Сокол и цветок - Хенли Вирджиния. Страница 23

– Позволили? – едва не задохнулась Джезмин.– Я внучка короля! Того самого Генриха, которого так превозносят де Берги! Я принцесса королевской крови! Я... я...

– Ты, дорогая моя, не что иное, как результат незаконной любви, прелюбодеяния, веселой ночки на сеновале или под кустом.

– Ах, ты.... ты... ты... сын шлюхи, – выпалила девушка.

– А ты, милочка, дочь шлюхи, с удовольствием отпарировал Фолкон.– Кто знает, можно ли доверять тебе настолько, чтобы оставить одну среди тех молодых людей, которые, без сомнения, поспешат явиться ко двору Эвизы, как только узнают новости?

Джезмин уже открыла рот, чтобы негодующе запротестовать, заявить о своей добродетели, но мгновенно передумала.

– Нет, нет, конечно, мне нельзя доверять. Я из кожи буду лезть, чтобы навлечь на тебя позор. Если вы настолько глупы, что собираетесь жениться на мне, милорд, обещаю, что все ваши дети будут ублюдками, вроде меня.

И тут Фолкон, впервые не сдержавшись, ударил ее. Джезмин распласталась на постели, но, подняв полные слез глаза, яростно выругалась:

– Сукин сын! Жалкий трус!

Де Берг, схватив ее за плечи, начал трясти.

– Предупреждаю, с меня довольно! Еще слово, – и я за себя не ручаюсь!

Губы девушки дрожали, ресницы были мокры от слез... и тут она ощутила безжалостную сладость его поцелуев. Фолкон ничего не мог с собой поделать – она была слишком соблазнительна, такая земная и одновременно нереальная, и это сводило его с ума, грозя превратиться в одержимость.

– Джесси... Джесси...– бормотал Фолкон, почти не отрывая губ от ее рта, – дай себе волю... плыви... плыви со мной в чудесный мир...

Сильные руки проникли внутрь корсажа, коснулись грудей, слегка сжали, нежно, игриво, большие мальцы настойчиво потирали соски, пока они не превратились в два крохотных драгоценных камешка. Ьлрхатистая ласка его языка едва не заставила Джезмин прильнуть к широкой груди, но почувствовав, кaк затвердела и поднялась его мужская плоть, уперлась в мягкий изгиб ее живота, девушка застыла.

– Не надо, – вскрикнула она, отрывая его руки.– Думаешь, что можешь ударить и тут же безнаказанно целовать? Мы друг другу не подходим, не нравимся... Сейчас же оставь меня!

– Противоположности притягиваются, – настаивал он.– Чтобы любить, мужчине и женщине не обязально быть одинаковыми!

– Любовь? – пренебрежительно расхохоталась жезмин.– Я никогда тебя не полюблю!

Он возвышался над ней словно башня, зеленые Лаза горели неутолимой страстью и желанием принять столь безрассудно брошенный вызов.

– Полюбишь, – поклялся он.– Полюбишь!

По спине Джезмин побежал озноб. Мысли лихорадочно метались, голова горела.Что это – страх или осуждение? Отвращение или предвкушение? Почему один лишь его вид заставляет ее говорить и вести себя подобно сварливой ведьме? Джезмин намеревалась попросить де Берга за Дэвида, но теперь не знала, осмелится ли. Накануне она тайком пробралась в комнату оруженосца, чтобы попрощаться, и когда высказала, как довольна его быстрым выздоровлением и предстоящим возвращением в Сейлсбери, тот намекнул, что де Берг обязательно накажет его за то, что он согласился сопровождать женщин и ослушался приказа.

«Думаешь, он велит тебя высечь?» – недоверчиво сросила Джезмин.

«Без малейшего колебания», – кивнул Дэвид, подтверждая ее подозрения насчет жестокости де Берга. Теперь приходилось идти на риск самой быть избитой, чтобы помочь Дэвиду. Она только сейчас получила достаточно убедительное доказательство того, как страшен в гневе де Берг.

– Не желаю, чтобы Дэвида наказывали за мои проступки: ведь он всего только подчинился моему приказу. Ты настолько безжалостен, что я боюсь за его жизнь, если тебе вздумается выместить на нем свой гнев.

– Вы оскорбляете меня, мадам. У меня репутация приверженца строгой дисциплины, но также и человека справедливого и честного по отношению к своим людям. Почему вы так беспокоитесь за этого Дэвида, между вами что-то есть? – процедил Фолкон. – А может, он первый из многочисленных мужчин, с которыми вы намереваетесь изменять мне?

