Муравечество - Кауфман Чарли. Страница 121
Метеоролог смотрит, как на экране Диггер разрывает, как ей кажется, обычный тайник шерстяных шапок (ибо зима близко). Но еще в ящик он положил памфлет Джерарда Уинстенли «Штандарт истинных левеллеров поднят, или Государство единства открыто и явлено сынам человеческим». Конечно, каждый школьник (и школьница, и небинарный ученик, и тон, et chetera) читал этот памфлет и знает, что Уинстенли — основатель диггеров, группы протоанархистов, которая действовала во время Английской гражданской войны и верила в отмену зарплат и свободное распределение товаров и продовольствия всем последователям. Диггер читает памфлет от корки до корки. Инго не потрудился вставлять закадр, поскольку текст читал каждый школьник, должен был учить наизусть, да и, если честно, закадр только испортит беспримесное удовольствие зрителя, когда он/она/тон видит, как лицо Диггер все более сияет сперва от просвещения, а затем от — стальной решимости. Эпизод довольно длинный (возможно, полтора часа), потому что и памфлет довольно длинный, и еще потому, что, к сожалению, у Диггер сильная дислексия. Но в течение всего эпизода нарастает энергия, а когда она наконец дочитывает, то маршем поднимается на вершину пригорка и дает следующую проповедь:
— Мой народ, час пробил, ведь час пробивает каждый час, верно? Мы должны вместе восстать против тех, кто хочет нас угнетать. И если вы, как народ, пришли к тому же выводу, к которому я пришла как личность, тогда мы должны действовать сообща, дабы изменить траекторию человеческой истории. Хотим ли мы жить рабами бесчеловечной корпорации — или, возможно, того хуже, рабами безмозглой армии роботов-душегубов с пропеллерами? Говорю вам, нам должно не смиряться с нашей участью, а сражаться за светлый мир, стоящий на принципах коллективной собственности и истинного единства с природой. Я верю, что за нами приглядывает Бог. Как еще объяснить мой талант по раскапыванию этих даров? И кто разместил эти дары, как не Высший Разум? Не верю, что этот Разум похож на нас. Это не «он», не «она» и даже не «тон». Мыслить так с нашей стороны — нарциссизм! Нет, друзья мои, у нас нет ни единой надежды постичь это существо. Но я знаю, что оно желает нам процветания, честного труда и доброты друг к другу, как некогда заклинал Гаррисон Кейлор[165], пока не впал в немилость. Я призываю вас вступать в мое движение, чтобы спастись от тяжких оков правительственной системы, основанной на насилии и корыстолюбивом накопительстве материальных благ. Искренне верю, что если вы присоединитесь ко мне, то создатель продолжит нас обеспечивать и, возможно, даже одарит всех остальных благословенным талантом рытья. Итак, друзья, сорвите униформу слармии, и вместе мы выроем одежду свободных людей!
Метеоролог вздыхает, массирует виски, ставит видео на паузу, читает число раздевающихся людей (восемьдесят девять) и пытается угадать их размеры и вкусы.
Коммерческий директор «Слэмми» Л. Лараби Шевр меряет шагами свой зловещий неоготический офис.
— Мы не можем конкурировать с волшебством! — говорит он. — Не можем!
— Знаю, — говорит его помощник, исполнительный вице-президент по приправам и боеприпасам Бейли Ольц. — Но именно с ним… мы и конкурируем.
— Нужно разгадать ее трюк! Это же, очевидно, трюк. Никому не под силу проворачивать то, что проворачивает она, без какого-то фокуса.
— И все же…
— Может, она сама зарывает ящики под покровом темноты.
— Два момента: откуда она знает, что попросят люди? И откуда это берет?
— Это же фокус! Очевидно!
— Да. Это мы решили. Но в чем фокус? Вот мой вопрос.
— Я не профессиональный фокусник и даже не любитель с достойным статусом. Но я тебе так скажу, исполнительный вице-президент Ольц: все это ловкость рук и отвод глаз.
— Конечно. Но, в смысле, как это в данном случае работает?
— Я тебе что сейчас сказал?
— Что… эм-м, не знаю, сэр. Простите.
— Не фокусник я!
— Да.
— Но мы не можем этого допустить. Без работников у «Слэмми» не будет клиентов, а без клиентов у «Слэмми» не будет работников.
— Они одно и то же. Рука руку моет.
