Могила воина - Алданов Марк Александрович. Страница 33

Выйдя из гарема, мастер-месяц отправился в кабинет майора Парри. Несмотря на праздник, на этот вечер была назначена первая проба ракет. Он предполагал, что теперь проба не состоится, но следовало для порядка спросить. Дверь была полуотворена. Майор сидел, наклонившись к столу, положив голову на руки; плечи его тряслись от рыданий. На столе лежала карманная фляжка. Мастер-месяц смущенно попятился назад, вышел в коридор, погулял немного и постучал в дверь. – «Что вам надо?» – «Господин майор, я пришел узнать насчет пробы ракет генерала Конгрева. Как вы изволили приказать, я велел артиллеристам прийти в девять часов»… – «Идите ко всем чертям с вашими проклятыми ракетами!» – закричал майор. Мастер-месяц выскочил из кабинета. «Старый болван! Совсем его развезло от водки!»

К дому Капсали, действительно, шло чуть не все население городка. Знакомый лавочник вышел из лавки и стал ее запирать. Мастер-месяц его окликнул. – «Какая сегодня торговля! Все закрыто!» – нехотя сказал лавочник, но сделал исключение для постоянного покупателя. Купив большую коробку рахат-лукума, мастер-месяц вернулся в сераль, поднялся к себе, – она все сидела так же. – «Миленькая, я тебе что-то принес», – сказал он ласково и сунул ей в рот мягкий, липкий кубик с осыпающейся пудрой. «Как можно есть эту дрянь?» – подумал он. Она просияла, не то от рахат-лукума, не то от его внимания. – «… Так ты уже там был? Ужин еще не готов, будет только через полчаса, я еще ничего не сделала, прости меня!» – «Нет, нет, я пока и не ходил. Приду не раньше чем через час. Разве ты уже голодна?»… Они нежно поцеловались. И, целуясь, он подумал, что наверно ее бросит: ничего не поделаешь. Сердце у него обливалось кровью.

У ворот дома стояли часовые, опустив ружья дулами к земле. На рукавах у них была черная повязка. «Это хорошо. Молодцы!» – с искренним одобрением подумал мастер-месяц, – «успели распорядиться, и повязки достали». На лестнице горели свечи. Пахло спиртом. Слышались негромкие удары молотком. Граф Гамба с заплаканным лицом стоял на площадке и всем говорил вполголоса: «Второй этаж. Там»… Среди поднимавшихся многие плакали, – кто из приличия, а большинство искренне. Толпу пропускали быстро. Мастер-месяц оставался в комнате не более полминуты. При бледном свете свечей, он увидел на небольшой высоте от пола измученное, восковое, окровавленное на висках лицо. – «Кровь? Почему кровь?» – с ужасом подумал он. Не сразу понял, что кровь была от пиявок. Кто-то плакал в углу.

Вконец расстроенный, мастер-месяц спустился вниз. Заглянул в комнату, откуда слышались удары. Там сколачивали гроб из грубых неотесанных досок, верно от распиленных ящиков. – «Все чтобы было ровненько обложено жестью, и, главное, смотрите, чтобы нигде не пропускало спирта… Я думаю, 180 галлонов хватит?» – спросил вполголоса один из распорядителей другого, показывая на бочку. Мысль, что тело повезут в спирту, была почему-то особенно неприятна мастеру-месяцу. – «Где будут хоронить? Не здесь?» – спросил он распорядителя шепотом. Тот только бросил на него презрительный взгляд: лорда Байрона хоронить здесь! – «Еще не решено, либо в Акрополе, либо в храме Тезeя. А может быть, придется отвезти в Англию», – ответил другой распорядитель.

Пошел дождь. Мастер-месяц, ежась, застегнул плащ и ускорил шаги. Мысли его стали совершенно мрачными. Он решил, что надо, надо уехать, уехать возможно скорее, все равно куда ни пошлют. «Как ни больно, придется с ней расстаться. Может, я позднее ее выпишу туда, куда назначат?» – нерешительно подумал он, но тут же почувствовал, что никогда этого не будет, что никуда он ее не выпишет, что это конченое дело. – «Но там, куда назначат, я найду другую, похожую на нее, совсем такую как она!…»

Хотя до оказии оставались еще сутки, он сходил на пристань и сдал кому следовало для передачи рыжему оба письма: старое и новое. В грустном настроении он довольно долго бродил по берегу. «Нехорошо? Я ей оставлю денег»… Мастер-месяц задумался: сколько же ей оставить? «Много не могу, мало – неловко… Ну, еще будет время для решения: пока там придет ответ от рыжего!… Да, по-хорошему на свете не проживешь. Мудрые люди добродетелью не промышляют. При добродетели я давно издох бы от голода»… Мысли эти его не успокоили. Он испытывал все растущую странную, беспредметную злобу.

У ворот арсенала тот же часовой раскуривал трубку, как тогда, в день его зачисления на службу. – «Каналья! Мерзавец!… Ко всем чертям!» – вдруг с яростью закричал мастер-месяц. Лицо его исказилось от душевной боли. Так не кричал и сам майор Парри. Испуганный грек бросил трубку и вытянулся. – «Как держишь ружье? Негодяй! Дулом вниз! Я тебе говорю, дулом вниз!» – орал мастер-месяц в припадке дикого, бессмысленного бешенства.

XXIV

На большом дворе арсенала собралось несколько человек. При свете фонаря майор подвинул станок, заложил ракету Конгрева, установил квадрант. – «Готово, ребята?» – хрипло спросил он. Артиллерист повернул трубу, закрепил и проверил зажим. – «К югу прикажете?» – «Да куда-нибудь туда: через залив, к Араксосу, к Наварину!» – «До Наварина, пожалуй, не долетит», – с усмешкой сказал немецкий офицер. – «Я говорю: к югу! Готово? Огонь!» – закричал Парри. Артиллерист поднес к гильзе палительную свечу. Раздался оглушительный выстрел. Ракета взорвалась на огромной высоте, рассыпалась и упала в лагуну.