Твой выход, детка! (СИ) - Перова Вера. Страница 15

— Доброе утро, соседка, — Егорыч, улыбаясь, присел рядом и пытался снять сапог с травмированной ноги. Моя лодыжка заметно распухла. Он осторожно прощупал сустав, — ну, перелома здесь точно нет. Потянула связки. Дома приложишь к ноге лед и через несколько дней будешь как новенькая. Вот только сейчас наступать на ногу нельзя.

Не долго думая, Ромка, подхватил меня на руки и понес к машине. Когда мы приехали, он уложил меня, положил на ногу пакет с замороженной зеленой фасолью и заставил выпить таблетку обезболивающего. Потом лег рядом и обхватил меня руками. Я утратила представление о времени. Я была опустошена. Сквозь густую дремоту, я чувствую, как Ромка обхватил меня за талию и сильно прижал к себе. Я пытаюсь отодвинуться на край кровати, а он со вздохом удерживает меня рукой.

Шшш, милая, выдыхает он мне в затылок. Это же я.

Я чувствую, что мое сердце бьется сильнее и слышу, как он учащенно дышит мне в ухо, но я знаю, что секс с ним был бы ошибкой. Нет. Катастрофой. Я поворачиваюсь к нему лицом, чтобы сказать это и …. целую прямо в губы.

Господи, господи, господи, думаю я.

Что я делаю? думаю я.

Его губы уже ждут меня. Поцелуй длится вечно. Фактически это несколько поцелуев, слившихся в один — непрерывная схватка языков, смешение губ. Ведь если мы остановимся, будет время одуматься, но из раздумий ничего хорошего не выйдет. Из того, что мы трахнемся с Ромкой, тоже вряд ли получится что-то хорошее, и я это знаю, но кого это когда останавливало? Наши руки яростно рассекают воздух: ладони сжимают, гладят, ласкают, шарят под одеждой. Его пальцы залезают ко мне под футболку и нежно гладят спину, потом грудь. Беда в том, что мы еще толком не протрезвели, и что секса у меня не было больше года. Поэтому в этом месте мой разум полностью отключается. Я одной рукой расстегиваю пряжку его ремня и пытаюсь стянуть с него джинсы, при этом он пытается снять с меня футболку, мы запутываемся руками. «Блин», — произносит он хриплым от возбуждения голосом. Это единственное слово, которое было сказано за время, что мы занимались сексом.

Более чем странно целовать чьи — то губы — чужие, не Пашкины, проводить по изгибам незнакомого тела сначала пальцами, потом языком, слышать, как кто-то другой дышит, стонет, приноравливаться к ритму чьих-то мерно двигающихся бедер. Пока мы занимаемся сексом, он тесно прижимается открытым ртом к моим губам. Наши стоны перекликаются с ритмом движения наших тел. Но я стараюсь не смотреть ему в глаза. Стоны становятся громче, а бедра раскачиваются ненасытно и дерзко. Я растворяюсь в нем, в его запахе, вкусе. Я испытываю настоящий оргазм. Потому что, потому что мне плохо и я одинока. Потому что, потому что теперь мне уже все равно.

Через некоторое время я проснулась, когда он уже сидел перед кроватью на корточках.

— Мне нужно ехать, — сказал он. — Может, все таки, поедешь со мной?

— Нет, я останусь.

— Ладно.

Я отвернулась. Он поцеловал меня. Я не сказала ни слова, не помахала ему рукой, вообще никак не среагировала. Просто лежала и вслушивалась в его шаги. Но когда он вышел за дверь, а встала с кровати и проковыляла к окну. Смотрела, как он бежит к машине, ежась от ветра и думала, что, скорее всего, это наша с ним последняя встреча.

Уже три дня я сидела дома безвылазно, выбираясь только на крыльцо, чтобы следить за Нордом, когда выпускала его погулять. Лиля уехала. Перед отъездом, она забежала ко мне попрощаться с очередным рыбным пирогом, трехлитровой банкой молока и пачкой сигарет.

— Несколько дней продержишься.

Мы выпили с ней по чашке кофе, поболтали о бытовых и неинтересных вещах, старательно избегая темы моего вдовства и «посленовогодней» драки. Она вымыла мне всю посуду и, обещая звонить — писать, ушла. В моем доме опять наступила оглушающая тишина, нарушаемая только моими редкими и односторонними «диалогами» с Нордом.

