Отблеск безумной звезды - Тронина Татьяна Михайловна. Страница 3

— Ладно, жду, — покорно вздохнула Оля. Спорить с подругой было бесполезно. Римма была очень обидчивым человеком, и отказывать ей в визите без всякого повода значило потерять Римму навсегда.

Оля сварила кофе, подогрела в микроволновке булочки, намазала их смородиновым джемом.

Римма прибыла через десять минут.

— Холод собачий, — пожаловалась она. — Печка в машине сломалась. Хорошо хоть пробок не было… Ты одна?

— Да, Кеша у Эммы Петровны. Проходи на кухню.

Римме, как и Оле, было тридцать четыре.

Но Римма была девушкой высокой, крупной, невероятно энергичной, с неуемной жаждой разрушения. Свои ярко-рыжие короткие волосы она нещадно пережигала «химией». «Похожа на продавщицу советских времен», — как-то брезгливо отозвалась о ее внешности Эмма Петровна.

А Римма, в свою очередь, осуждала Олю за то, что та «портит такие потрясающие кудри», распрямляя их, и за глаза называла Эмму Петровну «змеюкой».

— С Протасовым поссорилась, — мстительно произнесла Римма, с размаху плюхаясь на табуретку и не глядя придвигая к себе блюдо с булочками. — С чем это, с вишней?..

— Нет, смородина.

— …он обещал, что мы с ним поедем за подарком к твоей свадьбе, а сам квасил всю ночь со своими дружками из автосервиса! — раздраженно продолжила Римма. — Вот сволочь… Знает ведь, что я в следующие выходные дежурю! А в будни я куда поеду?!

— Ох уж эти подарки… — вздохнула Оля. Она придвинула к себе чашку с кофе, понюхала его и отодвинула. — Знаешь, Римка, не забивай ты себе этим голову. Можешь приходить к нам на свадьбу без подарка, я не обижусь.

— Нет, я так не могу… — запыхтела подруга, с недоверием вертя перед собой булочку. Потом откусила сразу половину. — Да и дело тут вовсе не в подарке, а в том, что Протасов — скотина и ни в грош меня не ставит. Знаешь, любая другая девушка его давным-давно бы послала, только я, дурочка, его терплю! Даже Клименко ко мне так не относился. Ты помнишь Клименко?..

Римма, несмотря на внушительную комплекцию и взрывной темперамент, пользовалась успехом у мужского пола. Она была настоящей русской Кармен…

В цветастом шерстяном платье, с искусственной розой на плече, Римма восседала на табурете и жаловалась на жизнь.

— …тоже тот еще тип! Мечтал, чтобы я бросила работу и вышла за него замуж! Ну, Клименко, который из ГИБДД, лысый, с усами до плеч!

— Да, помню я его…

— А если я не хочу замуж? Если я не хочу детей? — Римма звучно отхлебнула кофе из чашки.

— Совсем? — уточнила Оля.

— Ну, не совсем… Когда-нибудь потом я совершу этот подвиг, но только не сейчас. Я ведь так думаю, что у нас еще лет десять в запасе есть, а? — Римма хитро подмигнула подруге.

— У тебя есть.

— А ты что? На особом положении? — усмехнулась Римма. — Послушай, если твой Викентий начнет требовать, чтобы ты родила наследника, ты ему скажи…

— Поздно, — улыбнувшись, покачала Оля головой.

— Что поздно? — побледнела Римма. — Он уже требует, да?

— Он ничего не требует, но… — Оля взяла подругу за руку и пристально посмотрела ей в глаза. — Дай мне слово, Римка, что будешь молчать как рыба.

— Даю… — выдохнула та.

— Я бы ни за что не призналась, но ты сама начала… В общем, это будет моим подарком Кеше. На день рождения. Я ему скажу…

— Нет! — ахнула Римма и схватилась за голову.

— Да.

— Сколько?

— Уже три месяца, — с гордостью произнесла Оля.

— Три месяца… — застонала Римма. Потом нагнулась и заглянула под стол. Пристально изучила Олин живот. — Ты уверена?

— Абсолютно.

— А как будто незаметно… — с сомнением пробормотала Римма. — Ну все, теперь мать меня убьет.

Оля не всегда понимала логику своей подруги.

— За что?

— Как же, ты была последней из моих подруг, кто еще без потомства. Да еще не замужем… А теперь ты и замужем будешь, и с ребенком… Я останусь совсем одна!

— Ну и что?

