Жена палача (СИ) - Лакомка Ната. Страница 38

Но мы с Рейнаром не смотрели ему вслед, мы смотрели друг на друга.

Рейнар… в его взгляде мне почудились вопрос, и затаенный гнев и… недоверие… Он тут же отвернулся, а я почувствовала злость на Сморрета, который парой фраз разрушил волшебство и сладкую тревогу этого вечера.

- Напрасно я не подала в суд на фьера Сморрета, - сказала я резко, позабыв, что невесте полагается быть нежной, скромной и милой. – Надо было написать жалобу. Тогда это остановило бы его от грязных сплетен. Тогда он не осмелился бы написать свой грязный и лживый донос, и не вёл бы себя так возмутительно, как сегодня.

Мой муж бросил на меня странный взгляд и спокойно произнес, подливая в свой бокал вино, хотя выпил всего пару глотков:

- Но донос написал не Сморрет.

- Не он? – переспросила я, озадаченно. – Кто же?

Только в эту минуту к нам подошла тётя, и разговоры о Сморрете и доносчиках пришлось оставить на потом.

- Думаю, вам лучше всего тихонько уехать, - сказала тётя, с улыбкой обращаясь и ко мне, и к Рейнару. – Ещё немного – и гости начнут требовать каких-нибудь глупостей, вроде исполнения обряда подвязки невесты или прощальных поцелуев.

Я не сдержалась и прыснула, представив, что кто-то из благородных гостей решит вспомнить традиции, и нам с Рейнаром придется бросать в толпу мои подвязки, а потом целоваться со всеми гостями, которым пожелается проводить нас в спальную комнату.

- Вы правы, фьера Монжеро, - сказал Рейнар и подал мне руку, вставая. – Лучше бы нам уехать. Виоль устала, ей надо отдохнуть.

- Очень разумно, - похвалила тётя. – Но лучше сделаем так – я уведу Виоль, вроде бы для того, чтобы освежиться, а через некоторое время вы, мастер, последуете за нами. Коляска уже готова и ждет на заднем дворе.

Мой муж кивнул и сел в кресло, поднеся к губам бокал с вином, а тётя потянула меня за собой, придерживая мою фату, чтобы удобнее было идти. Кто-то из гостей запротестовал, что невеста уходит, но тётя заверила, что невеста исчезает всего на четверть часа, не больше, а праздник тем временем продолжается.

Музыканты как раз заиграли популярную народную песенку, и гости захлопали в ладоши, дружно запев, поэтому на нас почти перестали обращать внимание. Мы с тётей Аликс зашли в дом и прошли черным ходом.

Сейчас мы с Рейнаром сядем в коляску и уедем в его дом на рябиновом холме… а там…

- Тётушка! – зашептала я, останавливаясь.

- Что такое? – спросила тётя удивлённо и встревоженно.

Темнота прибавила мне смелости, и я выпалила на одном дыхании:

- Мне страшно! Я совершенно не знаю, что делать, когда… когда окажусь с мужем наедине!..    

Несколько секунд тётя молчала, а потом я услышала её тихий смешок.

- Ах ты, моя дорогая, - произнесла она ласково и наугад погладила меня по щеке. - Не волнуйся, Виоль. Доверься своему мужу. Мастер Рейнар кажется мне мужчиной, достойным доверия. Идём, песня уже кончается… - и она повела меня дальше по коридору.

Это всё, что тётя могла сказать мне? Я почувствовала себя обманутой. Разве не полагалось мне узнать все тайны, о которых форкаты могли только догадываться и рассказывать шепотом всякие небылицы? Что происходит, когда мужчина и женщина оказываются в алькове?..

- Всё будет хорошо, - очень неутешительно заверила меня тётя, выводя во двор и усаживая в коляску, крытую тентом. – А вот и мастер Рейнар…

Мой муж в самом деле как раз появился. Он поклонился тётушке и сел рядом со мной. Кучер был мне незнаком, и когда он подхлестнул лошадей, направляя коляску, за нами тронулись двое верховых в камзолах королевской гвардии.

- Его величество поручил сопровождать нас, - пояснил Рейнар, когда я удивленно оглянулась.

- Очень щедро со стороны короля, - сказала я с сомнением, и мой муж еле заметно улыбнулся. – По-моему, его величество относится к вам благосклонно, - добавила я уже тише, чтобы нас не услышали кучер и сопровождающие.

