Герой на подработке. Без царя в голове (СИ) - Тихомирова Елена Владимировна. Страница 37

— Ты можешь передать кое-кому весточку? — напрямик спросил я Герду и, увидев в её глазах тревогу и испуг, добавил. — Тебе хорошо заплатят. Очень хорошо.

— Если я шлюха, так мне только деньги нужны? — нахмурилась женщина, но я не постеснялся презрительно скривить рот и обвести рукой пространство:

— Деньги тебе точно не помешают.

— Ладно, — неожиданно согласилась она. — Что передать?

— Записку. Есть бумага и чернила?

— Только бумага.

Герда засунула руку под матрас, на котором я лежал, и вытащила оттуда папку из грубой кожи. Затем она раскрыла её и вручила мне основательно помятый лист, запачканный масляными отпечатками пальцев. Одна его сторона была исписана рунами Тьмы, а с другой… с другой на меня взирал портрет возмущённой девушки с приятными, искрящимися жизнью глазами.

Перед моей памятью тут же промелькнул гниющий труп. Мысленно я постарался соединить два столь разных лика Мишель и… и не смог. В горле стало ещё суше, чем было, однако меня жгло желание спросить, как же это Герда смогла сохранить портрет сестры? Я и спросил. И всё же отчего-то задал вопрос совсем иначе. Наверное, опять сыграла свою роль интуиция.

— Откуда это у тебя?

— Мишель отказала торговцу тканями с соседней улицы. Не вышла за его замуж. Он, конечно, был уже не юнец, а вдовец, но являлся хорошей партией для любой из нас. А она отказала. Сказала, что хочет остаться такой же искренней, как на рисунке, и не желает терпеть нелюбимого изо дня в день, — ненависть в голосе прозвучала та ещё. — Так что я выкрала у неё портрет. Хотела, чтобы она перестала прижимать бумагу тайком к сердцу и прекратила витать в облаках, мечтая, что однажды за ней явится некий принц или маг!

— Да тихо вы! Дайте поспать! — хрипло прикрикнула одна из шлюх.

Мы замолчали, покуда я не набрался решимости сказать адрес. И попросил передать послание на словах. Герда согласно кивнула мне, накинула штопаную шаль и ушла. А я тут же снова заснул, хотя мне и было над чем размыслить. Но голова… Моя голова разламывалась.

Как мне потом рассказали, Данрад, которому всё-таки «сука ж, похерили мага!», едва не прибил Герду. А всё из-за того, что бедная женщина, поняв куда и к кому я её отправил, начала заикаться. Да и вместо Морьяра или Странника говорила про некоего Арьнена. Моя рассеянность, что она знала меня ещё под тем, другим именем, едва не стоила ей жизни. И уж не знаю, как им всем удалось разобраться в возникшей неразберихе, но у них это получилось. Однако особого доверия голодранка у вожака так и не вызвала, а потому он оставил Герду под охраной в доме, а сам начал проверять, что в её словах было правдой, а что нет. И начал он со скотного двора, а не с меня.

Подоплёка для его поступка имелась железная — когда тебя так настойчиво зазывают куда-то, то там скорее всего ловушка. А кто хочет на ровном месте спотыкаться? Так что ему, прежде всего, требовалось понять, имеет ли история Герды под собой хоть какую-то истину. И посещение свинок позволяло определить это. Кроме того, если ловушки всё же нет, то тогда я действительно пребываю в безопасности и чего ко мне спешить? Верно? Какой вообще смысл торопиться за мной, если это Сороке, Нелюдю и Засланцу требуется незамедлительная помощь, а не мне? Зачем бежать, сломя голову, за какой-то бабой? По рассуждениям Данрада, чтобы там ни произошло на самом деле, выходило, что я мог обождать. И, собственно говоря, я и ждал до самого вечера. Сидел на тощем матраце, пялился в окно и старался казаться невидимкой, чтобы не собирать на себе неприязненные взгляды шлюх. Они боялись оставаться со мной наедине. Их пугали мои глаза, моя молчаливость, моё спокойствие и долгое отсутствие Герды. Но идти на улицы днём они боялись ещё больше. И вскоре я понял почему.