— Как что? Мать скажет, что я белая ворона, старая дева и все такое…

— Римка, теперь другое время, — попыталась успокоить ее Оля. — Совершенно другие настроения в обществе…

— А моей матери наплевать на все эти настроения! — закричала Римма. — Ты не представляешь, Журавлева, как ты меня подвела!

— Римма, умоляю, это сюрприз… Кеша не должен узнать раньше следующей субботы!

— Да не узнает он! — огрызнулась Римма. — Ты свинья, Журавлева. Тихой сапой, понимаешь…

Оля смотрела на свою лучшую подругу и не знала, плакать ей или смеяться. Римма с гневным видом снова набросилась на булочки и, угрожающе хлюпая, стала запивать их кофе.

— Я надеялась, что ты меня поздравишь… — печально вздохнула Оля.

— Поздравляю, — буркнула Римма.

— Почему ты злишься?

— Потому что ты теперь меня бросишь. У тебя будет муж, семья… А я кто? Да что за день сегодня такой ужасный… — Римма за спиной поймала край оконной занавески и промокнула им глаза.

— Какая ты глупая.

— Сама ты глупая. Ладно, я тебя поздравляю, — хмуро буркнула Римма и пухлой рукой потрепала Олю по плечу. — А что, Локотков твой правда до сих пор еще ничего не знает? Неужели даже не догадывается?..

— Нет.

— А токсикоз? Тебя не тошнит? — с интересом спросила Римма, постепенно успокаиваясь.

— Нет. И вообще я прекрасно себя чувствую…

— Как назовете?

— Ребенка? Если будет мальчик, то я пока не знаю, — честно призналась Оля. — А если девочка, то я бы очень хотела назвать ее Дуней.

— Как? — вытаращила Римма блестящие карие глаза — они, и без того выпуклые, стали неестественно круглыми. — Дуня? Это что ж за имя такое?

— Авдотья. Дуня, Дунечка…

— Какой кошмар… — заявила Римма. — Впрочем, это сейчас модно. Сейчас полно всяких старинных имен — Фекла, Марфа, Пелагея… Если ты не возьмешь меня в крестные матери, я на тебя по гроб жизни обижусь.

— Я как раз думала именно о тебе, — дипломатично заявила Оля.

У Риммы окончательно улучшилось настроение.

— Договорились!

Оля подлила ей еще кофе.

— Боюсь я за тебя, — вдруг призналась Римма. — Она ж тебя сожрет.

— Кто? — засмеялась Оля.

— Да эта Эмма Петровна. Змеюка она самая настоящая!

— Перестань… — с досадой отмахнулась Оля.

— Я, между прочим, прошлой осенью слышала, как она меня коровой назвала, — сердито произнесла Римма.

— Римма…

— Да что ты все меня одергиваешь! А со Степаном Андреевичем они тебя будут знакомить? — тут же с любопытством спросила подруга.

— Не знаю. Может быть. Вот кого я действительно боюсь… — шепотом призналась Оля.

— Брось! Он же совсем старик! Руина… Сколько ему?

— Восемьдесят два года.

— Наверняка он давно в маразме!

— Нет, мне Кеша о нем много рассказывал — старик еще ого-го! До сих пор пишет книги, делами всякими занимается…

— Он богат? — шепотом спросила Римма.

— Очень. Когда Союз писателей развалился (а он там был кем-то одним из главных), то многое к своим рукам прибрал — ну, то, что раньше принадлежало его ведомству. Ресторан, особняк какой-то старинный, еще что-то… Теперь все сдает в аренду. Потом, у него есть собственные виноградники в Алазанской долине — кстати, очень выгодное вложение капиталов.

— Виноградники? — с сомнением переспросила Римма.

— Ну да! Настоящее вино — оно же на вес золота.

— М-да…

— Еще у него акции, ценные бумаги. Дом еще, то есть вилла, где-то на Лазурном берегу. Счет в каком-то известном швейцарском банке. Мне Викентий про это рассказывал. Да, чуть не забыла! — спохватилась Оля. — Ему же до сих пор огромные гонорары платят и у нас, и на Западе.

— Сумел перестроиться старик, — кивнула Римма. — Раньше советский строй восхвалял, теперь всякие политические разоблачения делает…

— Кажется, он до сих пор машину сам водит, — добавила Оля. — У него джип.

— Нехило… — завороженно протянула Римма. — Если он помрет, то все это достанется тебе?

— Да почему же мне? — засмеялась Оля.

— Ну как же, ты будешь женой Викентия, а Викентий — его единственный внук! Сын-то помер…