- Всё верно, - подтвердил Рейнар и укрыл меня шерстяным покрывалом, которое до этого лежало в коляске, аккуратно сложенное. – Однажды я вылечил кое-кого, и его величество король до сих пор помнит об этом.

Это было сказано так, что я не осмелилась расспрашивать – кого же пришлось вылечить сартенскому палачу, кто был настолько дорог королю.

Коляска выехала за город, проехала по знакомой мне дороге, и вот уже мы подъезжаем к рябиновому холму.

- Здесь коляску придется оставить, - сказал Рейнар, когда мы остановилась у подножия холма.

Он спрыгнул на землю и помог выбраться мне. Тут же подвели черного коня под дамским седлом, и Рейнар легко усадил меня на коня, перебросив подол моего платья через лошадиный круп, чтобы не зацепился за валежник. Сам он взял коня под уздцы и повел его вверх по склону.

Темнота поглотила коляску и королевских гвардейцев, какое-то время я слышала ржание лошадей и звон конской сбруи, а потом остались лишь прохлада ночного леса и шелест листвы.

Конь ступал почти бесшумно и очень ровно, так что мне не пришлось прилагать особых усилий, чтобы удержаться в седле. А может, в этом была заслуга не коня, а его хозяина, который шел по тропе вверх так уверенно, будто видел в темноте не хуже кошки.

Я с трудом могла разглядеть Рейнара, ведущего коня под уздцы, но зато в моей памяти с необыкновенной ясностью всплыла стычка со Сморретом. Рейнар ударил его. Сильно, жестоко. Да, он может быть жестоким. Со мной Рейнар всегда был нежен, и поэтому я постоянно забываю, что он – палач, убийца. Сегодня за праздничным столом он так сильно сжал мою руку… Но в этом жесте не было жестокости. Ничуть не было. В груди всё сладко затрепетало, когда я вспомнила, как он захватил в плен мою руку. Что это если не волшебство, о котором форкаты рассказывают друг другу шепотом, фантазируя и мечтая?.. И что я почувствую, когда сартенский палач захватит в плен меня?.. Сделав своей…

Впереди засиял мягкий оранжевый свет, и мы оказались перед домом, над крыльцом которого горел фонарь, указывая путь. Дверь был распахнута, и в прихожей тоже горели светильники – как будто нас ждали.

Рейнар остановил коня, помог мне опуститься на землю, а потом подхватил меня на руки.

- Мужу полагается перенести жену через порог своего дома, - сказал он и поднялся по ступеням.

Я обняла его за шею, когда он переступил порог, и старалась дышать ровно, чтобы не было заметно, как я волнуюсь и… боюсь.

- Надо увести коня в стойло, - Рейнар бережно поставил меня на ноги. – Идите в спальню, Виоль. Я скоро приду.

Он вышел из дома, а я застыла в прихожей у самого порога.

Мне надо подняться в спальню, потому что скоро придет мой муж. Мне надо подняться в спальню, вынуть шпильки из прически, расчесать волосы и раздеться… Время шло, а я продолжала стоять в прихожей, не решаясь сделать ни шага. Только сейчас я поняла, что вряд ли смогу избавиться от платья самостоятельно. Почему тётушка не отправила со мной служанку?

Где-то снаружи всхрапнул конь, а потом раздался успокаивающий голос Рейнара. Сейчас мой муж вернется, увидит, что я даже не потрудилась снять платье и решит… решит, что я не желаю исполнения супружеских обязательств…

Приподняв юбку, чтобы не наступить на подол, я взбежала по лестнице, ворвалась в спальню и принялась безжалостно вытаскивать шпильки, крепившие фату. Кое-как избавившись от фаты, я постаралась расстегнуть платье, но смогла справиться только с тремя верхними пуговицами на спине, а до остальных не могла достать, как ни старалась.

Рассыпавшиеся волосы окутали меня плащом, лезли в глаза, опутывали руки… Я перебросила пряди на грудь, но всё равно никак не могла справиться с пуговицами.

В спальне горели два светильника, и не было зеркала. Будь здесь зеркало, мне было бы легче…

Дверь спальни открылась тихо, без скрипа, и на пороге появился сартенский палач.

Я сразу прекратила бессмысленные попытки избавиться от платья и застыла, не сводя с мужа глаз. Он снял камзол и теперь был в одной рубашке, расстегнутой у ворота. Он только что умылся, потому что на лбу у него не было ленты, пряди вокруг лица были влажными, и он вытирал руки белоснежным полотенцем.