Запрос в друзья - Маршалл Лора. Страница 33

Потом методично наложила основу, пудру, бронзатор и румяна, после чего добавила блестящие зеленые тени, которые я прикупила на неделе в «Вулворте». На верхние веки она нанесла черную жидкую подводку, создав эффект кошачьих глаз, и завершила все легкими мазками тушью по верхним и нижним ресницам. Вопреки совету журнала «Мне семнадцать» делать акцент на чем-то одном — на губах или на глазах, она добавила темно-бордовую помаду, отчего мои губы засияли, как спелые вишни.

Сидя на кровати, я не могла видеть себя в зеркале, поэтому когда встала, чтобы оценить результат, от незнакомки в отражении у меня перехватило дыхание. От той девочки-кубышки с блеклыми волосами, которая вошла в эту комнату час назад, оставался лишь легчайший намек, едва заметная неуверенность во взгляде. Я выпрямилась, втянула живот и приосанилась. Девочка с блеклыми волосами почти исчезла, когда я осознала себя в этой новой фигуре формы песочных часов и сверкающих кошачьих глазах. В свете лампы на моей груди играл бриллиант.

— Он обалдеет, — пообещала Софи, и на этот раз я не удосужилась притвориться, будто не понимаю, о ком идет речь.

Софи была в черном лайкровом платье, таком коротком, что она почти сверкала трусиками, когда первой вышла к лестнице. Я видела, как у моего отца отвисла челюсть, и хотя понадеялась, что это был шок, я не могла не заметить с чувством смешанного с восхищением отвращения, что на его лице отразилось и кое-что другое. Софи спустилась вниз и представила меня во всем моем великолепии. На лице мамы смешались удивление, вынужденная гордость и что-то еще — возможно, даже зависть.

Отец взял себя в руки настолько, что предложил выступить в роли шофера («Дамы, ваша карета подана!»), но я поймала встревоженный взгляд, который он метнул на маму. Я наслаждалась тем, что вызываю у них тревогу. Прежде я не имела власти над ними, и это было упоительно. Они были напуганы, не понимая, кем я становлюсь и чего от меня ожидать.

— Береги себя, детка, — с тревогой сказал отец, высаживая нас у школьных ворот.

— Большое спасибо, мистер Уильямс, — прожурчала Софи, демонстративно выставляя свои голые ноги с заднего сиденья и сжимая в руке серебряный клатч.

— Пожалуйста, — ответил отец, не поворачивая головы.

Он поехал, а мы с Софи переглянулись и захохотали. Она взяла меня за руку.

— Вперед!

Шатающейся походкой мы заковыляли по дорожке к главному залу школы, откуда уже гремела музыка. У входа перед маленьким столиком стоял мистер Дженкинс, на нем была надета самая уродская рубашка, какую я видела. Он подстриг бороду и усы и, наверное, думал, что так он выглядит круто.

— Добрый вечер, девушки. Сумочки, пожалуйста. — Он осмотрел Софи с ног до головы.

— Что такое? — спросила Софи, и ее глаза, обращенные ко мне, наполнились паникой.

— Ваши сумочки, барышни, — повторил он. — Положите на стол и раскройте их, пожалуйста.

Мое сердце стучало так громко, трудно было поверить, что мистер Дженкинс не слышит его. Пока я возилась с замочком своей черной сумочки, где лежали расшитый пайетками кошелек, зеркальце и бордовая помада, я старалась не смотреть на Софи. Он вернул мне сумку и кивнул Софи, которая медленно положила на стол серебряный клатч, прижавшись при этом ко мне ногой.

Мистер Дженкинс поднял крышку и поковырял пальцем внутри, перебирая содержимое. На секунду его палец застыл, он покраснел и вернул ей сумочку.

— Приятного вечера, девушки.

Мы вошли в раздевалку, я повернулась к Софи.

— Где они? Почему ты толкала меня? — прошипела я.

Софи улыбнулась и оттянула верх своего платья, показав мне пакетик с голубыми таблетками, спрятанный у нее в черном кружевном бюстгальтере.

— Это я тебя с толку сбивала. Видела бы ты свое лицо! Хорошо, что мистер Дженкинс не стал нас обыскивать, он был в шоке от одного этого! — Она достала из сумочки презерватив и помахала им. — И заметь, он был бы не прочь нас обыскать, он ведь педофил.

