Герой на подработке. Без царя в голове (СИ) - Тихомирова Елена Владимировна. Страница 38

— Чего раскис, как сопляк? А то не знаешь, мать твою, что все мы когда-нибудь подохнем? И ты, и я, и девка твоя на тот свет отправимся. И, скорее всего, как-нибудь неприглядно. Житуха у нас такая, что другой смерти не предвидится.

— Сороку похоронить надо, — не веря своим ушам, сказал я. — Обязательно.

Много ли месяцев назад я смотрел, как Данко закапывает Марви и кладёт поверх земли букет любимых ею незабудок? И да, пусть тогда я наблюдал за его поступком с некой благодарностью, но всё равно думал только о том, насколько безумно глупа и бессмысленна его затея. А теперь вот и сам… Кажется, до меня наконец-то дошёл смысл похоронной процессии и желания воздать последние почести. Я ощущал пустоту внутри себя. Такую, какую необходимо закапывать вместе с трупом или сжигать. А иначе она поселится внутри, словно чьё-либо сердце может стать её домом.

— Тебя что? По мозгам шибанули слишком сильно? — удивился Браст, а Данрад выпустил мне в лицо дым.

Я закашлялся и принялся отмахиваться руками. Всем-то мои муки были безразличны! Главарь и не подумал извиниться. Он прикрыл дверь и тихо, но чётко проговорил:

— Вы двоих вышибал и трёх родовитых щенков порешили. Включая кавалера Егора Жеруа, ближайшего друга бастрюка графа Яна Веррила. Три головы этому уродцу принесли на блюде. Но он не доволен и ждёт твою. Четвёртую.

— Да? — я задумчиво почесал подбородок.

— Да. Так что верно, ядрёна вошь, что тут отсиделся. И скажу больше — ещё до ночи здесь посидишь!

— Возьмите меня с собой!

— Ни за что! Вы четверо мне и так охеренное дело просрали! Долбоёбы! Так что я, проливая по не пойми куда пропавшему, сука, тебе и не доставшимся деньгам горькие слёзы, сейчас собираю манатки и, поджав хвост, ухожу из города. Ты же переоденешься в эти тряпки, — он швырнул мне в руки тюк, что нёс с собой. Завязка при этом слетела, и я увидел оборки женского наряда, — а затем будешь ждать, пока за тобой не явится Гнида. Коли хорошенько патлы свои пригладишь, так он тебя на расслабоне за городскую стену выведет.

— Одежды поприличнее не было? — с недоумением вытягивая из тюка платье, обиделся я. — Мне не идут юбки.

— Не жрал бы одну траву, так мясо давно б нарастил! А так, плечи ссутуль, и в темноте да при охоте даже на ощупь вполне так сойдешь за бабёнку. — хохотнул Данрад и, издеваясь, обвёл в воздухе женский силуэт. — Иначе никак не выберешься. За тебя звонкой монетой награду назначили.

— А кто этот Гнида? И почему я ему именно в платье нужен?

— Гнида занимается «спасением» невест из-под венца. Некоторые дурынды, ядрёна вошь, всё отдать готовы, лишь бы замуж не идти. Вот он их за город ночами на жизнь вольную и выводит. Иногда со стражниками, как я слышал, куш отменный делит. Какая-то в том году родовое колье с бриллиантами из дома вынесла. До него ни один вор добраться не мог. А эта сама отдала!

— Нет, мне идея не нравится. Лучше дайте какой меч.

— Не-а. Свой не отдам, а твой у меня пока полежит. Повезло тебе, сука, что такое добро в борделе охранник припрятать для себя решил. Но от меня разве снычешь?

На его самодовольную усмешку я расстроенно поджал губы. Оно, конечно, хорошо, что гномий меч не перетёк в третьи руки, но я бы свой клинок прямо вот здесь и сейчас видеть хотел.

— Мне не нравится эта идея.

— Ещё как нравится! Такие бабы лица всякими тряпками прикрывают, и никто глазюк твоих приметных и не увидит. Понял, теперь? — тыкнул Данрад в мою сторону пальцем и не дождавшись моего ответа продолжил: — Я буду ждать до утра на тракте прям возле сухого дуба. Не явишься, без тебя уеду. Замену себе ты уже вырастил. Мне, мать его, Малая вообще по нраву! Не такая говорливая, не бухает, чтоб из дерьма всякого вытаскивать, и вот уж точно на ровном месте хуйни всякой не устраивает!

