём рассматривая старшего коллегу.

Полевой на это не ответил, а лишь хмыкнул.

— И куда катится мир… — произнесла Белова, закатив глаза и посмотрев на потолок. — Всех интересует только это. И я ничего ответить пока читателям не могу.

— Вот как? А почему?

— Печатать запретили.

— И вам тоже?

— Да, — сказала она и мотнула в подтверждение головой.

— По всей видимости, вообще всем запретили, — произнес Борис Николаевич задумчиво. — Слушай, я вот по какому поводу к тебе пришёл. Дай мне, пожалуйста, телефон этого автора. Он у тебя значится как Александр Васин, да? Вот его-то и дай. Просто дело в том, что мои балбесы куда-то подевали центральную страницу рукописи и мы найти её не можем, — соврал он, ибо как не искали его подчинённые рукописи в архивах, а найти их так и не смогли. И это было не потому, что сотрудники были безалаберные и романы просто потеряли. Отнюдь нет, ибо всем хорошо известно, что в редакции журнала всегда работали высокопрофессиональные работники. Всё дело было в том, что один не в меру беспечный юноша, по-своему расп******* (разгильдяйству прим. Автора) просто тупо забыл занести рукописи в «Юность». Се-мать его-ля-ви, по другому и не скажешь.

— Так его же запретили?! — удивилась Белова. — Зачем он вам?

— Да просто поговорить захотелось с таким необычным человеком, — пояснил главред «Юности».

— Ну… если поговорить… то записывайте, — произнесла она, достала из стола рукопись и продиктовала адрес писателя.

Борис Николаевич поблагодарил коллегу и пошел к выходу, но в дверях остановился и спросил:

— Слушай… извини, конечно… но не скажешь, что же будет с Гришей Ротором в конце? И что будет с павлинами?

*****

Саша.

Так как по традиции вновь стучали в дверь, надел тапочки и открыл её. Сегодня в девять утра я усадил в поезд до Москвы Севу, зарядив его едой и плёнками. Бобина с фильмом и катушка с музыкальными записями лежала в том же рюкзаке, что и продукты на два дня. Севе песни, которые мы записали ночью, очень понравились, он был в восторге и оставался счастливым до тех пор, пока я на вокзале не показал ему на проводника и не отправил его договариваться о поездке.

— Саша, может быть, ты? Я не могу… — с надеждой в голосе произнес мой юный дружок. — Я не умею… — попытался отмазаться он.

— Не умеешь — учись, — оборвал его нытье пионер. — Как у нас говорится, не можешь — научим не хочешь — заставим. Иди скажи, что ты билеты уже не успеваешь купить, дашь проводнице пятьдесят рублей, и всё будет чикибамбини. По приезде не забудь: все плёнки увезешь к себе на дачу — сразу, не заезжая домой. Это очень важно, — инструктировал я своего друга.

— Хорошо, Саша, — вздохнул боевой товарищ и по-братски обняв меня собрался было пустить слезу на прощание.

От этого я немного опешил, но быстро взял себя в руки и решил это прекратить. Похлопал агента по спине прекратив телячьи нежности и отправил его к поезду, напомнив:

— До Москвы из вагона не выходить! Понял? Тогда всё. Время. Иди.

— Пока, — произнёс тот и пошёл договариваться.

Я стоял у колонны и наблюдал, как проходит сделка.

Сева подошел к вагоновожатому, сказал что-то, проводник в ответ помахал руками, Сева повертел головой пытаясь меня высмотреть. Не высмотрел, ибо я спрятался за ларьком. Делать тому было нечего, и он вновь стал договариваться, а затем полез в карман за деньгой. Это действо произвело на «кондуктора» должный эффект, он для солидности ещё немного помахал руками, затем огляделся по сторонам и повёл размещать пассажира, вероятно, обалдевший от суммы в пятьдесят рублей.

Всё. Дело практически сделано. Через двое суток с половиной мой «контрагент» будет в Москве.

Дождался отправления поезда и поехал к себе в гостиницу: вечером должна была состояться презентация некоторых записанных ночью песен, поэтому не обходимо было хоть немного поспать.

И вот сейчас я открыл дверь и, абсолютно не удивляясь, увидел стоящего перед ней Армена.

— Ты что в такую рань припёрся? — предъявил я ему прямо с порога.

— Ну почему рано? — удивился тот и вслед за мной прошёл в номер. — Уже третий час дня. Я на студию приехал. Там звукорежиссер говорит: вы ночью всё записали и уехали лишь под утро. Единственное, что он не помнит, — во сколько именно вы уехали. Нда… Да и сам он какой-то весь помятый и, по-моему, слегка пьяный. Говорит, что он в студии и ночевал всю ночь… но перегаром от него несет знатно. Он что, всю ночь пил с вами что ли?.. Тогда почему ты выглядишь таким свежим?

— Ничего себе свежим… — пробурчал я и пошёл умываться.

— …Ты хочешь сказать: он там действительно пьяный? — удивился я, выйдя через несколько минут из ванной. — Просто, когда мы его сегодня с утра оставляли, он был вполне трезвый и вменяемый. Может быть, действительно с усталости немного хлебнул… Вот и развезло, — стал отмазывать звукорежиссера я, вспоминая еле передвигающееся тело Степана.