Серебряная осень (СИ) - Беляев Николай Владимирович. Страница 6

Так что перед поворотом на мост я почувствовал себя намного увереннее — как–никак, впереди прикрытие.

На блокпосту традиционно проверили документы на груз и махнули рукой — периодический пропуск бензовозов под конвоем был делом привычным. Но вот потом дежурный так сочувственно на нас посмотрел, что…

Что, что. И так всё видно.

Буквально в полукилометре начиналась чуть не сплошная пелена тумана — не тот тоненький пласт, что видели утром, а реально стена.

Пока бензовозы устраивались на площадке перед мостом, ожидая указаний, подкатил ГАЗик, и Плотников распорядился:

— Порядок движения меняем, мы в голове. Соколов, давай к нам, в тесноте да не в обиде.

Ну да, «шестьдесят девятый» все же меньше УАЗика, но Пашка всегда предпочитал именно его из–за совершенно улётной проходимости.

— Маршрут прежний? — на всякий случай спросил я, пока колдун устраивался в головной машине. Вообще жаль, я б предпочёл, чтобы пацан был ко мне поближе, но что поделаешь.

Вместо ответа Пашка поднёс ко рту рацию:

— КПП-один, Колонне–один…

Молчание, одни только помехи. Ну да, с этой чёртовой аномалией от рации толку никакого. Пашка, обернувшись, вопросительно посмотрел на дежурного, но тот лишь развёл руками — у них на блокпосту рация намного серьёзнее наших портативных, но и так все прекрасно знали, что эти помехи забивают и её. А проводную связь через Болото тянуть бессмысленно — всё равно оборвут. Между Вокзальным и Гидростроем–то проводная связь есть — но там она кинута гораздо левее, на опорах древней ЛЭП, которая подаёт электричество от гидростанции в Вокзальный.

— Можно рискнуть по Старой Дороге или через Виковщину, — предложил Королёв.

Те ещё варианты. Старая Дорога идёт немного левее, вдоль бывшей железной дороги, но точно так же проходит Болото, со всеми вытекающими. Вдобавок ограничена кюветами и железнодорожной насыпью, которая тоже своего рода граница, и не из приятных — за ней целая череда деревень–призраков. Да и туманом скорее всего накрыта точно так же.

Через Виковщину, теоретически, путь спокойнее, и в обход Болота — в Вокзальный придётся въезжать не через западный, а через северный КПП, — но мало того, что придётся делать огроменный крюк по лесу, где, кстати, зверьё есть точно, а могут быть и летяги, и оборотни, типа того, что чуть не сожрал меня… так ещё и дорога там довольно убитая.

— Идём по Старой Дороге, — решил Плотников. — По машинам, дистанция десять, связь визуальная. При обнаружении тварей открываем огонь сразу.

ГАЗик вырулил налево, вдоль реки, за ним Камаз и оба Зилка. Наша машина пристроилась в хвосте колонны.

Хорошо сказал — «тварей». Изгои на этом участке практически не встречаются — выжить тут проблематично. С одной стороны — территория неконтролируемая, с другой… территория неконтролируемая, да ещё и аномальная вдобавок. Никто не слышал, чтобы человек мог к этому приспособиться. Так что если тут и есть двуногое, прямоходящее — скорее всего это та ещё тварь…

По сути, мы едем по тем же самым местам, что и утром — просто объезжаем Расстанку с другой стороны. Не по основной дороге, которая была когда–то главной улицей, а по объездной, на которую выходит разве что сельская застройка. Из крупных сооружений тут только заброшенная телебашня.

Тищенко, не выпуская рукоять пулемёта, с тоской смотрел на яблони вдоль дороги, неприлично разросшиеся и усыпанные мелкими кислыми плодами.

— Собрать бы яблочек. Варенье из них офигенное.

— Кислятина, — отозвался из–за руля Славик.

— Что ты понимаешь…

— Ну и соберись, скатайся, — не выдержал я.

— Через Болото? Добрый ты, Волк…

— Доброго человека Волком не назовут, — философски изрёк Королёв, выворачивая руль — дорога перед бывшим железнодорожным мостом сворачивала направо, уходя перпендикулярно реке вдоль бывшей железнодорожной ветки. Жаль, что путепровод моста обрушен, и обрушен крепко — иначе сейчас конвой почти без проблем прошёл бы по набережной к южному КПП. Говорили, что выправить его может разве что кран железнодорожного восстановительного поезда, но вот незадача — рельсы вдоль болота были разворованы довольно давно… А потом и кран пришёл в негодность.

