Дочь мента (СИ) - Рахманина Елена. Страница 20

Сижу вжавшись в дверь автомобиля и смотрю на Богдана неотрывно, испуганно. Если до этой ночи моё существование было предельно понятно, то после случившегося всё перевернулось с ног на голову. Дом Игоря, квартира отца кажутся такими недосягаемыми, будто откуда-то из далёкого прошлого. 

– Отпусти меня, останови машину, – прошу, не узнавая собственный голос. Сдавленный, хриплый, словно кто-то душит.

Богдан так сильно сжимает руль, что, кажется, он сейчас рассыплется под его пальцами. Молчит, будто не слышит моих слов, и я вижу, как стрелка спидометра, нервно дёргаясь, стремится к запредельной скорости. 

– Ремень пристегни, – единственное, что он отвечает, не отрывая взгляда от дороги. 

Дрожащими пальцами я исполнила его приказ, не представляя, чего ещё ожидать. 

– Прости, Бэмби, теперь я не могу тебя отпустить. 

Глава 10. Богдан

– Ты меня убьёшь? – раздаётся испуганный писк Ульяны.

Перевожу на неё взгляд, только сейчас соображая, какие мысли могут крутиться в её голове. 

– Я не убиваю маленьких Бэмби, – произношу, рассматривая бледные щёки и полные страха и отчаяния карие глаза, напряжение потихоньку начинает покидать тело, замещаясь раскаянием за то, что впутал её в свои проблемы. Сбавляю газ, видя, как она сжимается в кресле, обхватив себя руками. Как ей объяснить теперь, что по моей вине, из-за допущенной мной оплошности она сейчас находится в опасности? Рыцарь из меня вышел никудышный, помогая избежать нежеланного брака, я в итоге подвергаю её жизнь риску.

– А кого ты убиваешь? – спрашивает будущий юрист.

– Если я положительно отвечу на этот вопрос, мне придётся изменить своим принципам и начать убивать оленят. 

Ульяна хмурится, не в состоянии расценить, насколько я серьёзен, и в каком-то мимолётном неконтролируемом порыве я протягиваю к ней руку и провожу костяшками пальцев по щеке. Вижу, как её зрачки расширяются, делая глаза тёмными, почти чёрными, на спидометре сто восемьдесят километров в час, а я едва ли способен перестать смотреть на неё, чувствуя, как учащается сердцебиение.  

– Я знаю, кто ты, – едва слышно шепчет, облизывая пересохшие губы. Приподнимая бровь вверх, возвращаю взгляд на дорогу, пытаясь оценить, что же такого она может знать, о чём успел обмолвиться её родитель. Судя по сказанному ранее, ей известно достаточно для того, чтобы больше никогда не подпустить меня к себе. 

– И что про меня говорят? – притормаживаю, когда мы подъехали к домику, где я планировал оставить Бэмби на пару дней, пока она не наберётся смелости для разговора с отцом и женихом. А теперь придётся держать её тут в заложниках. Выпустить её получится лишь после того, как разберусь с людьми Царя, решившего через меня бросить вызов Хмельницкому. Всё происходило так чертовски не вовремя, что казалось, сама судьба против того, чтобы я был рядом с Бэмби, но отпустить её я уже не в силах. Исходя из той информации, что я добыл на её отца, оснований вверить ему жизнь собственной дочери у меня не нашлось. Его раздутое до космических масштабов эго вряд ли сможет оценить всю опасность ситуации, ведь такие, как он, уверены, что их звёзды на погонах как броня, отразят любую опасность. 

Ульяна всматривается в дом из сруба, тревожно изучая его, пытаясь, должно быть, понять дальнейший мой план.

– Что уже давно разыскивается бандит по кличке Стрелок, что он... что ты убийца, – она опускает лицо, заправленная за ухо прядь волос выбивается, пряча от меня его выражение. Я вновь борюсь с необъяснимым желанием коснуться её, мои ладони зудят от потребности притянуть её к себе, вдохнуть её запах и всё объяснить, рассказать. Но совершённые мной поступки давно вышли за рамки окна Овертона и не имеют никаких оправданий, я навсегда останусь клеймённым кровью тех, чьи жизни забрал, и буду недостоин такой, как она.

– Убийца, Бэмби, – признаю, всё же сжав её подбородок, обратив стеклянный взгляд на себя, – запомни это. 

