Покоренные страстью - Хенли Вирджиния. Страница 9

Тина осознавала, что попасть в крепость обычным путем не сможет, ее не пустят дальше моста. Единственный способ — проникнуть внутрь вместе с кем-то из Дугласов. В голове девушки возник дерзкий план. Инсценировка несчастного случая — вот что может помочь. Дугласы, конечно, не оставят в беде беспомощную женщину, молодую и красивую. Надо, чтобы все выглядело правдоподобно. Она завела лошадь в заросли утесника, ослабила подпругу так, что седло сползло, и легла на землю, подвернув руку, как бы в падении. Громко вскрикнув, Тина закрыла глаза и замерла.

Ей пришлось почти сразу же пожалеть о своем намерении. Ливень, собиравшийся все утро, наконец обрушился на землю. Огонек моментально промокла до нитки и задрожала — от холода и от волнения, представляя, что с ней случится в руках врагов.

Если бы она присутствовала при сцене возвращения Рэмсея, когда тот обнаружил, что его овцы похищены, а посевы сожжены, то не стала бы так безумно рисковать. Братья Черного Рэма получили такую взбучку, что запомнят ее до конца жизни. Старший Дуглас в ярости представлял жуткое зрелище: лицо его посерело, глаза метали молнии. Тот факт, что он проскакал 150 миль без передышки, тоже никак не улучшил его настроения. Волна гнева не миновала и охрану:

— Мало того, что вы позволили угнать скот и сжечь овес, мало того, что вы упустили этих паршивых Гамильтонов, но вы даже не смогли обнаружить их следов! Будете получать половину довольствия, может, это прочистит ваши тупые головы! — Высекая искры шпорами, хозяин замка отправился подсчитывать потери, и только волкодав осмелился последовать за ним.

Обитательницам сгоревших хижин Рэм предложил перейти с детьми в замок, пока их жилища не будут восстановлены. Затем он приказал крестьянам взять овес в закромах крепости и засеять поля заново.

— Мои бандиты помогут вам отстраиваться и сеять, хватит им бездельничать, — пообещал Рэмсей Дуглас.

Жители деревни с благодарностью смотрели вслед хозяину. Он часто бывал груб, но при этом всегда поступал с ними по справедливости.

Когда же Рэмсей увидел, что следы похитителей расходятся в разных направлениях, гнев его понемногу утих. Начавшийся ливень вызвал в его душе лишь горечь — что стоило ему пойти на день раньше!

Внезапно Выпивоха, оставив хозяина, побежал вперед, где виднелась лошадь без всадника.

Тина перепугалась до смерти, когда огромный зверь принялся обнюхивать ее. Закусив губу, чтобы не закричать, она закрыла глаза. Может, он примет ее за мертвую и убежит. Тут девушка услышала чью-то ругань:

— Что это ты здесь нашел? Похоже на дохлую крысу.

Валентина Кеннеди почувствовала, как ее поднимают и бросают лицом вниз на круп лошади. Она рискнула приоткрыть один глаз и не поверила, что находится так высоко от земли. Конь этого человека, его собака — все, что принадлежало ему, было огромным. Рэм распутал поводья Тининой кобылы, и та заржала от ужаса, когда Бандит попытался заигрывать с ней. Дуглас ударом кулака успокоил жеребца.

У ворот замка он передал поводья лошадей груму, а сам не слишком нежно вскинул на плечо промокшую девушку. Он принес Валентину в зал и уложил на скамью у огня. Заставив себя лежать спокойно, с закрытыми глазами, она почувствовала, как жесткая рука взяла ее за подбородок и поворачивает лицо к свету. Рэм узнал эту рыжую гриву, он уже видел девушку раньше и помнил где. С дрогнувшим сердцем он понял, что возжелал ее еще в цыганском таборе. Тина медленно открыла глаза и поднесла руку к голове:

— Где я? Это мой дом?

Дуглас пристально глядел ей в лицо, пытаясь разобраться, насколько серьезным было падение с лошади.

— Это замок Дугласов, — произнес он.

Оба брата Рэма подошли поближе, и Валентина постаралась скрыть дрожь. Ее голос звучал неестественно высоко. Удерживая слезы, девушка разглядывала своего широкоплечего темноволосого «спасителя». Этот человек явно был здесь хозяином, значит, прежде всего требовалось убедить именно его в неспособности мыслить разумно. Беспомощно глядя в сверкающие глаза Рэмсея, она спросила:

— Ты мой отец?