Он подхватил ее на руки, понес к посгели, сорвал туфли и поднял юбки, чтобы снять шелковые чулки с прелестных ножек.

– Боже, что ты делаешь? – вскрикнула девушка, до глубины души потрясенная тем, что у него хватило дерзости попытаться раздеть ее.

Но ярость лишь подогревала желание Фолкона.

– Существует лишь один способ убедиться, что твой первый ребенок будет также и моим. Я изолью в тебя свое семя здесь и сейчас! – прорычал он.

– Я закричу так, что весь замок сбежится! – пригрозила Джезмин.

– Глупышка, – рассмеялся Фолкон, гладя ее бедра; пальцы крались выше и выше, пока не обнаружили восхитительный изгиб упругих ягодиц, – никто не осмелится потревожить нас, пока я буду любить тебя. Все подумают, что страсть заставляет тебя кричать.

Джезмин попеременно трясло то от ледяного холода, то от палящего жара. Глаза, потемнев, стали совсем фиолетовыми.

– Фолкон де Берг, – прошипела она сквозь зубы, – если ты сделаешь это, я никогда тебе не прощу!

Фолкон так долго ждал, пока сердце девушки смягчится! Теперь они не скоро увидятся, и уже сейчас все его тело ныло при мысли о неминуемой разлуке. Он не решался взять ее силой, потому что в душе знал: если Джезмин не отдастся по своей воле, он не получит наслаждения и не обретет покоя. Фолкон медленно отнял дерзкие руки, позволил девушке сесть на постели. Сжав ее лицо в ладонях, он коснулся ее губ своими, нежно, благоговейно.

– Джесси, любимая, дай мне что-нибудь на память... такое, что согревало бы мое сердце в разлуке. Улыбку... поцелуй...

Девушка молча подняла чулки, которые Фолкон успел снять с нее, сунула ему в руку, решив, что лучше дать ему спокойно уйти. Чем дальше они держатся друг от друга, тем спокойнее – каждая их встреча напоминает столкновение огня и пороха.

Граф Сейлсбери прибыл домой в первую неделю июня и очень удивился, узнав, что у де Берга не было ни ссор, ни споров с рыцарями Сейлсбери. Его мнение о способности будущего зятя командовать людьми еще более укрепилось. Джон назначил своего сводного брата командующим армией, возложив тем самым на его плечи огромную ответственность – король Франции угрожал начать войну, а в Ирландии и Уэльсе зрел очередной мятеж. В довершение ко всему король Александр, рыжий шотландский лис, фебовал вернуть ему Камберленд и Нотумберленд в обмен на мир и клятву верности новому королю.

Уильям подробно рассказал Фолкону о церемонии коронации и о тех, кто на ней присутствовал, а потом добавил:

– Я всегда знал, что Джон ревновал к Ричарду, но только сейчас понял, как он, должно быть, ненавидел его и жаждал завладеть всем, что принадлежало брату. Он так долго выжидал, вынашивал коварные замыслы, интриговал, что, не успев скинуть коронационные одеяния, принялся отдавать приказы и награждать должностями фаворитов.– Уильям развел руками.– Ну что ж, по крайней мере, он сообразил, что я солдат, а не придворный, и поставил меня во главе армии, состоящей больше чем наполовину из наемников, так что работы у нас хватит.

Он немного помолчал и, убедившись, что де Берг не попытался возразить против слова «нас», продолжал:

– Я хотел бы дать тебе под начало пятьсот лучников, а также рыцарей и тяжеловооруженных всадников Сейлсбери.

– Благодарение Богу, – ухмыльнулся Фолкон, – ты тоже понял, что из меня придворного не выйдет!

Уильям критически оглядел двор замка. Видно, де Берг немало потрудился, чтобы привести в порядок оружейную мастерскую и арсенал.

, – Кстати говоря, о придворных: где эта маленькая плутовка Джезмин? Я выговорил для нее должность фрейлины молодой жены Джона, Изабеллы Ангулемской.

– Молодой жены? – не веря ушам переспросил Фолкон.– Но он женат на Эвизе.

– Джон оказал давление на церковь, чтобы получить развод.

– Но он не смеет так поступать с Эвизой, – воскликнул потрясенный де Берг.

– Он все может! Не забывай, он король! И намеревается править. Увидел Изабеллу Ангулемскую, дитя неземной красоты... прелестную брюнетку... ей еще четырнадцати нет. Изабелла была обещана Хью де Лузиньяну, но Джон ни с чем не посчитался – похитил ее, а потом объявил, что девушка согласна стать его женой.