Невеста на продажу - Хенке Ширл. Страница 65

Их языки прикоснулись друг к другу, извивались, танцевали. Тори не отпускала его, когда он перекатился по ковру поближе к камину. Он гладил рукой ее бок, обращенный к золотистому пламени. Рис мягко отстранил ее от себя и положил на спину. Ее волосы рассыпались золотистым ореолом. Руки она вытянула по швам, лежала открытая для него, взвинченная, жаждущая, ждущая. Рукой он погладил ее груди, потом впалый животик с золотистыми завитками в низу его. Он приподнялся, достал с низенького стола бокал с бренди, отпил глоток и поставил бокал обратно. Рис опять лег возле нее, поцеловал ее груди, потом языком стал облизывать ее соски. Деликатный инструмент удовольствия заскользил ниже, к пупку, облизал его по кругу, потом Рис засунул кончик языка в углубление, так что она вся выгнулась в забытьи. Но когда его губы спустились еще ниже, прижавшись к завиткам, которые он только что гладил рукой, она охнула, выйдя из состояния отрешенного транса.

— Но ты не можешь! — удивленно прошептала она.

— Нет, могу, — тоже шепотом ответил он, одной рукой придерживая ее изящное бедро, а другой раздвигая ей ноги. Она попыталась сомкнуть их, но он оказался проворнее. Он перекатился и широко раздвинул ее шелковистые бедра.

Со все возрастающим беспокойством Тори наблюдала, как опускается его рот, но ничего не сделала, чтобы остановить его губы, которые достигли своей цели. «Не обожжет ли ее бренди?»

Глава 21

Тори даже представить себе не могла, какое она может получить чувственное удовольствие. Ртом и языком он вершил необычное, отчаянное волшебство. Она лежала обессилевшая, вне времени и пространства, она превратилась в неразумное создание, чьи чисто животные инстинкты контролировали все фибры ее существа.

Рис ощущал ее неподвижное тело, наслаждаясь его сладостью. На какое-то мгновение он пожалел о том, что так поступает. Может, она от потрясения замерла? Но звуки, издаваемые ею, были стонами удовольствия. Ее ноги оставались широко раздвинутыми. Он продолжал свое занятие мягко, неторопливо. Как бы вознаграждая его за настойчивость, ее пальчики углубились в его волосы и царапали его голову. Прижимая его к себе. Тори побуждала его к действиям.

Во всем остальном Виктория вела себя как дама. Но с ним наедине, вот в таком виде, она училась быть женщиной. Кровь в нем торжествующе забурлила, когда она начала двигать бедрами. Голова ее стала раскачиваться из стороны в сторону, и Тори стонала, приближаясь к кульминации. Он на вкус ощущал ее медовую нежность, чувствовал конвульсивное подергивание ее извержения, и это вселяло в него радость. Хотя сам он весь переполнился и болезненно ощущал неудовлетворенное желание, он лишь поднял голову и любовался ее насытившимся телом, следя за отсветами танцующего пламени на ее атласной коже. Она была его золотой мечтой. Его любовь! Его жена!

Когда туман экстаза начал рассеиваться, Тори медленно раскрыла глаза и посмотрела в глаза Риса. Она оцепенела от этого нового странного ощущения, так остро и так чудесно отличавшегося ото всего, что они испытали до сих пор. «Я, должно быть, испорченная», — эта мимолетная мысль сразу пропала, едва Рис скользнул по ней и накрыл ее своим телом. Жар его тела обжигал Тори, а щетка жестких волос на его груди щекотала ее шелковистую кожу и вызвала новую волну ощущений, не такую новую, как до этого, но все равно удивительно приятную.

— Прижмись ко мне, Виктория, — прошептал он, целуя ее шею, запустив руки в ее волосы, наматывая их на пальцы, вдыхая фиалковый аромат.

Ее руки обвились вокруг него, и она издала негромкий, знакомый стон, когда он скользнул в ее жаждущую теплоту. Она почувствовала, как он весь задрожал и на мгновение замер, глубоко проникнув в нее. Ногами она обвила его узкие бедра, подгоняя его.

Рис отчаянно боролся, чтобы не вышло из-под контроля желание излить в нее семя. Медленно, осторожно он начал возвратно-поступательные движения. Тори подхватила — этот ритм, притянула его голову к себе для горячего, жадного поцелуя.

Она могла почувствовать собственное дыхание, когда он своим ртом накрыл ее рот. На его страсть она отвечала своим безумством, подбрасывая его и корчась, понукая его продолжать, еще сильнее, чаще! Когда его член запульсировал и нырнул в нее в последний отчаянный раз, она почувствовала, как он весь напрягся в момент излияния, увлекая ее за собой. Они закружились от взрыва эмоций, слепые ко всему, кроме испытываемого ими невероятного блаженства. Рис упал на нее, и она прильнула к нему.

Когда Рис отдышался и смог перекатиться через нее, чтобы прижаться к ней боком, она уже заснула. Отяжелевшие от насыщения ресницы медленно закрылись, погружая его в теплый кокон сна с одним словом на устах — «Виктори».

Тори проснулась от веселого лая. Грязнуля промчалась по спальне и облизала ей лицо, влажным языком. Собачонка прыгала возле ее головы, продолжая резко и громко лаять. Она села и тут же опять упала навзничь, ударившись головой о пол. Ее голова! Она, наверное, распухла от ужасной головной боли. Тори приложила руки к ушам, чтобы приглушить лай Грязнули и чтобы ее хрупкий череп не раскололся. Лохматый щенок продолжал носиться колесом возле нее, она оттолкнула его.

— Пошел прочь! Ох, я заболела! Пощади!

Рис стоял в дверях, глядя на свою взлохмаченную, обнаженную жену. Даже неубранная, она была великолепна! Стеганое одеяло, которое он набросил на нее ранним утром, эта чертова собачонка постепенно с нее стягивала. Щенок схватил своими острыми зубками угол одеяла и потащил его, обнажив восхитительные груди.

Поежившись от прохладного воздуха, который охватил ее согретое сном тело, Тори села и завернулась в одеяло, глядя со все возрастающим ужасом на комнату. Вокруг валялась одежда ее и Риса — его ботинки, ее туфли, нижнее белье, платье, его шелковая рубашка и брюки. Одежда была разбросана повсюду — на полу, на стульях, на спинке кровати, а сама она лежала голая возле камина, уцепившись за одеяло, чувствуя себя жестоко избитой.

— Вот это может снять твою головную боль, любовь моя, — произнес Рис, подходя к ее скорчившейся фигуре, очень маленькой и несчастной. Она взглянула на его понимающую ухмылку. Вакханалия минувшей ночи всплыла в ее сознании! Ее щеки зарделись, она зажмурилась, потом с ужасом и праведным гневом раскрыла их.

— Это ты все наделал, — выпалила она и закашлялась.

Грязнуля не оставляла своих попыток стащить одеяло. Какая великолепная новая игра! Тори повернулась к собачонке, не в силах смотреть на самодовольную ухмылку Риса, который сел рядом с ней и поставил на пол поднос с кофе и горячими булочками. Она подхватила прыгающего щенка и крепко прижала его к себе просто для того, чтобы он перестал тявкать и не усиливал еще больше ее головную боль. Рис налил , кофе из большого фарфорового кофейника в изысканную чашечку и подал ей так, как будто они сидели в ресторане гостиницы «Джорджтаун», — Выпей это и почувствуешь себя лучше.

— Я уже никогда не почувствую себя лучше, — прошептала она, уткнувшись лицом в густую шерсть Грязнули.

— Сиди смирно, паршивая собачонка, а не то сдеру с тебя кожу и сделаю перчатки.

— 0-о-ох! — Даже говорить было больно. Ее язык пересох, как будто она целыми пригоршнями жевала собачью шерсть. В желудке тоже было не лучше, а Грязнуля извивалась и дергалась, пытаясь еще раз лизнуть ее и поздравить с добрым утром.

Рис поставил на поднос чашку, терпеливо взял у нее комок крутящейся шерсти, потом снова протянул ей кофе. — Я подержу ее, пока ты придешь в себя. Все еще не глядя ему в глаза. Тори взяла чашку и стала отпивать из нее. Небесная прелесть! Она подула на горячую жидкость, от которой шел пар, и, почти не отрываясь выпила всю чашку несколькими большими глотками. Когда она протянула руку, чтобы налить себе вторую чашку, одеяло соскользнуло с нее до талии. От досады она прикусила себе губу, а Рис улыбнулся, наблюдая, как она опять старается прикрыть грудь.