Дуглас опешил. Неужели она считает его таким старым? Заглушая смех братьев, он ответил:

— Я, конечно, не исключаю возможности промахов, но не до такой же степени, чтобы иметь взрослую дочь! Как тебя зовут?

— Кто ты, девушка? — вступил в разговор Гэвин.

Тина снова схватилась за голову, как будто чувствуя дурноту, и промямлила:

— Не знаю.

Камерон спросил:

— Она что, придурковатая?

— Нет, — мягче, чем хотел бы, произнес Рэм. — Я видел такое в битвах. Потеря памяти, но постепенно все восстанавливается.

Дочь лорда Кеннеди заметила, как подобрело темное лицо Дугласа, и спокойно позволила его сильным рукам проверить, все ли ее кости целы. Его взгляд завораживал, но вдруг Тина поняла, что это ощупывание очень напоминает ласки. Да что он себе позволяет, она ведь леди, а не какая-нибудь служанка! Девушка резко отстранилась.

— Не надо!

Волоча ногу, к группе подошел Колин. Он мрачно посмотрел на братьев.

— Простите этих грубиянов, госпожа. Позвольте предложить вам комнату с камином и кроватью, где вы сможете отдохнуть и согреться.

— Спасибо, — стуча зубами, ответила Тина, пытаясь подняться. Колени ее подкосились, и сразу несколько пар рук протянулись на помощь. Рэм оказался быстрее Гэвина и Камерона и, подхватив драгоценную ношу, прижал ее к груди. Их губы разделяло всего несколько дюймов, золотистые глаза девушки блестели от волнения. Сейчас хозяин замка был намного нежнее, чем при встрече.

Внезапно Тина почувствовала, как ее охватывает паника. Лучше бы забота о ней была поручена одному из младших братьев. Огонек без труда смогла бы заморочить ему голову. Поднимаясь по лестнице, Рэмсей интимно шептал девушке на ухо:

— Когда вспомнишь, как тебя зовут, милочка, пошли за мной. Ведь неизвестно, кто ты нам — друг или враг. — У дверей своей комнаты он передал Валентину Гэвину. — Я переоденусь и позже навещу ее, — с улыбкой скользнув взглядом по обтянутой мокрым платьем груди девушки, пообещал Рэмсей.

Огонек с облегчением увидела, что он уходит. Ее спаситель был смуглее любого цыгана; глаза с металлическим блеском, жесткая линия рта — все в нем одновременно и притягивало, и отпугивало ее, казалось опасным и жестоким.

— Кто вы? Где я? — пробормотала девушка.

— Я — Гэвин Дуглас, а это мой кузен Колин.

— Не будь дураком, Гэвин, — резко оборвал его тот. — Не видишь, что ли, она не в себе. Это замок Дугласов, госпожа, мы находимся на границе между Англией и Глазго.

Почувствовав, как она дрожит, Гэвин пообещал:

— Сейчас, детка, я помогу тебе раздеться.

— Да ты совсем ума лишился, — снова вступился за нее Колин. — Не понимаешь, что имеешь дело с благородной дамой? Она и так достаточно напугана, оказавшись в лапах Черного Рэма Дугласа.

Тина дернулась. Боже мой, так это был знаменитый Сорвиголова!

Комнату, в которую они вошли, когда-то со вкусом убрала женская рука. Гэвин положил девушку на кровать, а Колин извлек из комода полотенца и теплый плед. Низкий голос Рэма от дверей произнес:

— Да не стойте вы с идиотскими ухмылками, не то девчонка решит, что попала в сумасшедший дом. Лучше разожгите огонь, чтобы она могла согреться. — Тон его переменился. — И покажите мне, что за пленника вы захватили.

— Он всего-навсего молокосос, — с отвращением произнес Колин.

— Тем легче будет сломать его.

Гнев охватил Тину, она проклинала себя за то, что поддалась обаянию Черного Дугласа. Уже дважды надо было посчитаться с ним: во-первых, за то, что вез ее, как мешок с картошкой, а во-вторых — хватал своими грязными лапами. Услышав, как он собирается обойтись с братишкой Дэви, девушка поклялась сравнять счет и отомстить за любой вред, причиненный мальчику, пусть даже это будет стоить ей жизни. В этот момент глухая ненависть зародилась в ее душе — ненависть к Черному Рэму Дугласу.

Глава 5

Как только все покинули комнату, Валентина сбросила промокшую одежду и развесила ее сушиться, нож спрятала под матрацем. Она заметила, что превосходные льняные полотенца имели монограмму «Д». Услышав стук в дверь, Огонек поспешно завернулась в плед. Колин вошел, с трудом удерживая поднос негнущейся рукой.