Я слегка толкнула ее в бок, и мы направились посмотреть, что творится в зале. Было всего лишь полвосьмого, еще не стемнело, но мерцавшие диско-огни при закрытых шторах создавали странноватый полуночный эффект. Нене Черри исполняла «Мэнчайлд», но никто не танцевал, кроме Лорны Сиксмит и Кэти Барр, они по каким-то необъяснимым причинам балдели от песни и знали все слова.

— Вижу Мэтта, — сказала Софи и подтолкнула меня к «бару», где, само собой, подавали лишь соки, колу и лимонад. Мэтт стоял, облокотившись о стену, такой расслабленно крутой в темных брюках, белой майке и кедах-конверсах.

— Господи, как же тут скучно, — бросил он Софи. — Мы что, останемся здесь?

— Ну, разумеется, — ответила ему Софи. — Но ты не переживай, у меня с собой то, что вы с Сэмом достали для меня.

Она опустила вырез платья, демонстрируя ему, что у нее спрятано в лифчике. Хотя на этот раз она открывала вырез чуть медленней, явно соблазняя его по ходу дела. Я видела, как он старается не глазеть, не давать ей повода порадоваться, но был не в состоянии оторвать взгляда.

— Послушай, ты уверена, что хочешь этого? — Мэтт повернулся ко мне, отводя глаза от груди Софи. — Вдруг что-нибудь пойдет не так — реально не так, понимаешь?

— Да ради бога, не будь ты, как старая бабка! — запротестовала Софи. — Все будет хорошо — это всего лишь экстази. Мы же принимаем его все время. Луиза вовсе не нервничает. Как ты? — Она нетерпеливо повернулась ко мне.

— Нормально. — Я говорила неправду. На самом деле я была в ужасе, но сдерживала страх, который маленьким, но твердым комочком притаился в глубине моего подсознания, там, где я храню все неприятности.

— Да, но это Луизе придется все делать, — настаивал Мэтт. — Тебе легко говорить.

Я была тронута тем, что, заступаясь за меня, он готов оспорить решение несравненной Софи.

— Нет, все хорошо, — сказала я. — Я сама хочу это сделать.

Не могла же я снова подвести Софи. Может, она и простила меня за подставу с тампоном, но если я еще раз облажаюсь, она больше ко мне в жизни не подойдет.

— Ладно, с этим разобрались. Увидимся позже, бабуля! — Софи взяла меня за руку и повела к стоявшим по другую сторону танцпола Клэр и Джоанн.

Пока наша беседа то разгоралась, то утихала, Софи не выпускала мою руку из своей, сжимая ее время от времени, когда кто-нибудь из них говорил что-нибудь смешное, или, наоборот, что-то глупое. Она не давала девицам отрезать меня от разговора, при каждом повороте нарочито включая в обсуждение, и всякий раз, когда меня начинали одолевать сомнения, их останавливало теплое пожатие ее пальцев. Внутри у меня все бурлило от предвкушения и нашего общего с Софи секрета, о котором другие ничего не знают.

Вход в зал был только один, и я следила за ним краем глаза. С одной стороны, я болтала и высмеивала наряды остальных девчонок, но, с другой, следила и ждала; мою грудь камнем сдавливал груз ожидания.

Около восьми часов мое бдение принесло плоды. На Марии красовалось темно-синее платье до колен — я уверена, это именно его мы видели в «Топ-шопе» в тот ярмарочный день. Волосы ее были распущены, и она улыбалась подруге, с которой шла под ручку. Мне пришлось приглядеться, чтобы понять, кто же это был. Мария, должно быть, лично потрудилась над ее имиджем, потому что Эстер очень даже ничего смотрелась в черной юбке и темно-красном топе с запахом. Она даже подкрасилась. В паре шагов позади них, озирая зал, словно телохранитель в поисках убийц, тащился Тим. Девушки подошли к бару и, не обращая ни на кого внимания, заказали две колы, которые подавали с соломинками, прямо как на детском утреннике. Мария повернулась к Тиму и что-то спросила у него. Он покачал головой. Она, похоже, разозлилась, потому что последовала короткая перебранка, после которой он, пожав плечами, с вызовом удалился на другой конец зала и плюхнулся на стул.

Я почувствовала, как пальцы Софи сжимают мою руку.

— Давай-ка сходим в туалет.

Мы забились в кабинку, и Софи, запустив руку в лифчик, достала оттуда пакетик с таблетками. Одну таблетку она переложила в другой пакетик и оставила его на крышке унитаза. В ее сумочке нашлась тяжелая зажигалка, которой она принялась крошить таблетку в пакетике. Вскоре таблетка раскололась на части и превратилась в порошок.