Я зло уставился на вожака, но этот наглый громила, естественно, никак не отреагировал. Он потёр задурманенные глаза, отвязал нервными подрагивающими движениями от пояса мешочек с монетами, в котором хранил деньги на быстрое решение некоторых вопросов, и швырнул в шлюх. Одна из них вскрикнула, но другая ловко поймала кошелёк и, раскрыв его, округлила глаза.

— Здесь же серебро. Много!

— Пятьдесят монет. И либо вы их, твари, заработаете своим молчанием, либо отработаете так, что и на том свете только в раскорячку ходить будете, — прокомментировал Данрад и неожиданно ударил ближайшую к нему Герду в живот с такой силой, что молодую женщину скрутило пополам и вырвало. — Шутить я не умею.

Больше ничего не говоря, он вышел из комнаты. Тот же мужицкий голос, что я уже слышал, начал щебетать:

— Что они вам сделали? Хотите, я их прямо сейчас выкину, господин?

— А ну закрой пасть, мать твою! — прикрикнул Данрад. — Посмотреть я на них хотел. Эти сучки завтра моих ребят обслуживать будут. Так что только посмей их тронуть!

— А, простите за беспокойство. Простите-простите…

— Крикун наверняка к нам поднимется, — сообразив раньше прочих, прошептала меж тем девчонка, принёсшая хлеб. — Не надо ему его видеть.

Женщины уставились на меня с беспокойством, но прятаться в комнате мне было негде. Мебели не имелось никакой. Даже в печь с трудом влезло бы шесть-семь поленьев.

— Помогите ему переодеться. Быстрее! — приказала та, что показалась мне побойчее. Кажется, её звали Весняной.

Девицы начали тормошить тюк и вываливать из него вещи. Мне крайне не хотелось принимать участие в их карнавале, а потому я отпихнул в сторону приблизившуюся ко мне Герду.

— Лучше не надо, — пригрозил я, грозно взглянув на удерживаемое ею платье, и занял позицию у двери.

Арендодатель действительно решил навестить своих постоялиц. С мерзкой улыбкой на мясистом лице он жадно потёр ладони и произнёс:

— Ну, что, подстилки? Завтра я могу вам плату повысить, э?… Э… А это…

Он не успел ничего договорить, потому что я свернул ему шею и, подхватив тело, чтобы оно не привлекло внимания своим грохотом, плавно опустил на пол. Женщины испуганно замерли. Я же посмотрел за окно, прикрытое грубой грязной тряпкой.

Вечерело… Но до сумерек было ещё далеко.

— Наверняка у него есть чем перекусить, — отцепляя от пояса трупа кольцо с ключами, сказал я. — Кто сходит проверить кладовую?

— Я, — вызвалась Весняна и, равнодушно переступив через мертвеца, пошла вниз по лестнице, быстро перебирая ногами.

Вскоре она действительно принесла корзинку со снедью. Холодный копчёный окорок меня не заинтересовал, но соленья, которые я заворачивал в свежие листья салата, были ничего так. Женщинам возле покойника есть было сложнее. Несмотря на то, что они прикрыли труп одеялом, каждая, нет да нет, а косо поглядывала на тело хозяина дома.

— Герда, — покончив с трапезой я облегчился за окно и посчитал время приемлемым для разговора. — Я был в Юдоле незадолго до Восстания Мертвецов. Ганс, ваш сосед, рассказал мне, что произошло.

— Моя сестра… Мишель. Скажи, она осталась жива? — поднимая на меня полный надежды взгляд, тут же спросила девушка. Я отрицательно покачал головой, не смея озвучить, что видел труп своими глазами, просто-напросто оставил его на растерзание крысам да насекомым. — Значит, зря. Зря я храню. Не вернуть ей.

Она всхлипнула и, достав мой рисунок, скомкала его и положила внутрь печи. Я подумал немного и силой воли поджёг лист. Бумага неохотно начала чернеть. Руны на обратной её стороне засияли бледно-голубым цветом так, словно умоляли сохранить их.

— Это волшебная бумага? — спросил кто-то.

— Да, — подтвердил я. — Он исполняет желания. Но, увы, так, как бы мы ни за что не хотели.

Герда испуганно уставилась на меня. Она не поняла, что я солгал.

— Скажи, — обратился я к ней. — Ты бы пошла со мной?

— Куда? — изумилась женщина. — Зачем?

— Я не думаю, что внучке мастера Гастона стоит быть шл… жить так. Он бы хотел иного.

— А ты, значит, позаботиться обо мне решил? Обо мне. Шлюхе! Решил домик или комнату дать? Денег выдать, чтобы мне сохранять доброе имя? — она гордо поджала губы. — Нет, уж! Не надо!