Одна из них, очень молодая, собрав с остальных жалкие монеты, всё же ушла за едой, следуя некой принятой здесь очерёдности. Отсутствовала девушка недолго. Вскоре она вернулась, по‑прежнему пряча в складках одежды тощую сумку с хлебом и какими-то овощами, но выглядеть стала иначе. Её лицо теперь «украшал» синяк, а платье оказалось вымазано в грязи так, как будто ей довелось основательно поваляться в луже.

— За что тебя так? — не смог не поинтересоваться я.

Видимо требовательная и властная интонация вышла у меня слишком неприятной для женского слуха. Все шлюхи насторожились, а избитая ещё и прижала к себе хлеб, как если бы я намеревался его отнять.

Нет уж, благодарю. Не настолько я был голоден.

— Чтобы не смела и носа из дома показывать. День не создан для таких отбросов, как мы. Нечего было своим видом добропорядочных горожан смущать, — поняв, что я ничего не стану предпринимать, а просто жду ответа, сказала та смирившимся голосом, но явно чужими словами.

— Михея никак встретила? — тут же спросила другая, выглядящая побойчее, и девушка утвердительно кивнула головой. — О, Беттти, наверное, он в тебя влюбился раз не убил! Кристине-то он все кости переломал… Чу! Что? Забыла, что ли? Помнишь, Луиза нас на помин её души угощала на днях?

— Кто такой Михей?

— Стражник, — прозвучал ответ на мой вопрос. — Он возле рынка улицы частенько патрулирует. Та ещё сволочь! Никогда не платит, но руки распускает только так.

На этом разговор о Михее и прервался. Неожиданно с нижнего этажа раздался мужской пронзительный голос:

— Ох! Да куда это вы?!

— Куда хочу, туда и иду, мразь! — услышал я знакомый рык Данрада. — Не смей стоять у меня на пути, болван! А ты, сука, веди давай!

— Знал я, что нельзя комнату шлюхам сдавать! Вы их только здесь не убивайте, судари! Всем богами прошу!

Глава 11

Из-за криков на нижних этажах все шлюхи принялись испуганно переглядываться, а затем девушка, что уходила за снедью, испуганно сжала хлеб так крепко, что её пальцы проткнули его насквозь. После этого она ойкнула от страха и вместе с остальными женщинами забилась в один угол. Их встревоженные глаза воззрились на дверь. И все они единовременно вздрогнули, когда та распахнулась от удара ногой по ней. Затем на пороге в компании Браста и Герды появился Данрад. Главарь толкнул вперёд себя внучку мастера Гастона, а там по-хозяйски вошёл внутрь и с брезгливостью осмотрелся, пока не остановил свой взгляд на мне.

— Опять живой, тварь! Всё, скотина, подохнуть не можешь! — искренне обрадовался он и, отсмеявшись, силком сгреб меня в охапку, обнимая, а затем ещё и похлопал по плечу.

В отместку за подобную вольность я едко заметил:

— Долго ты что-то.

— Сначала решил за другими засранцами сгонять.

— За Сорокой?

— За ним и другими, — поморщился главарь.

— И что?

— Им не подвезло встретить такую вот цыпочку с отменной задницей и соображалкой в голове, — его лицо перекосило от злости, и он привычно потянулся за трубкой. Набивая её, пальцы его подрагивали, ноздри вздувались от нетерпения, а на лице возникла глупая улыбка предвкушения. — Так что подохли они, сучья мать! Погуляли зато знатно напоследок.

— Сорока умер? — глупо переспросил я.

— Да. Порубили его, как свинюху. Не торопясь. И при нём же его мяско свиньям скармливали, пока не сдох.

Вот и всё.

Всё.

Я снова сел на тюфяк и понял, что ужасно хочу затянуться наркотой из трубки.

Сороку я знал очень долго. Я зачастую раздражал его. Мы порой ссорились. Но чаще он меня выручал и это он выучил меня владеть мечом так, что Данрад как-то признал, что если бы я так махался с самого начала, то он бы и без непонятных да заинтересовавших его умений меня в Стаю принял. Да и в целом Сорока был… Это же был Сорока! Наверное, даже и не приятель, а уже нечто большее. С его смертью для меня словно закончилась целая эпоха. Можно было бы смело вводить новый календарь, если бы от меня это зависело, потому что всё…

Всё.

Треклятье! Ну как это всё? Как?!