Крыло Королевы (ЛП) - Торн Джессика. Страница 52

Прежде чем покинуть лагерь Том заставляет наш маленький отряд снять полюбившуюся униформу и надеть коричнево-зелёную одежду и измазать лица грязью. Всё это время он не спускает с них глаз ни на секунду.

— Когда он успел стать таким опытным командующим? — спрашиваю я Петру, пока он обходит строй.

— Учился у лучших, — отвечает она. В её словах слышится скорбь.

Я вспоминаю, как Шай также проводил финальный осмотр войск, и тяжело сглатываю. С противоположного конца лагеря Кон поднимает глаза, на его лице отражается беспокойство. Мог ли он почувствовать мою боль? Это невозможно. Но много ли я знаю о том, как работает коллективный разум и побочные эффекты могут быть у такого общения. Я пытаюсь придумать, что можно ответить Петре, но тоска охватила все мои мысли.

Когда мы уже готовы отправляться, Кон подходит к нам.

— Я усовершенствовал их для тебя, — предлагает он мне пару гогглов в медной оправе. — Боюсь, это единственные, что у нас есть, но они работают.

Я надеваю их на глаза. Оптическое увеличение просто невероятно. Я могу в деталях рассмотреть кору и листья на дальнем конце поляны. Гогглы фокусируются, и на встроенном крошечном экране передо мной появляются параметры: расстояние, скорость ветра, температура и многое другое. Это полезно, даже жизненно необходимо. Он обо всём подумал.

Я поднимаю гогглы и смотрю на него, пытаясь подобрать слова, но они, как назло, не приходят на ум.

— И вот, — продолжает он, не замолкая. Это мой наручный коммуникатор. Менее декоративный, более практичный. Так намного лучше. Я в восторге. — Я значительно увеличил диапазон и добавил маячок. Во все коммуникаторы. Просто на всякий случай.

На случай, если что-то пойдёт не так, хочет сказать он. На случай, если нас захватят в плен или убьют. Чтобы найти нас. Или принести назад наши тела.

— Спасибо, — тихо говорю я. И никогда ещё это слово из моих уст не значило так много.

Он колеблется, словно хочет сказать что-то ещё или как-то остановить меня. Ну, это естественно. Я знаю, что он не хочет меня отпускать. Он так на меня смотрит, что на мгновение я задумываюсь, собирается ли он поцеловать меня на прощание.

Последний поцелуй — мой единственный поцелуй — был с Шаем. Я непроизвольно отшатываюсь.

Но Кон остаётся стоять на месте. Солнечный свет озаряет его золотые пряди и эти его странные, несколько даже сказочные следы на коже. Его глаза сверкают, такие зелёные и неземные, всего на долю секунды.

— Я должен тебя отпустить, — бормочет он после долгой паузы так, что только я его слышу. Я застываю на этих словах. Отпустить меня на миссию? Или он подразумевает нечто большее? — Или, по крайней мере… я должен отправиться вместо тебя.

— Это не обсуждается, — вмешивается Джондар. Значит, он всё-таки слышал. Кон говорил недостаточно тихо. Бедный Кон. — Риск слишком велик. Если они схватят тебя, мы потеряем всё. Наши люди будут готовы пойти на всё ради тебя. Ты это знаешь.

Я хотела сказать то же самое. Бросаю резкий взгляд на принца, тот отвечает не менее агрессивно, но смягчается, когда я киваю.

— Мы скоро вернёмся, — говорю я Кону.

— Я буду ждать. И наблюдать.

Уголки моих губ приподнимаются, когда я думаю о том, как Кон вместе с Рондетом будут приглядывать за мной сверху в их коллективном бессознательном состоянии, мои духи-защитники, как в старых сказаниях, которые он так любит.

— Я рассчитываю на это, — я подношу его ладонь к своей груди и склоняю голову. — Береги себя, мой антейм.

Остальные кланяются, и в лагере наступает полная тишина. Я поднимаю глаза, встречаясь взглядом с Коном. В его глазах стоят непролитые слёзы, и я замечаю, что не только он и мой отряд, но и все присутствующие антейцы приложили руки к своим сердцам. Ради нас.

Я ухожу, и остальные молча следуют за мной.