— А без солдат Транки победят. И этого никто не хочет.
— Кроме Транков. Транки-то этого хотят.
— Да. Естественно, хотят. Это в их духе. Нужно дать отпор. Зови сюда Озвучивальщицу.
— В смысле Марджори?
— Да не знаю я, как ее зовут! Откуда мне знать, как ее зовут?
— Марджори.
— Я же сказал, я не знаю!
— Людям нравится, когда вы знаете, как их зовут. Они чувствуют себя…
— Я ей плачу целое состояние?
— Конечно.
— Ну и срать я хотел, как ее зовут.
Марджори Морнингстар — в оранжевом кашемировом худи, усыпанном сапфирами, — садится с хорошей осанкой, выгнув спину, сложив руки на коленях в бесконечном терпении, пока Шевр меряет шагами комнату.
— Нам нужна кампания, Озвучивальщица.
— Ладно.
— Что-нибудь медоточивое.
— Я справлюсь.
— Ты справишься?
— Конечно.
— Нужно сказать им что-то вроде: «Без защиты „Слэмми“ Транки вас убьют». Или, может, что-то вроде: «„Слэмми“ всегда был с вами. Теперь пришла ваша очередь быть со „Слэмми“.
— Может, — предлагает Ольц, — «Не спрашивайте, что ваш „Слэмми“ может сделать для вас, спросите, что вы можете сделать для своего „Слэмми“.
— Это что еще за хрень? — спрашивает Шевр.
— Это сказал Джей-Эф-Кей.
— Джей-Эф-что?
— Кей.
— Понятия не имею, что это значит.
— Он был президентом. Джон Кеннеди.
— Президентом «Слэмми»?
— Соединенных Штатов.
— Сое… что за… на хрена нам цитировать президента страны, которая буквально погорела и полетела в тартарары? Плохое брендирование. Лучше процитировать кого-нибудь из Транков.
— Вы хотите процитировать Транка в кампании против Транков?
— Они хотя бы достойные соперники. У них ядерные головки в головах.
— Если позволите высказать мнение, эта маркетинговая стратегия не совсем адекватна.
— Не позволю. Сам ты неадекватный. А ты что думаешь, Озвучивальщица?
— Что, если играть по правилам Диггер? «Мы все в одной лодке. С нами Бог».
— А что насчет ее волшебства?
— Может, что-то вроде: «Волшебство — это от лукавого»? — предлагает Марджори.
— О-о. А интересно. Но что-нибудь более приземленное? Достоверное?
— «Волшебство — это обман, — говорит Марджори. — „Слэмми“ вас не обманет. Наш гамбургер — это сто процентов говяжьего фарша, ноль процентов хрени».
— Мне нравится. Ноль процентов хрени. Остроумно. А еще надо выйти ночью с металлоискателем, выкопать все ее ящики и заменить содержимое человеческим говном. Двойной удар.
— «Где теперь ваш Бог? — набрасывает Марджори, уже не в силах остановиться. — „Слэмми“. Мы никогда не говорили, что божественны. Божественны только наши яблочные пироги. М-м-м-м-м-м. „Слэмми“».
— К горячему яблочному пирогу отлично подходит кофе от Гипно Боба, — вторгается в мой гипнотический транс голос Гипно Боба.
Я пытаюсь пропустить это мимо ушей, но в таком состоянии оказываюсь чрезмерно внушаемым.
— Ладно, давайте одну пачку, — говорю я.
— Отлично. Сейчас пробью на кассе. Будет готово, когда очнетесь.
Ночь. Войска «Слэмми», переодетые в черное и вооруженные металлоискателями и инструментами для рытья, прочесывают территорию Диггер. Находят ящики с бинтами, носками, ножами (!), печатными материалами. Заменяют изначальное содержимое человеческими фекалиями. Зарывая ящики, солдаты тихо хихикают над своим розыгрышем.
На следующий день диггеры собираются на каменистом поле под наблюдением спрятанной камеры слежения.
— Мы посеем семена на сей земле, — говорит Диггер, — земле, что не принадлежит никому, и всходы накормят тех, кто к нам присоединится.
— А где нам семена взять? — спрашивает встревоженный мужчина. — «Слэмми» их все запатентовали. Кража наказуема заключением на много лет в «Слэммере» — как тебе известно, это название частной тюремной системы «Слэмми».