Мы с Витькой(Повесть) - Бедарев Олег Кельсиевич. Страница 16

— По нашему-то каналу — иностранный? — возразил я.

— А почему? Польский, чешский или румынский… — ответил Витька.

— Пое-хтары, впере-хтары! — согласился я, сразу переходя на иностранную речь.

— Дава-хтары, грузи-хтары топли-хтары! — вдруг приказывает Витька.

— Возьме-хтары топли-хтары в Арха-хтарынгельске-хтары, — не соглашаюсь я, движимый желанием скорее добраться до Белого моря, а самое главное — возмущенный начальственным тоном приятеля.

Витька начинает уверять меня, будто топливо кончается, когда я точно знаю, что у нас еще полон трюм угля. Разгорается шумный спор. Он привлекает внимание бабки. На этот раз она обещает ухватом навести у нас на корабле порядок.

— Вечно ты споришь! — обвиняет меня Витька, хотя виновен прежде всего он сам.

Через пять минут, поругавшись на всю жизнь, мы разошлись по разным углам. Витька около окна продолжает рассматривать карту. Я надеваю ступни и собираюсь идти на улицу.

— Куда это тебя несет? — сурово спрашивает бабка.

— Пойду к деду. Может, чего помочь надо, — отвечаю я и ловлю себя на желании быть похожим на Сеньку, говорить такими же словами, тем же тоном, как и он.

Бабка снимает со стены свою телогрейку и протягивает мне:

— Надень. Холодно, поди, на дворе-то, — говорит она.

Деда нахожу под навесом мельничного сарая. Сидит он прямо на жернове и насекает его при помощи небольшого зубила и молотка. Я долго стою, переминаясь с ноги на ногу, примериваясь, чем могу быть полезен деду. А Никанор Николаевич смотрит на меня и сам предлагает:

— Хошь дело дам?

— Давайте, — охотно соглашаюсь я.

— На, — подает он мне молоток.

Мне показалось, что дед хочет заставить меня насекать жернов, и я сейчас же отказываюсь:

— Да я…

— Возьми и распрямляй гвозди, — перебивает меня дед, показывая рукой на ящик, стоящий у стены мельницы. — Погода установится, надо будет крышу ремонтировать. Лучина у меня есть, а вот гвозди, сам видишь, какие…

Время шло незаметно. Когда, покончив с гвоздями, я выглянул из-под навеса, дождь перестал. Тучи торопливо неслись к востоку.

— Если коту на штаны выкроишь голубого неба, непременно ведро установится, — сказал Никанор Николаевич, задирая голову кверху.

Заметно потеплело. Временами солнечные лучи пробивались через голубые окна в тучах и весело освещали реку, берег. И тогда над рекой поднимались легкие хлопья тумана. Поднимались они и над просыхающими крышами мельничных построек.

И сразу все вокруг будто встрепенулось и повеселело. Звонче запели птицы в прибрежных кустах, заиграла рыба в реке. Ей сейчас было чем поживиться: шальная дождевая вода посмывала с берега червяков и зазевавшихся козявок. Какая-то солидная рыбина тяжело шевельнула воду. А вот там беспечная уклейка вылетела из воды, блеснула, точно лезвие ножа, и опять упала в родную реку. Пошли торопливые волны и пропали. Пара беспокойных трясогузок опустилась на песок недалеко от нашего навеса и, поблескивая черными бусинками глаз, потребовала:

«Пить-пить-пить! Пить-пить-пить!»

— Чего-чего, а питья кругом сколько хотите, — добродушно улыбнулся дед, кивнув трясогузкам головой.

Этого дедова движения оказалось достаточно, чтобы пугливые птички взмыли и полетели на противоположный берег реки, повторяя все ту же настойчивую просьбу: «Пить-пить-пить!»

Меня неудержимо потянуло за этими непоседливыми пичугами. Я посмотрел им вслед и спросил деда:

— Гвозди сделал. Есть еще чего?

Но спросил я так, что дед Никанор сразу все понял:

— Нет, брат, — глянул он на меня с улыбкой, — беги уж…

И я побежал. На секунду залетел домой, сбросил надоевшие ступни, повесил на гвоздь бабкину телогрейку и выскочил на улицу. Витьки нигде не было видно. Я пустился по берегу вниз по реке и, конечно, через минуту нашел своего друга. Он стоял по колени в воде и пытался справиться с длинным толстым бревном.