Прибывая на место, мы расходимся по местам. Двенадцать членов королевской стражи Антееса и артиллерии рассеиваются между деревьев и валунов на холме, с которых открывается вид на узкую тропу внизу. Запах земли и листвы напоминает мне о доме.

Будто бы я никогда и не покидала Вейриан, будто бы всего этого кошмара, начиная с бомбардировки Высшего Мыса, никогда не было. И только когда я хочу поделиться этой мыслью с Шаем, я вспоминаю правду. И с каждым разом моя скорбь разжигает во мне всё больше и больше злости.

Но это не та дикая, необузданная ярость, направленная в никуда. Нет. Это стрела, нацеленная точно в сердце врага. Я приседаю в укрытии. Мой отряд так тих и неподвижен, что даже птицы вновь начали петь.

«Они длятся целую вечность, пролетающую в одно мгновение», — так мой отец говорил про засады.

Петра подаёт сигнал — молчаливый жест с дальней стороны дороги — цель появилась в поле зрения. Я выжидаю, мысленно считая секунды.

Петра подаёт второй сигнал — цель в зоне досягаемости.

«Ну же, давайте», — думаю я, надеясь, что мои люди продолжат сидеть тихо. Один миг нетерпения может разрушить всё. Я опускаю гогглы, сканируя дорогу внизу. Ждём.

Слышится шелест травы за мной, и я вздрагиваю, сдерживая себя, чтобы не усугубить положение вырвавшимся ругательством. Но они тут же затихают снова. Всё вновь становится тихим и неподвижным. Ждём.

И вот я вижу конвой. За ним плетутся антейские пленники. Одни в клетках, другие в оковах. Среди них есть мехи, но их немного. Гравианские стражи плохо выполняют свою работу: едут в повозках, опустив оружие. Они, очевидно, не верят, что кто-то решится на них напасть. Никто не осмеливался, с тех пор как они вторглись в Антеес, так чего же опасаться сейчас? Их высокомерие унизительно, просто оскорбительно.

Из меня вырывается рык. Я подаю сигнал: мой кулак взмывает в воздух.

Вся антейская стража вокруг меня тут же вскакивает. Они прыгают со склона или вырастают из-под земли, молчаливые и внушающие ужас. Если долго кого-то пинать, он укусит в ответ. Даже у самых кротких из нас всё ещё есть зубы.

Я стреляю, целясь в мех. Моя задача — избавиться от главной угрозы. Мехи — они больше машины, чем люди, они созданы разрушать, и они убьют любого без зазрения совести, так что я без колебаний поступаю с ними также.

«Запомни», — сказал мне когда-то Шай, — «они уже не то, чем были раньше. Их жизни уже закончены, и им остались только вечные муки. Ты оказываешь им милость, избавляя от страданий».

Первый падает, искрясь. Я не вижу его лица — это всё бездушная машина. Второй начинает стрельбу, попадая в дерево позади меня, и Том взрывает его.

Гравианцы хватаются за оружие слишком поздно. Во всей этой суматохе пленники вырываются и помогают освободиться другим. Многие в панике бегут к деревьям, отчаянные и напуганные. Я не виню их. Но некоторые остаются, используя свои цепи как оружие или забирая то, что осталось, у павших гравианцев. Даже без должной подготовки они стреляют из плазморужей. Не всегда попадают, но это их не останавливает. Главное, не задеть кого-нибудь из своих.

Всё заканчивается так же быстро, как и начинается. Мы проходим мимо гравианцев, добивая выживших. Не самое приятное занятие, но какой у нас выбор? Пленники нам не нужны. Выжившие предупредят остальных. Будет лучше, если этот конвой просто исчезнет, пропадёт без вести. Словно его поглотили антейские леса.

В этом деле мало чести, но никто не оспаривает мои приказы. Это стало в некотором роде моей местью. Я не горжусь этим. Но мы делаем то, что должны.

Глава 18

Кон медленно поднимается со своего стула, возвышаясь надо мной.

— Снова? Но вы ведь не можете сделать то же самое? Разве они не будут готовы?

Я устало поднимаю на него глаза. Прошла неделя. Последние объявления от Кендала и гравианского правительства содержали обвинения и угрозы. Что может быть лучше? Он оповещает о нашем сопротивлении других выживших. Нам нужно сделать что-нибудь ещё. И как можно скорее.