– Я презираю таких, как ты, слышишь? – с первой искрой эмоций произносит она, распаляя и разжигая её предположениями о моей гнилой натуре. 

Мне не хотелось взращивать в себе надежду на то, что она сможет принять меня таким, и в мазохистском порыве я решил сразу расставить точки над «i». Теперь скрывать уже нечего. 

– Правильно, Бэмби, презирай и держись подальше. 

Выйдя из машины, помог ей выбраться. Пусть злость на меня немного и привела в чувство мозг, но тело всё ещё отдавало запоздалой реакцией: она, как пьяная, едва способна была переступать по снегу, и мне пришлось помогать, несмотря на то, что мои прикосновения она принимала с дрожью отвращения. 

 Я налил ей немного коньяка, заставив выпить, потому что её состояние мне совершенно не нравилось. Перед тем как объяснить ей, что если она сунет свой маленький нос за порог, пока меня не будет, то ей могут причинить вред, нужно было привести её в чувство. Бэмби совсем расклеилась, комнатный цветочек, не ожидавший столкнуться с тёмной стороной улиц, слишком остро переживала произошедшее утром. 

На мои слова Бэмби кивала, кажется, алкоголь я дал ей не зря, её разморило и буквально вырубало. Она сидела подобрав ноги, едва способная держать глаза открытыми, и я отнёс её в единственную комнату, где располагалась кровать. Девушка свернулась калачиком, не выдержав напряжённого дня, и я вновь подумал, что выйти замуж не так страшно, как оказаться в эпицентре бандитской потасовки. Эгоистичный ублюдок, в очередной раз решивший поступить так, как хотелось, а не так, как было нужно: оставить её в покое и дать брату возможность самому решать свои проблемы в кои-то веки.

Вызвавший меня Хмель, узнав о дневном происшествии, сообщил, что наконец наступило время урезонить людей Царёва и намечается крупная разборка. Я был лишь рад, что вопрос с его подручными, встретившимися нам сегодня поутру, решится так скоро.

Всё время, что провёл на сходке, возвращался мыслями к Бэмби, надеясь, что она не наделает глупостей. Дом, где я её оставил, находился в глубине леса, и выбраться к людям самостоятельно, не зная местности, невозможно. 

Я даже не сразу заметил, что получил пулю в бок, прошедшую насквозь, не имея понятия, задеты ли жизненно важные органы или нет. Надо было возвращаться к Бэмби, когда заварушка прекратилась, но Серый не пустил, настаивая на том, чтобы врач меня подлатал. Поторапливая лекаря, пока тот штопал ранение, я неотрывно смотрел на часы, чувствуя, страх, подгоняемый интуицией. Когда врач закончил и рекомендовал на ближайшие дни постельный режим, я бросился к своей машине и гнал её к домику на такой скорости, которую позволяли лошадиные силы, спрятанные под капотом. 

Ещё на подъезде понял, что что-то неладно. Свет в окнах не горел. Лелеял надежду, что девчонка просто спит, но, ворвавшись в дом, не обнаружил её следов. На дворе стояла уже почти ночь, вокруг тьма кромешная, только звёзды видны на небосклоне. Чувствую лишь, как сердце ухает в груди от страха, бьётся бешено, заставляя меня действовать.

Нашёл фонарь, проверил подъезд к дому. По следам шин очевидно, что никого здесь кроме моей машины не было, значит, сама, глупая, ушла, не поверила мне, испугалась. Я понятия не имел, куда она могла пойти, в какую сторону направиться, где её искать, и пошёл туда, куда вели ноги. 

Кричал её имя, так что вскоре горло стала раздирать боль, пока не смог лишь хрипеть. Лютый холод, которого я не чувствовал, потому что от страха за девчонку испытывал жар, полосовал обнажённые участки кожи. А там, под курткой, по спине пот течёт ручьём. 

Что я буду делать, если не найду её? Если с ней случилось что-то непоправимое? Прогонял эти мысли от себя, но они возвращались обратно вновь и вновь, чем дальше я уходил от дома, тем сильнее меня захватывало отчаяние. 

Решил отдышаться, потому что последний час шёл по снегу без остановки. Приник лбом к шершавому дереву, ощущая, как собственное дыхание по сорванному горлу с паром покидает лёгкие.