По неуклюжим движениям друга я понял, что он собирается прокатиться на бревне по реке. Витька забирался на бревно, а оно всякий раз выкручивалось из-под ног. Витька снова становился на бревно, балансировал, отчаянно взмахивая руками, и все же опять срывался в воду.

Хотя мы были в ссоре, трудно было не посоветовать другу.

— Упирайся в дно, — крикнул я и подал Витьке палку.

При помощи палки Витька наконец удержался на бревне. Вот он оттолкнулся и двинулся вперед. На лице приятеля появилась победная улыбка. Но как только он попытался оттолкнуться еще раз, бревно тотчас же закачалось. Витька попробовал сохранить равновесие, оперся на кол, но бревно резко закрутилось в противоположную сторону. Витька взмахнул руками и плюхнулся в воду.

— Постой, не так! — закричал я, тоже залезая в воду.

Скоро я убедился, что мои попытки мало чем отличаются от попыток моего товарища. Я тоже вымок чуть ли не по самую шею, но бревно отказывалось подчиняться и всякий раз выкручивалось из-под ног, как только один из нас забирался на него.

— Давай к берегу, — предложил я, — мы сейчас его усовершенствуем…

Забыв о недавней ссоре, мы принялись за дело.

Прежде всего потребовалось подобрать необходимый материал. Это было просто. В прибрежных кустах всегда можно найти и обрубки бревен и доски от заборов, занесенные сюда еще весенним паводком. Потом я слетал на мельницу и принес несколько больших гвоздей.

С помощью досок и гвоздей мы приладили короткое бревно к концу большого, поперек, в виде буквы «Т». Две длинные доски прибили по бокам: к концам короткого бревна и к вершине большого. Теперь у нас получился треугольник, который устойчиво лежал на воде. Мы еще постелили сверху несколько досок, чтобы удобнее было стоять на плоту, и приготовились к плаванию. Вооружившись длинными колами, мы забрались на наш корабль, но он стал медленно погружаться в воду. Оказалось, что двоих сразу он не может поднять. Мы установили очередность, и дело у нас пошло.

Пока Витька плыл по воде, я передвигался по суше и обстреливал корабль из береговых орудий, кидая в воду куски дерна. Брызги поднимались около бортов корабля. Витька выкрикивал слова команды, довольный ходом морского сражения. На нем уже не было сухого места, но он и не думал сдаваться.

Наконец после долгих переговоров мы поменялись местами. Я вел по реке боевой корабль, а Витька обстреливал меня из орудий. С меня тоже текла вода, но корабль оставался неуязвимым и смело пробивался вперед.

В пылу сражения я не заметил, что корабль вынесло в широкое плёсо. Черная глубина напомнила мне об этом. Я понял, что лучше всего поскорее пристать к берегу. Но это было не так-то просто сделать. Мой кол, которым я все время пользовался для продвижения вперед, теперь не доставал до дна. У меня не осталось никаких средств управлять неповоротливым плотом.

— Хватай! — закричал я Витьке, протягивая кол.

Витька попытался было ухватиться за конец кола, но потерял равновесие и чуть было не нырнул в воду. А плот тем временем все дальше и дальше уносило по тихому плесу.

— Ты греби, как веслом, — посоветовал Витька.

Я попробовал. Плот начал потихоньку поворачиваться, но ближе к берегу не подплывал. Я стал грести сильнее. Плот повернулся, и теперь его несло задом наперед. Проще всего, конечно, было прыгнуть в воду и доплыть до берега, пока еще здесь плёсо не разливалось слишком широко. Но пугала черная глубина, а кроме того, не хотелось бросать плот на произвол судьбы.

На мое счастье, на повороте плот приблизился к берегу настолько, что я смог ухватиться за ветви кустов, нависавшие над водой. Витька, продравшись сквозь кусты, помогал мне причалить наш корабль к берегу в укромном местечке.

— Видишь, как я его привел в бухту, — говорил я, — здесь его никто не найдет.

— Серега, гляди-ка! — вдруг позвал меня Витька, когда я уже вылез на берег.