Туман стал гуще — тот бензовоз, что перед нами, был более–менее виден, а вот от предыдущего — лишь красные огоньки задних противотуманок. ГАЗик Плотникова не видно в принципе.

Представляю, каково там водителям бензовозов. Для нас эти хохмочки стали нормой — помогают снять напряжение, а они в кабинах в одиночку — ну, понятно, с дробовиками и пистолетами, тут без этого никуда. Еще и несколько тонн горючки за спиной — рехнуться можно. Кстати, бензовозов три, а нас в этот раз отправили всего двумя машинами — маловато.

Справа в тумане проплыла старая кирпичная трансформаторная будка, за ней начался самый натуральный лес, всего в одном месте прорезанный наискосок просекой — кто–то говорил, что она осталась от старой железнодорожной ветки, чуть ли не с войны. Туман навалился, словно ватное одеяло — обочины дороги видно, первые два ряда деревьев — тоже, а дальше — сплошная муть.

Стас вертел головой на все сто восемьдесят с левой стороны дороги, где железнодорожная линия, я — с правой, в сторону леса. Вроде движения не видно — и спереди тихо, значит, тоже ничего не видят. Бензовоз перед нами грузно переваливался на ухабах, нас тоже мотает нещадно — главное, не вывалиться под шумок, если Королёв поддаст газу, ремень безопасности есть только у пулеметчика, импровизированный — он–то вообще на ногах. Кюветы тут нечищенные, края дороги никто не подсыпал, так что экстрим ещё тот.

Как же медленно… Нервы уже на пределе.

Вот справа показался раздолбанный бетонный забор, когда–то огораживающий телебашню. Циклопической ржавой конструкции не видно, всё затянуто.

Так, а это что за фигня? Показалось, или только что был чей–то то ли крик, то ли взвизг?

СКС я вскинул инстинктивно.

— Внимание, вижу движение! Справа, два часа, у пролома!

Стас с лязгом развернул пулемёт:

— Щас мы его…

— Погоди! Погоди…

Фигура была всего одна, и явно не из тех, что ожидал бы здесь увидеть. Я даже поморгал, дабы убедиться, что не почудилось.

К нам, спотыкаясь и падая, размахивая руками бежала… девчонка. Лет двадцать, не сильно старше Соколова, если вообще старше, светло–зелёные волосы растрёпаны, в серой лёгкой ветровке с полуоторванным рукавом, в узких джинсах, не закрывающих даже щиколотки, и — в когда–то белых кроссовках, изгвазданных до потери цвета!

Вот чего–чего, а такой обуви тут никогда не шили.

И орёт ведь что–то, за шумом мотора не разобрать.

— Что за мать твою… — ошарашенно пробормотал Тищенко.

Славик быстро обернулся и снова уставился на дорогу.

— Морок, — коротко бросил он. — Волосы смотри. Стреляй, и всех делов.

Девчонка чуть не кубарем скатилась в кювет — наш УАЗик уже поравнялся с ней, — выбралась на четвереньках, упала…

Открывает рот — не кричит. Неужто правда морок?

Мать твою, да она голос сорвала! То был её крик?

А объяснение может быть только одно. Нетипичная одежда, чужая обувь, одна в этом проклятом Болоте… А зелёные волосы — я там, «у себя» и не такое видел.

Пробой. Так же, как и у меня тогда, год назад.

— Славик, тормозни! — я крикнул и не узнал свой голос. Королёв, не оборачиваясь, мотнул головой:

— Волк, на маршруте — никогда. Стреляй!

Блин, ну как объяснить, что я не могу выстрелить в то, что может оказаться живым человеком, да ещё попавшим в беду, напуганным, и которому можно надеяться только на нас?

А ведь если морок — то вся надежда на меня. Именно у меня СКС, заряженный серебром.

Серебром!

Девчонка начала отставать. Она ещё бежала за машиной, с полнейшим непониманием на лице, беззвучно открывая рот — ехали медленно, по этой дороге иначе не получается.

Запасные вытаскивать некогда, затвор на себя, подхватил вылетевший белёсый патрон, что есть силы метнул девчонке: