Операция «Возвращение». Том 2 (СИ) - Коган Мстислав Константинович. Страница 42

Третья тварь успевает прыгнуть. Пытаюсь отойти в сторону, но сервопривод в ноге даёт сбой. Мгновение, которого суке хватает, чтобы сбить меня с ног. Пистолет с последними двумя иглами отлетает в сторону. Скрюченные зубы кусают бронепластину прикрывающую визор. Кончики нескольких скрежещут по металлу и обламываются. Тварь на несколько мгновений замирает, удивленно выпучившись на меня. Сейчас. Сейчас до неё дойдет, куда надо кусать. Вот только времени на это уже не будет. Удар. Туша отлетает в сторону, поднимается и удивленно смотрит на меня, хватаясь за разбитую челюсть. Ну что сука, посмотрим, кто чьим сегодня станет обедом. Губы искривляются в усмешке больше напоминающей оскал. Остался один противник. Теперь на равных. На равных.

Прыжок. Удар. Тварь падает на бетонный пол, выставляя перед собой когти и пытаясь защитится. Экзоперчатка хватается за одну лапу. Достаточно толстая, прочная и жилистая. Мощнее, чем у человека. Но с сервоприводами тягаться она не может. Рывок. Хруст вырываемого сустава. Лапа безжизненной плетью падает на пол. Когти второй скребут по визору и грудной бронепластине. Нет сука. Нет. Теперь твоя очередь быть жертвой. Обе перчатки хватаются за другую руку. Медленно, смакуя каждое мгновение, заламываю её. До хруста. До треска рвущейся плоти. Оторванная по локоть конечность отлетает в сторону. Из бьющейся в агонии культи хлещет черная кровь, заливая все вокруг. Монстр мечется, воет от боли, клацает зубами, пытаясь приподняться и достать до меня. Но без рук не получается. Не на что опереться.

Кусаться хотим, да? А умеем? Давай покажу, как. Резко наклоняюсь вперед. Удар. На бронестекле, прикрывающем визор, остаются осколки зубов. Откидываюсь назад. Из горла вырывается торжествующий рев, вперемешку с клокочущим хохотом. Ещё рывок. Хрустят осколки черепа. На разодранном рте твари вспухают черно-красные пузыри. Нравится, сука? Сожрать меня хотела? Ну, вот он я, сам лезу в пасть. Удар. Хрустят кости. Урод дергается, но уже слишком вяло. Недостаточно, чтобы скинуть меня в сторону. Руки обхватывают треснувший череп с двух сторон. Давят. Усилие совсем небольшое, но все равно раздается хруст и из раздавленной морды наружу лезут белые осколки костей. Содержимое черепной коробки, превращенное в кашу, вываливается следом, прямо в кровавую лужу. Всё.

И тут я понял, что мои зубы щелкают. Часто, прерывисто. Так, будто я хочу прокусить бронестекло, пластину прикрывающую визор. Трясущиеся от внезапно накатившего страха и напряжения руки по локоть в черной, поблескивающей в тусклом свете фонарей, крови. Мимо с трудом переставляя одеревеневшие ноги проходит Хеймдрамец, которого я спас несколько минут назад. Его руки крепко сжимают плазмомет. Через мгновение мрак разрывает яркая вспышка света, и темный зев тоннеля заливает пламя. Продержался! Продержался…

Я закрыл глаза. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Унял стучавшие зубы и кое-как поднялся на ноги. Правая болела. Разгерметизации костюма не произошло. Да и сервоприводы пострадали не сильно. Но саданула по ней сука крепко, так, что с нагрузкой не справилась даже система распределения внешнего давления. На лицевой бронепластине и груди появились несколько глубоких царапин. Недострелянный короб с патронами куда-то пропал в суматохе боя.

В дальнем краю платформы заворочался и застонал ещё один беломордый. Бойцы союза пока лежали, не подавая признаков жизни, если не считать показателей на панели отряда. Похоже, хеймдрамцы лучше приспособлены к нашей химии. Или хуже. Это как посмотреть.

Надо двигаться. Двигаться дальше. Неизвестно, сколько этой суке понадобится на передышку, прежде чем она снова шарахнет по мозгам. А значит, дорога каждая секунда. Вторую волну вряд-ли кто-то из нас переживет.

Я поднял с земли пистолет, выщелкнул почти пустую обойму, зарядил новую и повесил на пояс. Все-таки? несмотря на кажущуюся бесполезность это оружие уже трижды спасало мою жизнь. Иронично, конечно. По задумке Бермута, пистолет мне нужен был лишь для одной цели — покончить с собой, а вышло совсем наоборот. Причем уже не раз и не два.

Ещё несколько бойцов застонали и заворочались, пытаясь подняться. Приходят в себя. Хорошо. Через несколько минут уже весь отряд должен быть на ногах. По крайней мере то, что от него осталось. Взгляд скользнул по панели интерфейса. Двенадцать человек мы потеряли в этой стычке. Да уж. «Игра воображения».

Винтовка удобно легла в руку. Боезапас к ней нашелся у одного из погибших. Ему они все равно уже без надобности, а вот мне очень даже пригодятся. Один короб на пояс, другой, почти полный, на место до щелчка и сигнала на визор. Время на раскачку кончилось.

— Рота подъём! — рявкнул я, выкрутив громкость передачи чуть ли не на максимум. В ответ донеслись лишь стоны, да сдавленная ругань.

— Мать вашу, — выругался Рован, с трудом поднимаясь на ноги, — Как будто просыпаешься после недельного запоя. Что… Что произошло?

— Нас атаковали… — из пересохшего горла вырвался хрип, перемешавшийся с кашлем, — И мы понесли потери. И понесем ещё, если будем и дальше разлеживаться. Приводите в порядок своих людей. Где, Дагор меня сожри, Лен?

— Вон, — сквозь зубы процедил внезапно помрачневший Рован и кивнул на распростертое у колонны тело. Под его пробитым насквозь шлемом расползалась темная лужа. Это был тот самый боец, у которого я пытался выбить пистолет из рук. Дерьмо. На десяток сантиметров правее и он был бы жив. А так…

— Всем оставшимся бойцам — переходите под начало Рована, — скомандовал я, переводя управление на последнего оставшегося в живых командира. Вот только он меня, кажется, уже не слышал. Боец склонился над павшим товарищем и сказал одну единственную фразу: «Да как же так то?» Немного помолчал, поднял на меня взгляд и повторил вопрос. Кажется, до него только сейчас начало доходить, что вообще произошло. Несмотря на то, что бои шли уже больше недели, смерть товарищей многих все ещё вгоняла в состояние ступора и неприятия происходящего.

Я подошел к нему, хлопнул по плечу, взялся за второе, поднял, встряхнул, переключился на приватный канал и сказал.

— Вот так. Это война. По-другому тут не бывает, — я ещё раз встряхнул парня, и посмотрел ему прямо в глаза. На смену непониманию приходило осознание и боль, постепенно перемешивающаяся с яростью. Видимо они и правда, были давно знакомы, — Его уже не вернуть. Но если мы сейчас распустим по этому поводу сопли, то останемся тут сами, и его гибель не будет иметь никакого смысла, — а про себя в этот момент добавил: «Она впрочем, и не имела. Глупая смерть, можно сказать, от случайно прилетевшей пули или осколка. Таких смертей на войне большинство. Мало про кого можно сказать, что его гибель была действительно значимой, геройской или хотя-бы имела смысл».

— Да… — он растерянно моргнул и отвел взгляд в сторону, — Я понимаю. Понимаю…

— Тогда строй людей и готовьтесь, мать вашу выдвигаться, — повторил приказ я, мысленно прикидывая, справится он в текущем состоянии, или лучше взять командование на себя. Нет. Пусть вытягивает сам. Подстраховать можно, но в остальном — пусть учится не впадать в ступор при виде погибших подчиненных или товарищей. Это ему ещё пригодится. Особенно, если операция затянется на неопределенный срок.

— Abteng zolde plasmtherver im tonnel, — скомандовал я хеймдрамцам. В ответ донеслось лишь приглушенное «Der hal, meine comanderen», и закованные в массивную серую броню бойцы один за другим начали спрыгивать обратно на пути. А уже спустя мгновение тьму тоннеля прорезали вспышки плазмометов. Хорошо. Дело пошло.

— Люди готовы, — хриплым, едва заметно дрожащим голосом отрапортовал Рован. Я ничего не ответил. Просто кивнул в сторону отделения беломордых, и тут же пошел вслед за ними. Терять время больше было нельзя.

— А погибшие? — догнал меня Рован, — Так их оставим?

— Мертвым уже все равно, — равнодушно пожал плечами я, — Могут и подождать. Потом вышлем команду дронов прибраться тут, а сейчас нужно думать о живых.