Медь в драгоценной шкатулке (СИ) - Архангельская Мария Владимировна. Страница 27

Ещё несколько дней меня не тревожили, должно быть, ждали возвращения императора. Евнух-вымогатель больше не появлялся, кормили меня в срок и вкусно, хотя и без изысков. На мои вопросы, что будет дальше, только пожимали плечами, но обращались без грубости. Грудь больше не болела, а болеть она перестала в тот самый день, я даже не заметила, когда. Эх, что бы ни случилось, не кормить мне больше малышку…

А потом в мою камеру пришли конвоиры и отвели во дворец Великого Превосходства. И когда евнух, стоявший перед входом в зал, пропел: «Прибыла наложница его высочества наследного принца Луй Соньши!», я поняла, что мне оказана великая честь — его величество решил допросить меня лично.

Внутри были знакомые всё лица. И господин Руэ, гун Вэнь, и тот самый господин Ма, с которым гун приходил в допросную, и её величество. Вот её братца не было, что обнадёживало, но вместо него обнаружился ещё какой-то тип, и я вспомнила слова Руэ Чжиорга о Трёх ответственных. Видимо, это и был представитель приказа Великой Справедливости. Все они сидели на подушках за небольшими столиками, выстроившимися в два ряда в середине зала, так что сидящие за ними оказались напротив друг друга — императрица и гун Вэнь, господин Ма и тот второй. Проходя между ними, я с невольным любопытством кинула быстрый взгляд по сторонам. В общем, всё примерно то же самое, что и во дворце Полдень: ширмы и лёгкие прозрачные занавеси между колоннами, высокие подсвечники, курильницы и свисающие с потолка фонарики. Между тем прямо передо мной оказалось небольшое возвышение перпендикулярно столикам, на котором стояли ещё один столик и низкий широкий диванчик. Я опустилась на колени на выложенный в каменном полу цветок и поклонилась до земли сидящему на диванчике высокому старику со змеящимся по халату синим драконом:

— Приветствую ваше величество.

— Встань, Луй Соньши, — голос у императора был… ну, обыкновенный голос немолодого человека. — Сейчас я задам тебе несколько вопросов. Ты должна говорить правду, ничего не утаивая. Ты понимаешь это?

— Да, ваше величество, я понимаю.

— Императрица обвиняет тебя в колдовстве. В том, что ты затуманила разум наследного принца с помощью обрядов, которые творила совместно со степной шаманкой. Это правда?

— Нет, ваше величество.

— Ты обвиняешь императрицу во лжи?

— Ни в коем случае, ваше величество. Вероятно, её величество ввели в заблуждение.

Её величество поджала губы, но промолчала.

— И кто же её ввел? — поинтересовался император.

— Я не знаю. Её величество не сказала мне, от кого она услышала эту клевету.

— Её обличили слуги Восточного дворца, — императрица повернулась к супругу. — А так же сама шаманка показала на неё во время допроса.

— Что скажешь? — спросил у меня император.

— Слуги Восточного дворца уже однажды пытались меня оклеветать, наточив струны, которыми поранилась одна из моих сестёр, и обвинив в этом меня. Тогда расследование доказало мою невиновность. Что до шаманки… Осмелюсь спросить, её допрашивали под пыткой?

Его величество посмотрел на гуна Вэня, и тот кивнул.

— Под пыткой любой человек способен оговорить себя или кого-то другого, — я постаралась говорить спокойно, хотя горло сжалось. — Мудрая Цаганцэл всего лишь хотела прекратить мучения, которых уже не могла стерпеть.

— Ваше величество, — императрица всё так же смотрела только на императора. — Есть ещё один свидетель, чьи показания заслуживают полного доверия. Соблаговолите допросить её.

— Что ж, пусть зовут, — согласился тот.

Новым свидетелем оказалась… её высочество Мекси-Цу. М-да, не ожидала. Хотя, возможно, и следовало бы. А принцесса тем временем опустилась на колени рядом со мной и в свою очередь дважды поклонилась:

— Приветствую, ваше величество. Приветствую, ваше величество, — второй поклон предназначался императрице. Эх, а я-то свекрови поклониться не сообразила.

— Что ж, Мекси-Цу, — мягко сказал император, — расскажи, что тебе известно.

— Это было за два дня до ареста его высочества принца Тайрена, — Мекси-Цу плавно выпрямилась, как и я, не вставая с колен. — Когда стемнело, ко мне пришёл один из евнухов, присматривавших за садом, и сказал, что в его укромном уголке одна из наложниц делает что-то странное. Я решила взглянуть своими глазами. Евнух проводил меня до нужного места. Это было на берегу дальнего пруда. Спрятавшись за кустами, мы видели, как наложница Соньши танцует и поёт заклинания. Потом она подняла какой-то предмет и воскликнула: «О, сила духов, явите своё могущество! Да вопьётся игла в сердце принца! Как эта нить пришивает рукав к одежде, так пусть его воля всегда будет скована с моей!» Она воткнула в предмет иглу с нитью и бросила её в пруд. Наутро я приказала обыскать это место, и слуги нашли там зарытый труп собаки с вырванным сердцем. Я рассказала об этом его высочеству, но принц Тайрен сказал, что я клевещу на Соньши, и приказал мне молчать. Мне показалось, что он был не в себе. Я несколько дней думала и колебалась, не решаясь нарушить волю моего супруга. Но в конце концов всё же рассказала обо всём её величеству.

Ах ты дрянь, подумала я. А я-то ещё уговаривала Тайрена быть с тобой поласковей!

— Ну, — император посмотрел на меня, — это правда?

— Нет, ваше величество.

— С чего бы принцессе Мекси-Цу клеветать на тебя?

— Я могу лишь предполагать, ваше величество. Ревность. Его высочество всегда предпочитал меня, и я родила ему ребёнка, а ребёнок её высочества не выжил. Я глубоко сочувствую её высочеству, это горе способно затмить рассудок любой женщины.

Мекси-Цу кинула на меня неласковый взгляд, но промолчала. А вот императрица молчать не стала:

— С чего бы это моему сыну предпочитать тебя жене, если ты не одурманила его колдовством?

— А разве когда меня не было, было иначе? Разве тогда он не предпочитал Инь Кольхог?

— Кольхог была красавицей, в отличие от тебя. Но ты отвратила его от всех! Хотя, когда он увидел тебя в первые, то счёл уродливой.

— Ваше величество, я уверена, что это не первый случай, когда женщину любят не за красоту.

— А что у тебя есть? — презрительно спросила императрица. — Таланты? Добрый нрав?

Да уж добрее, чем у тебя, подумала я, а вслух сказала:

— За что меня полюбил его высочество, может сказать только его высочество. Но если бы всех некрасивых обвиняли в колдовстве и казнили, род человеческий уже бы вымер.

— Твоя наглость ни с чем не сравнится. Твоё преступление доказано, а ты ещё смеешь его отрицать?

— Да чем доказано-то? — не выдержала я. — Это всё — голые слова! Как зовут того евнуха? Пусть он придёт сюда и повторит всё сказанное перед лицом его величества! Её высочество не разглядела в темноте, что это был за предмет, но разглядела, что я воткнула именно иголку с ниткой? Может, и цвет нитки назовёт? Какой породы была та собака? Откуда вообще в Восточной дворце взялась собака? Кто её выкапывал, что это были за слуги, и куда они дели собачий труп потом?