Когда в дверь постучали, я поднялась и, прихрамывая, медленно пошла открывать. На пороге стоял Вадим.

— Ты последний, кого бы мне хотелось видеть, — сказала и попыталась захлопнуть дверь.

— Погоди, — попросил он, не давая мне закрыть ее.

— Что?

— Это твое? — он протянул руку, и на открытой ладони я увидела свою цепочку и обручальное кольцо. — Я его только что нашел около своей машины, должно быть, упало той ночью. Держи.

Я не могла пошевелиться и только смотрела на свое кольцо. Я совсем забыла о нем и даже не заметила его пропажу. Не говоря ни слова, я кивнула и Вадим осторожно опустил цепочку в мою ладонь.

— Спасибо тебе … спасибо…

Напряжение, накопившееся за последние дни, вырвалось наружу потоком слез. Вадим сделал шаг и обнял меня. Я почувствовала, как он гладит меня по волосам. Это простое прикосновение успокоило меня.

— Извини, — сказала я, осторожно отодвигаясь от него.

— Я пойду.

— Может, зайдешь, я сварю кофе.

— Нет, мне надо работать. В другой раз.

Я даже не успела ответить, как он уже шел по тропинке, быстро удаляясь от дома.

Спустя несколько дней я все-таки отважилась на длинную прогулку. Норд радостно носился по побережью, а я наслаждаясь солнечным деньком и давая отдохнуть ноге, присела на поваленное дерево. Вдруг хриплый голос за моей спиной произнес:

— Добрый день. Как твоя нога?

Вадим присел рядом и положил сумку на землю. Вынул фотоаппарат, закурил и молча протянул мне пачку. Я взяла сигарету.

— Спасибо, все хорошо. — Я кивнула в сторону его аппаратуры. — Как день? Удачный? Фотографиями доволен?

— Не очень.

— А тебе не надоело снимать все время одно и то же?

— Что значит «одно и то же»? Природа в каждую минуту разная. Освещение, ветер, время суток — все меняет картину.

И он затянул ученую лекцию по фотографии. Похоже было, что он невероятно увлечен своей профессией. Его рассказ показался мне даже интересным, что сильно меня удивило.

— Ты с этого живешь?

— Я делаю немало вещей на продажу разным издательствам, но стараюсь сосредоточиться по максимуму на том, что мне нравится. А ты чем занималась до приезда сюда?

Я глубоко вздохнула, не желая окунаться в свою прежнюю жизнь.

— У меня высшее образование. Я архитектор. Но по специальности работать не захотела. У меня магазин кофе.

— С мужем?

— Нет, он помог мне его открыть, но бизнес я вела самостоятельно. У него, на пополам с Яковлевым, была своя фирма. Они занимались в основном реставрацией и дизайном старых домов. Ну, то есть, почему была — она и сейчас есть, только теперь это фирма Ромы. Он и магазином сейчас моим занимается.

— Да ты что? Это тот мажор, с которым я подрался?

— Никакой он не мажор. Во-первых — он серьезный бизнесмен. Да, очень не бедный, но всего этого он добился исключительно сам, своим трудом, а во-вторых — он достойный мужчина, который может и за себя постоять и женщину защитить. — Я многозначительно улыбнулась и показала пальцем на шрам, который рассек Вадимову губу.

— Мы оба повели себя как дураки, — он тронул рукой лицо и улыбнулся. — То есть, ты хочешь сказать, что в настоящее время Роман занимается еще и твоим магазином?

— Да, он уже полтора года в одиночку всем управляется.

— Как же вы не разорились? Не хочу сказать, что он не славный парень, однако не могу представить его в роли успешного менеджера.

— Ты ошибаешься. Просто он веселый и у людей создается впечатление, что он легкомысленный. На самом деле — он очень сильный руководитель и классный специалист. А что касается магазина — это просто помощь. Он очень хороший друг, — закончила я уже совсем тихо, удивившись тому теплу, которое заполнило меня при упоминании Ромки.

На какое-то время я замолчала, уставившись остановившимся взглядом в пустоту, вспоминая Питер и свою прежнюю жизнь.

— Однажды ты туда обязательно вернешься, — из далека до меня донесся голос Вадима.

Я постаралась избежать его взгляда. Сейчас в это не верилось.